Стихотворения. Рассказы. Гора - Рабиндранат Тагор

Кхоаи

Перевод Е. Винокурова

{74}

На западе сад, лес, полеСлились в одну фиолетовую полоску.Посередине — скрытое в заросляхМанго, джама, пальм и тамариндаСантальское селение.Вьется длинная дорога без тени,Словно цветная кайма по краю зеленого сари.Неожиданно поднялись одиночные,Отбившиеся от рощи пальмы.Они словно вехи на пути не знающей, куда идти,Неопределенности.Без предела — зеленая накидка земли,На северной ее стороне — надрез.Почва разрушилась,ПоявиласьЗастывшая зыбь красного гравия.Кое-где тронутая ржавчиной земля,Похожая на голову Махишасуры.Наша планета ЗемляВ одном из своих уголковУдарами дождяПостроила безымянные игрушечные горы,У подножья которых течетБезымянная игрушечная река.Осенью на западном крае небаВ скоротечном великолепии закатаСталкиваются, схватываются, борются различные цвета.Над серыми игрушечнымиГорами и рекоюЯ увидел великолепие заката,Которое так редко бывает в конце дняНа берегу этого моря из красного гравия,Над голыми холмами цветаЗапекшейся крови,Что похожи на гневные брови Рудры,Несущего гибель всеобщую.

С западного края небаМчались яростные буриС развевающимися стягами цвета охры,Словно отряд маратхской{75} конницы.Шаловые и тиковые деревья{76}Тряслись и раскачивались,Деревья джхау{77} сгибались,Бамбуковые заросли стенали,Банановые сады были подвергнуты опустошенью.При виде гравия, серого в дни ненастья,Под рыдающим небомМне показалось:На красном море поднялся шторм,Высоко взлетают и падают брызги.

Я приходил сюда в детстве,  —Здесь, в пещерах и в ущельях,У звенящего родника, я выдумывал тайны,Я громоздил камни друг на друга,Я играл среди безлюдного полдня,Один.

С тех пор прошло много дней.Подобно роднику над камнем,Надо мной протекло много лет.Я мечтал возвестиПод этим небом, там, где оканчивается разрушенная земля,Символ деянья,Подобно тому как в детствеСтроил из камней крепость.Вот шаловый лес, вот одинокая пальма.А вот единенье алой землиС зеленым полем.Где те, с кем я смотрел когда-то на это,С кем мы сливались взорами и душамиПод песни дождей и под мои песни о дожде?Кто-то еще жив, кто-то уже ушел.

Когда окончатся мои труды и дни,Полночная звезда позовет меняС вон того края неба.А потом?Потом останется с северного краяЭта душераздирающая краснота земли,А с южного края — пашня.На поле у восточного краяБудут пастись коровы.По дороге, что идет через красную землю,Крестьяне будут ходить на рынок за покупками,А на западном краю небаОстанется нарисованной однаФиолетовая полоска.

Флейта

Перевод Д. Голубкова

Узкий переулок.Дом двухэтажный.Внизу, за решеткой — окно,Двери — прямо на улицу,Стены в мутных подтеках,Обветшалые и облупленные.Над дверью пришпилен ярлыкС ликом Ганеши{78},Покровителя всех начинаний.В этой комнате я живу и плачу за нее.Здесь же ящерица обитает,От меня отличаясь лишь тем,Что всегда обеспечена пищей.

Я — младший клерк в конторе.Двадцать пять рупий — жалованье.Столуюсь я в доме Дотто —Даю уроки их сыну.А вечера коротаюНа вокзале — и мнеНе надо платить за свет.Шипенье паровика,Рев гудка,Толкотня пассажиров,Клики кули…Но бьют часы —Десять тридцать.Домой…Тьма. Тишина. Одиночество.

На берегу Дхалешвари, в деревне, тетка живет,У ее деверя — дочка.Была назначена свадьба,Благоприятный часБыл избран — но я сбежалИменно в этот час,Спас девушку — и себя…Она не вошла в мой дом,Но в душу мою вошла.Даккское сари на ней,На лбу, у пробора — киноварь…

Дожди, дожди… НадоТратиться на трамвай.А тут еще вычеты, вычеты…В переулке гниютМанго объедки, рыбьи жабры,Дохлая кошка и прочая дрянь.Дырявый мой зонтик похожНа жалованье, изрешеченноеВычетами.Одежда моя конторская —Словно душа вишнуита,Открыта для всех впечатлений.Темная тень ненастья,Как зверь в западню, попадаетВ мою угрюмую комнату.Кажется, небытиемПо рукам и ногам я скован.

