Александр II. Воспоминания - Юрьевская Екатерина

Но прервем наши горестные сожаления и вернемся к траурному ложу.

Доступ в смертный покой был открыт лишь представителям дворянства, наиболее близко знавшим Александра II, а также некоторым гвардейским офицерам. Несмотря на такие ограничения, комната, где покоилось тело государя, была постоянно переполнена.

Когда туда спускалась княгиня, вдова Александра II, двери для посетителей закрывались. Эти скорбные посещения происходили в те же часы, когда несчастная женщина имела прежде обыкновение видеться с своим супругом, и продолжались столько же времени. Поздно вечером, перед сном, она приходила к покойному еще раз, будто для того, чтобы попрощаться с ним на ночь так же, как делала это при его жизни.

В первый день, проведя возле усопшего долгие часы, она не обратила никакого внимания на присутствие почетного караула, отступившего на несколько шагов при ее появлении, но позднее она пожелала избежать его присутствия и просила входивших в него лиц удаляться в соседнюю комнату. И хотя, согласно официальному церемониалу, смертные останки государя всегда должны быть окружены почетным караулом, княгине была предоставлена подобная милость.

Случалось и так, что в часы, когда княгиня находилась возле тела супруга, ей объявляли о приходе известных лиц, испрашивавших у дверей чести преклонить колена у ног покойного, чтобы проститься с ним и вознести к небу молитвы за упокой его души. Тогда каждый мог убедиться, что глаза посетителей омывались искренними слезами. При таких обстоятельствах княгиня удалялась в кабинет императора. Среди лиц, допущенных таким образом к бренным останкам государя, следует назвать графа Милютина, который, входя, казался совершенно спокойным и на его чертах читалось, что он вооружился стоическим мужеством, желая скрыть свое волнение. Однако, когда он приблизился к ложу, чтобы запечатлеть почтительный поцелуй на руке усопшего, мужество оставило его, и он отошел к окну, где дал волю слезам и рыданиям. Он оказался бессилен скрыть свою боль от свидетелей этой сцены.

Граф Милютин входил в тот небольшой круг замечательных людей, которые, под верховным руководством Александра II, трудились вместе с ним над великими административными реформами двадцати последних лет его славного царствования. Граф искренне любил государя и преданно служил ему; можно сказать, что его имя тесно связано с царствованием Александра II, в истории которого он займет несомненно блестящее место среди государственных деятелей России.

Тело усопшего императора оставалось на смертном одре в этой комнате с воскресенья до вечера среды, после чего состоялось перенесение его останков в большую церковь Зимнего дворца.

В среду, к девяти часам вечера, залы дворца заполнились людьми, обладавшими привилегией или правом присутствовать при этой скорбной церемонии. Залы были полны настолько, что в буквальном смысле негде было и булавке упасть. Пришел час, когда тело его величества императора Александра II надлежало перенести в большую церковь Зимнего дворца. В библиотеке собрались все августейшие члены императорской фамилии, а также вдовствующая княгиня и двое ее детей. После прочтения заупокойных молитв тело его величества было снято со смертного одра, где оно покоилось на протяжении четырех дней, и переложено в гроб, поставленный на том же месте.

В тот ужасный и торжественный миг, когда бренные останки Александра II упокоились на его последнем ложе, вдова его, стоявшая рядом с этими обожаемыми останками, оказалась бессильна сдержать сильнейшее волнение, охватившее ее при виде лежащего в гробу возлюбленного супруга, которому предстояло навсегда покинуть эти покои, столь исполненные его присутствия. Внезапно раздался душераздирающий крик и звук падения тела: несчастная княгиня подверглась жесточайшему нервному припадку и лишилась чувств.

