Судьба зимней вишни - Людмила Зарецкая

– Неужели на свадьбу пойдешь? – заинтересовалась Настя.

– Пойду. Себе назло. Посмотрю на Петровича рядом с этой крокодилицей, прости меня, господи, грешную, и окончательно излечусь.

– Ну-ну, доктор, излечи себя сам, – засмеялась Настя и, оборвав смех, подошла ко мне, обняла меня и расцеловала. – Ты даже не представляешь себе, как я рада, что ты оклемалась. У меня аж сердце болело на тебя смотреть.

Мы с моими девчонками даже выбрались в ресторан. Отметить, что я, по словам вернувшейся из командировки Инки, «встала на скользкий путь выздоровления». Конечно, я еще периодически впадала в меланхолию, даже плакала по ночам, но черный туман, окружавший меня, как вата, на протяжении последних трех недель, рассеялся. Я снова почувствовала, что жизнь – хорошая штука. А мужики… Что ж, мужики приложатся, какие наши годы?

Свадьба Лоры и Петровича должна состояться в эту пятницу. Сейчас утро четверга, а я так и не купила ей подарок. То ли из суеверия, чтобы не спугнуть удачу, так долго обходившую мою незадачливую одноклассницу. То ли все же из ревности.

Разочарованная настоящим, но полная надежд на светлое будущее, утром я все-таки отправилась искать подарок для новобрачной. Как я корила себя, что не удосужилась побывать у нее дома! Теперь я абсолютно не представляла, что подходит к ее интерьеру и есть ли таковой вообще. Поэтому два бронзовых подсвечника, выполненные в стиле восемнадцатого века, отмела сразу. Вслед за ними отправился прозрачный сервировочный столик и никелированная штуковина, которая, по замыслу создателей, крепится под люстрой и создает настроение.

Купить большое зеркало во всю стену я как-то тоже не решилась, а потому остановила свой выбор на дорогом, но весьма практичном махровом наборе постельного белья, к которому прилагалось шесть штук разнокалиберных полотенец. Из мазохизма я добавила к подарку роскошный, абсолютно прозрачный и жутко сексуальный пеньюар, который, невеста должна была натянуть на себя в первую брачную ночь.

Петровичу я планировала купить бутылку коллекционного виски, но, обозленная видениями Лоры в пеньюаре, остановилась на армянском коньяке. Поди, в своей армии он технический спирт пил, так что не барин. Коньяком вполне обойдется.

Я как раз грузила свои покупки на заднее сиденье машины, когда зазвонил мобильник. Бутылка коньяка выскользнула на асфальт и разбилась. Чертыхнувшись, я нажала кнопку орущего телефона и услышала придушенный голос Лоры. Сначала я не очень поняла, что она несет, но Лора всхлипнула и снова повторила: «Алиса, Сашу убили».

* * *

Если вам когда-нибудь сообщали, что накануне свадьбы у вашей подруги убили жениха, в которого к тому же еще месяц назад вы были влюблены как кошка, то вы прекрасно понимаете, что я испытала.

– Лора! – заорала я в трубку. – Где ты сейчас находишься? Я немедленно еду к тебе!

Бедняжка билась в истерике в квартире Петровича. Развернувшись через две сплошные, я рванула туда, нарушая все существующие правила дорожного движения.

Уже после, анализируя случившееся, я вспомнила, что в тот момент ничему не удивилась. Ужас был, жалость к Лоре тоже, а вот удивления или недоверия не было. Я как будто знала, что должно произойти событие, которое сделает свадьбу невозможной. И оно произошло.

Дверь в квартиру была не заперта. Осторожно толкнув ее, я вошла и прямо в коридоре увидела Лору. Она сидела, с ногами забравшись в старое продавленное кресло. Увидев меня, подруга заплакала.

Захлебываясь слезами, она принялась рассказывать о случившемся. Оказалось, что накануне вечером они с женихом серьезно поссорились. Александр Петрович хотел, чтобы Лора осталась у него ночевать, а она упиралась и отказывалась.

В свои тридцать с копейками она еще верила, что потеря девственности до свадьбы – вещь неприличная, а потому абсолютно невозможная. Петрович искренне не понимал, почему любимая упирается, считая, что оставшиеся до свадьбы сутки уже не способны ничего изменить в их отношениях. Он обвинил Лору в эгоизме, она его – в кобелизме и, громко хлопнув дверью, уехала домой.

До поздней ночи телефон в ее квартире не умолкал, но трубку она из вредности не брала. Однако утром, поостыв, Лора решила, что наговорила любимому Сашеньке много лишних обидных слов, поэтому поехала извиняться. Дверь в квартиру была открыта, чему подруга весьма обрадовалась, решив, что жених с нетерпением ждет ее прихода.