Канто-бабу живет на углу.Тщательная прическа,Выразительные глаза.Он прихотлив и нежен.Обожает игру на флейте.И в мерзости переулка нашегоИногда — средь ночи поникшей,Иногда — во мгле предрассветнойВозникают внезапные звуки…А то — на закате, вечером,Небеса обнимая,Вековая печаль разлукиВдруг запоет протяжно.И начинает казатьсяНелепостью, бредом пьяногоПереулок этот зловонный.И кажется — разницы нетМеж мною, клерком Хориподом,И падишахом Акбаром{79}.И в струях грустящей флейтыВлекутся к единому раюМой зонтик — и зонт царя{80}…

Но это — мираж.А там,Где эта песня — действительность,Там,В бесконечных мгновениях вечера,Тамал расстилает тениНа берегу Дхалешвари.И во дворе — она.Даккское сари на ней.На лбу, у пробора — киноварь.

Чистый

Перевод А. Ахматовой

Рамананда{81} сан высокий носит,Молится, весь день постится строго,Вечером тхакуру{82} носит яства,И тогда лишь пост его закончен,И в душе его — тхакура милость.

Был когда-то в храме пышный праздник.Прибыл сам раджа с своею рани,Пандиты пришли из стран далеких,Разных сект служители явились,Разные их украшали знаки.Вечером, закончив омовенье,Рамананда дар поднес тхакуру.Но не сходит божество к святому,И в тот день он не вкушает пищи.

Так два вечера случалось в храме,И совсем иссохло сердце гуру{83}.И сказал он, лбом земли коснувшись:«Чем, тхакур, перед тобой я грешен?»Тот сказал: «В раю мой дом единыйИли в тех, пред кем мой храм закрыли?Вот на ком мое благословенье.С той водой, которой я коснулся,  —В жилах их течет вода святая.Униженье их меня задело,Все, что ты принес сюда,  — нечисто».

«Но ведь нужно сохранять обычай»,  —Поглядел на бога Рамананда.Г розно очи божества сверкнули,И сказал он: «В мир, что мною создан,Во дворе, где все на свете — гости,Хочешь ты теперь забор поставитьИ мои владенья ограничить,  —Ну и дерзок!»И воскликнул гуру: «Завтра утромСтану я таким же, как другие».

И уже давно настала полночь,Звезды в небе млели в созерцанье,Вдруг проснулся гуру и услышал:«Час настал, вставай, исполни клятву».Приложив ладонь к ладони, гуруОтвечал: «Еще ведь ночь повсюду,Даль темна, в безмолвие дремлют птицы.Я хочу еще дождаться утра».Бог сказал: «За ночью ль идет утро?Как душа проснулась и услышалСлово божье ты — тогда и утро.Поскорее свой обет исполни».

Рамананда вышел на дорогу,В небесах над ним сияла Дхрува{84}.Город он прошел, прошел деревню,У реки посередине поляТело мертвое чандал сжигает.И чандала{85} обнял Рамананда.Тот испуганно сказал: «Не надо.Господин, мое занятье низко,Ты меня преступником не делай».Гуру отвечал: «Я мертв душоюИ поэтому тебя не видел,И поэтому лишь ты мне нужен,А иначе мертвых не хоронят».

И отправился опять в дорогу.Щебетали утренние птицы.В блеске утреннем звезда исчезла.Гуру видит: мусульманин сидяТкани ткет и песнь поет чуть слышно,Рамананда рядом опустилсяИ его за плечи нежно обнял.Тот ему промолвил, потрясенный:«Господин, я  — веры мусульманской,Я же ткач, мое занятье низко».Гуру отвечал: «Тебя не знал я,И душа моя была нагая,И была она грязна от пыли.Ты подай мне чистую одежду,Я оденусь, и уйдет позор мой».

Тут ученики догнали гуруИ сказали: «Что вы натворили?»Он в ответ им: «Отыскал я богаВ месте, где он мною был потерян».На небо уже всходило солнцеИ лицо святого озаряло.

Красильщица