Повелители стрел - Конн Иггульден

— Мы направляемся в Шицзуйшань, — сообщил он.

Хо Са покачал головой и полез в кошелек. Услышав металлический звон, Чен И беззастенчиво уставился на тангута.

— Дам еще три монеты, если довезешь нас до Баотоу, — предложил Хо Са, протягивая капитану деньги.

Чен И быстро схватил деньги и привычным жестом добавил их к связке.

— Накинь еще три — путь неблизкий, — сказал он.

Хо Са едва сдерживал гнев. Он и так заплатил больше, чем требовалось. Впрочем, вряд ли коротышка вернет деньги, если отказаться от его услуг и подождать другую лодку, подумал воин.

— Хватит с тебя, — твердо произнес он.

Чен И перевел взгляд на пояс Хо Са, под которым тот прятал деньги, и пожал плечами:

— Еще три монеты, или я вышвырну вас за борт.

Хо Са замер, чувствуя, как злится Хасар, не понимавший, о чем идет речь. Еще миг — и монгол не выдержит и начнет задавать ненужные вопросы.

— Хотел бы я знать, кем ты родишься в следующей жизни, — пробормотал он лодочнику.

К его изумлению, Чен И лишь равнодушно пожал плечами. Хо Са в замешательстве покачал головой. Возможно, он слишком привык командовать воинами, которые всегда подчинялись его приказам. Несмотря на отрепья и обшарпанное суденышко, от лодочника исходила удивительная уверенность. Хо Са бросил на капитана свирепый взгляд и протянул еще несколько монет.

— Нищие не ездят в Баотоу, — весело заметил Чен И. — А теперь не путайтесь под ногами у моих матросов.

Он ткнул пальцем в кучу мешков с зерном на корме маленького суденышка, у руля, и Хо Са не успел кивнуть, как Хасар на них устроился.

Чен И подозрительно посмотрел на Хасара и Тэмуге, но ничего не сказал, ведь на его поясе бренчали новые монеты. Повернулся к экипажу и велел установить парус поперек ветра — пройти первый участок пути по реке, которая должна нести джонку на север, к месту назначения. На тесном суденышке не было кают, хотя людей хватало. Наверное, спят прямо на палубе, подумал Хо Са. Не успел он немного успокоиться, как Хасар вдруг встал, шагнул к краю лодки и, облегченно вздохнув, стал мочиться за борт. Слыша невыносимо долгое журчание, Хо Са возвел глаза к небу.

Один матрос показал другому на Хасара, и они обменялись непристойной шуткой, хлопая друг друга по спине и громко гогоча. Хасар вспыхнул, но Хо Са, бросив предостерегающий взгляд, в тот же миг оказался между ним и людьми Чена И. Весело ухмыляясь, матросы наблюдали за ними, пока не услышали отрывистый приказ капитана и не поспешили на нос джонки, чтобы повернуть парус.

— Желтые собаки! — крикнул Хасар им вслед.

Экипаж лодки, подчиняясь приказам, передвигал парус над головой капитана, когда тот услышал слова монгола. У Хо Са екнуло сердце — Чен И направился прямо к ним.

— Что он сказал? — мрачно спросил он.

Хо Са торопливо ответил:

— Он мусульманин и не знает языка цивилизованных людей. Кто разберет, о чем лопочут эти иноверцы?

— Не очень-то он похож на мусульманина, — засомневался капитан. — Где его борода?

Хо Са заметил, что все матросы не сводят с них глаз и держатся за ножи.

— У каждого торговца свои секреты, — произнес он. — Какое мне дело до бороды человека, если у него есть деньги, которыми я могу воспользоваться? У серебра свой язык. Правда?

Чен И ухмыльнулся и протянул руку. Хо Са с невозмутимым лицом положил на ладонь монету.

— Правда, — согласно кивнул Чен И.

Интересно, сколько еще монет у него в кошельке, подумал он. Кем бы ни называли себя эти трое, они точно не торговцы. Лодочник ткнул в сторону Хасара грязным пальцем.

— Значит, он глупец, раз доверился тебе. Вдруг однажды ночью ты перережешь ему глотку, а потом выкинешь за борт?

Коротышка выразительно провел пальцем по собственному горлу, и Хо Са стало не по себе из-за Хасара, который с видимым интересом наблюдал за ними. Тэмуге тоже нахмурился; впрочем, было трудно понять, что он уловил из быстрого обмена репликами.

— Я никогда не предаю того, кому дал слово, — торопливо ответил Хо Са капитану, стараясь, однако, чтобы Тэмуге тоже услышал. — Умом, конечно, мой спутник не блещет, зато мастерски сражается. Лучше не оскорбляй его, иначе я не смогу его удержать.

Чен И привычным жестом склонил голову набок. Он не доверял людям, которых взял на борт, а туповатый верзила, похоже, сильно рассердился. В конце концов лодочник пожал плечами. Все люди спят по ночам. Если вдруг эти трое начнут ему досаждать, они будут не первыми пассажирами, которые отправятся на речное дно. Чен И еще раз показал путникам на мешки и отвернулся. У Хо Са полегчало на душе. Он тоже лег на мешках, изо всех сил делая вид, что ничего серьезного не произошло.

Хасар и не думал извиняться.

— Что ты сказал лодочнику? — осведомился он.

Хо Са набрал в грудь побольше воздуха.