Однако когда она с порога возвестила о своем появлении, встречать ее никто не вышел. Заподозрив неладное, Лора на цыпочках заглянула в комнату и увидела Александра Петровича, скорчившегося у письменного стола. Решив, что от ссоры с ней у него случился инфаркт, Лора вызвала «Скорую» и хлопнулась в обморок.

В чувство ее привели приехавшие медики, они же позвонили ноль два, сообщив рыдающей Лоре, что уже ничем не могут помочь. Никакого инфаркта у Петровича не оказалась, зато в середине лба была маленькая аккуратная дырочка – след от пули, по-научному называемый входным отверстием.

Затем дом наполнился людьми в форме. Они задавали Лоре кучу вопросов, долго бродили, снимая отпечатки пальцев и оставляя везде отпечатки своих ног, составили протокол и уехали. Вызванные в качестве понятых соседи слегка прибрали оставшийся после осмотра места происшествия кавардак и тоже ушли, оставив Лору одну. Тогда-то она и позвонила мне.

Выслушав страшный рассказ, я предложила отвезти Лору домой.

– Нет, – всполошилась она, – только не домой! – И, заметив мое удивление, пояснила: – Не могу сейчас оставаться одна, можно я у тебя переночую?

Естественно, я согласилась. Целый день я не отходила от лежащей на моем диване Лоры. Мои собственные мысли и чувства отодвинулись на второй план. Мне было ужасно жалко Петровича, но горе оказалось не таким острым, как можно было ожидать. То ли моя любовь окончательно прошла, то ли Лору мне было гораздо жальче, чем саму себя.

Ее положению действительно было не позавидовать. Я с ложечки покормила ее супом, еще четыре дня назад сваренным Настей для меня, почитала вслух любимую ею и ненавидимую мною Барбару Картланд, которую купила, выскочив за продуктами, постоянно кипятила чай с лимоном.

К вечеру я уже сама валилась с ног, но, наконец-то забравшись в постель, никак не могла уснуть. В голове у меня крутился вопрос, который, наверное, должен был возникнуть сразу после того, как я узнала о случившемся. Кто и за что убил Петровича?

В раздумьях я провела полночи. На мой взгляд, у такого человека, как он, просто не могло быть врагов. Да еще способных пойти на убийство. Однако факт оставался фактом, и тело Петровича сейчас лежало в прозекторской.

Прокрутившись до утра на измявшем мне все бока матрасе (который был куплен за сумасшедшие деньги, покоился на водной основе и до сего момента казался мне очень удобным), я придумала две вполне логичные версии. Либо Петровича убила еще одна отвергнутая женщина, которая не смогла смириться с тем, что он достанется замухрышке Лоре (в конце концов, еще неделю назад я, в принципе, была тоже на это готова). Либо причину преступления следует искать в его армейском прошлом, о котором я совершенно ничего не знаю. «Следствие разберется», – с этой мыслью я погрузилась в тревожный сон.

Когда я проснулась, часы показывали восемь. Абсолютно не умею валяться в постели. Даже если накануне легла в два часа ночи, около восьми утра в моей голове сработает встроенный будильник. На работу можно не торопиться, ведь я туда сегодня вообще не собиралась, поскольку должна была идти на свадьбу.

Свадьба! Я мигом вспомнила о сопящей в соседней комнате Лоре, которая в одночасье лишилась жениха, а вместе с ним и каких-либо перспектив выйти замуж. Вот сейчас проснется и опять начнет плакать. Мне захотелось сделать подруге что-нибудь приятное. Я вспомнила, что всем спиртным напиткам она предпочитает «Бейлис». У меня дома его не было, потому что ликеры я на дух не переношу. Не понимаю, как можно глотать липкую сладкую гадость, когда человечество придумало такой напиток, как виски.

Но Лора любила именно «Бейлис», а значит, его необходимо было купить до того, как она проснется. Я натянула удобные велюровые брючки и умопомрачительный мягкий свитер, наскоро пригладила волосы и слегка подкрасилась. Перед уходом я заглянула в Сережкину комнату, где сегодня спала Лора. Одеяло у нее сползло на пол, я подошла поближе, чтобы укрыть одноклассницу, и обратила внимание на безумно дорогое белье, которое было на ней надето.

Такой комплект из голландского кружева стоил не меньше пятисот долларов. Совсем недавно я себе купила нечто подобное, однако надевала только тогда, когда требовались экстренные меры, чтобы поднять испорченное настроение. И вот такое воздушное чудо красовалось на скромнице Лоре. «Наверное, перед свадьбой купила, – с умилением подумала я. – Всю свою заначку вытряхнула. А вчера поехала к Петровичу мириться и надела сей кружевной прикид под названием «Прощай, девственность». Но не довелось…»