Великие князья перенесли несчастную вдову в покои, смежные с кабинетом усопшего, где уложили ее на диване, после чего их императорские Высочества вернулись к гробу и заняли свое место в процессии, которой предстояло начаться немедленно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Предоставленная заботам врачей, княгиня силилась побороть свою слабость и прогнать темное облако, помрачавшее ее взор; она старалась овладеть собой и победить изнеможение, что ей и удалось, благодаря мужеству и решимости. Поддерживаемая под руки двумя врачами, одним из которых был Круглевский, она в то же самое мгновение пожелала присоединиться к процессии. Несмотря на возражения врачей, уверенных в ее неспособности проделать столь долгий путь в том немощном состоянии, в каком она пребывала, мужественная женщина, дрожа, пошатываясь и с трудом держась на ногах, добрела до библиотеки, откуда процессия начинала свое шествие. Она заняла свое место рядом с усопшим, впереди гроба, между великим князем, наследником трона, и его братом, великим князем Владимиром. Поскольку ей недоставало сил для ходьбы, ее поддерживали двое врачей, и таким образом безутешная вдова Александра II сумела в тот день отдать последний долг своему августейшему супругу.

Гроб императора был пронесен членами императорской фамилии через залы дворца; старшие его сыновья шествовали во главе процессии, младшие шли за гробом, в соответствии с порядком старшинства и своего положения.

Выйдя за порог библиотеки, процессия двинулась меж двух рядов многочисленных присутствовавших, имевших самый скорбный и горестный вид. Траурные одежды, длинные креповые накидки, искаженные ужасным волнением лица и глаза, опухшие от слез, обильно проливаемых в течение четырех дней отчаяния, – такое зрелище всеобщего горя леденило и заставляло болезненно сжиматься даже самые мужественные сердца. Как описать всеобщую боль! Какие душераздирающие вздохи и какая скорбь! Сколько подавляемых и разрывающих сердце рыданий! Сколько потоков слез, заливающих потрясенные лица! Никогда еще ни один государь не становился предметом столь единодушного оплакивания со стороны своего народа. Никогда еще ни один государь и не заслуживал, по справедливости, такого сокрушения о своей смерти.

Едва безутешная толпа завидела гроб, заключавший в себе возлюбленного императора, как инстинктивно и спонтанным порывом она бросилась на колени. Послышались скорбные стенания, некоторым едва не сделалось дурно, так сильно было волнение, ощущаемое всеми присутствующими.

При виде несчастной вдовы государя, нетвердыми шагами бредущей за гробом, с пугающе неподвижным взглядом, прикованным к лицу ее усопшего супруга, притом что весь облик несчастной княгини обнаруживал ее глубочайшее и ужаснейшее отчаяние, многие присутствующие восклицали: «Бедная женщина!., это ужасно!.. Боже мой!», другие говорили: «Что станет с Россией?»

В то мгновение всякий этикет и обязанности были забыты, уступив место излияниям самой подлинной, искренней и глубочайшей скорби. Слышались лишь рвущие душу сдавленные рыдания, вырывающиеся из всех грудей; каждый ощущал в душе отзвук ужасного и несказанного несчастья, обрушившегося на потрясенную страну. Только великая вера христианская могла внушить покорность высшим предначертаниям Предвечного, но такая вера должна была быть непоколебимой, как скала, чтобы при столь ужасном катаклизме религиозные принципы не исказились сомнением.

Войдя в церковь, члены императорской фамилии установили гроб на катафалк и приблизились к нему, чтобы поцеловать руку и лоб покойного. Вдовствующая княгиня, вслед за великими княгинями, также совершила последнее целование, но когда она поднималась и спускалась по ступеням катафалка, ее поддерживал один из великих князей.

По завершении этой горестной церемонии их императорские Высочества снова приблизились к гробу: в святой ограде прозвучало пение заупокойных молитв, после чего императорский кортеж покинул церковь в том же порядке, в каком прибыл, вдова же государя, желая избежать взглядов присутствующих, вернулась в свои покои по коридорам.

По перенесении бренных останков императора в большую церковь Зимнего дворца почетный караул у гроба стал официальным, и с этого момента все великие и малые должностные лица двора были допущены к заупокойным службам во всякое время с утра до вечера.