— Сказал, что ты путешественник из дальних чужеземных стран. Я думал, капитан никогда не слышал о последователях ислама, да только ему, похоже, доводилось с ними встречаться. Лодочник считает, что я лгу, но не будет задавать лишних вопросов. По крайней мере, не станет допытываться, почему ты не говоришь по-китайски.

Хасар удовлетворенно вздохнул.

— Значит, я не немой. Вот и хорошо, а то я бы не выдержал.

Он вновь сел на мешки, оттолкнув Тэмуге, чтобы устроиться поудобнее. Джонка, покачиваясь на волнах, двигалась вперед. Хасар закрыл глаза. Хо Са решил, что он заснул.

— А почему он провел пальцем по горлу? — вдруг спросил Хасар, не открывая глаз.

— Хотел узнать, собираюсь ли я перерезать тебе горло и выкинуть за борт, — ответил Хо Са резко. — По правде говоря, я об этом уже думал.

Хасар рассмеялся.

— Этот коротышка мне по сердцу, — пробормотал он сонно. — Хорошо, что мы нашли лодку.

Чингис шел по большому улусу у подножия знакомых с детства гор. Ночью выпал снег, и хан дышал морозным воздухом, наслаждаясь каждым глубоким вдохом. Издали доносилось призывное ржание кобылиц, а из одной юрты — колыбельная, там женщина убаюкивала ребенка. В окружении многочисленных семейств хан чувствовал умиротворенность, на душе у него было легко. Чингис вдруг вспомнил дни, когда он с братьями ничего не знал об огромном мире, а отец был жив. Потом подумал обо всех землях, которые ему довелось увидеть, и покачал головой. Степь — огромное травяное море — оказалась шире, чем он себе представлял. Чингиса одолевало желание посмотреть на еще не виданные места, да хотя бы на цзиньские города. Что же, он молод, силен и стоит во главе неисчислимого народа, который может завоевать все, что захочет. Чингис улыбнулся, подходя к юрте, поставленной для второй жены, Чахэ. Его отец довольствовался только одной женой, их матерью. Правда, Есугэй правил маленьким племенем, и ему не платили дань красивыми женщинами.

Входя в юрту, Чингис пригнулся. Чахэ ждала, в тусклом свете единственной лампы ее глаза казались огромными и темными. Чингис молча смотрел, как она поднялась, чтобы поприветствовать его. Он не знал, где ей удалось раздобыть двух молоденьких служанок-тангуток. Скорее всего, девушек полонили его воины, а Чахэ купила их или выменяла. Рабыни выскользнули из юрты, обдав Чингиса легким ароматом духов, хан вздрогнул, когда его руку задело шелковое одеяние одной из девушек. Вскоре их мелодичные голоса стихли вдали, и хан остался наедине с Чахэ.

Она стояла перед ним, гордо подняв голову. Сначала девушке приходилось нелегко среди монголов, но еще задолго до того, как она выучила первые слова на незнакомом языке, Чингис заметил в ее лучистых глазах силу духа. Чахэ держалась с достоинством, подобающим дочери правителя. Каждый раз, глядя на нее, Чингис чувствовал возбуждение. Как ни странно, больше всего Чингиса прельщала в тангутке именно безукоризненная осанка.

Чахэ улыбнулась, видя, как муж пожирает ее глазами. Улучив момент, она опустилась перед ним на колени и склонила голову, затем подняла взгляд — убедиться, что хан оценил ее покорность. Чингис рассмеялся, схватил жену за руку и поднял, чтобы тут же уложить на постель.

Он взял Чахэ обеими руками за голову и поцеловал, его пальцы запутались в густых черных волосах. Женщина стонала под его поцелуями, и Чингис с восторгом почувствовал прикосновения ее рук на бедрах и боках. Ночь стояла теплая, и хан не спешил. Чахэ распахнула шелковый халат, обнажив белоснежное тело с плоским животом до шелкового пояса и штанов, которые носила подобно мужчине. Чингис поцеловал ее грудь, слегка куснул, и Чахэ застонала от удовольствия. Вскоре остальная одежда последовала за халатом.

Чингис овладел тангутской принцессой. Ее вздохи и крики разносились по спящему улусу.

ГЛАВА 11

Целую неделю шла лодка Чена И до Шицзуйшаня, расположенного на западном берегу реки. Стояли холодные и серые дни, а мутная вода становилась все темнее и темнее, пока не заплескалась волнами кремового цвета, вполне оправдывая название реки. Какое-то время лодку сопровождала стайка дельфинов, но, когда Хасар в порыве восторга ткнул одного из них веслом, животные исчезли так же быстро, как появились. У Хо Са сложилось определенное мнение о коротышке капитане: воин подозревал, что трюм забит контрабандным товаром, возможно предметами роскоши, которые должны были принести владельцу немалую выгоду. Правда, проверить свои подозрения Хо Са не удалось — команда не спускала глаз с подозрительных странников. Похоже, лодочник и его люди работали на богатого торговца, и им запрещалось рисковать грузом, беря на борт пассажиров. Хо Са убедился, что Чен И — опытный лоцман и знает реку куда лучше императорских сборщиков податей. Не раз и не два лодка заходила в приток, делала большой крюк и снова возвращалась в воды Хуанхэ. В последний раз Хо Са заметил смутную тень идущей за ними казенной барки. Воина вполне устраивала капитанская тактика, он не жаловался на потерю времени, хотя спал вполглаза, прятал в рукаве нож и просыпался от малейшего шума.