Временные трудности 2 - Максим Томилко

волнуешься.

— А Солженицын это кто? Писатель?

Егор уже открыл рот, что б ответить, но Юля его опередила.

— Значит так, товарищ сержант госбезопасности, мы, наверное, не учли твой опыт следователя и поэтому вели себя несколько непринуждённо. Давай договоримся на будущее: то, что ты от нас услышишь, ты тут же забываешь. Это для твоего же блага. Я не пытаюсь тебя сейчас напугать, а просто предупреждаю по-дружески. Ладно, ребятки. Спать пора. Соседняя комната свободна. Там поговорите, если заняться больше нечем. Давайте допьём жалкие остатки, — предложила Юля.

— Вы нас что вместе поселили? — спросила Лена и взглянула на вторую кровать в комнате Юли.

— Привыкайте друг к другу. Я одна сплю. Иначе не засну, — отрезала Юля.

— Пойдём, Лена. Это бесполезно. Обещаю, что не стану покушаться на твою честь, — сказал Егор, направляясь к выходу. Лена двинулась следом.

— Ну и дурак, — сказала ему вслед Юля, — Зря зарекаешься. Жизнь вообще скоротечна, а на войне и подавно.

Егор хотел было обернуться и ответить что-то язвительное, но потом передумал и молча вышел из комнаты.

В коридоре перед их дверью Егор остановился и сказал:

— Заходи, располагайся, я подожду.

Лена взглянула на него с каким-то немым укором, и не говоря ни слова вошла. Быстро разделась, и выключив свет, скользнула под одеяло. Практически сразу дверь распахнулась и вошел Егор. Громко протопал сапогами к своей кровати, зашуршал одеждой и заскрипел пружинным матрасом.

Лена несколько секунд помедлила, набираясь решимости, а потом тихо прошептала:

— Егор, иди ко мне.

Глава 6

Мытищи.

Егор, буквально в первый же день тренировок, заподозрил Юлю в садизме, так как охарактеризовать её методы каким-нибудь другим словом, было решительно невозможно. И это он, сдавший в свое время экзамен на краповый берет и считавший себя, в общем-то, неплохо подготовленным солдатом. О том, что творилось в головах остальных, можно было только гадать.

Незавидной участи смогла избежать, пожалуй, только одна Лена, но и она расстреливала каждый день такое количество дефицитных боеприпасов, что немолодой мужик, выдававший ей патроны, вскоре потерял способность выражать свои мысли литературным языком, и начал изъясняться исключительно непечатно. Дошло до того, что Егору пришлось отвести его в сторонку и провести разъяснительную беседу, после которой мужик притих, замкнулся в себе, и с тех пор стал хранить гордое молчание.

Но результат был. И для такого сжатого срока обучения неплохой, надо признать. Конечно, в придуманные Юлей фантастические нормативы они не укладывались, но действовали уже не в пример более слаженно и эффективно.

С тремя уголовниками Батыром, Мотылём и Пикой Егор понемногу нашёл общий язык, так как общими у них были не только приём пищи прямо на полигоне, но и все тяготы и лишения теперь приходилось преодолевать тоже вместе. Четвертый уголовник неудачно свалился вниз во время прохождения полосы препятствий и сломал себе ногу. Подвывающего от боли парня сразу же куда-то унесли, и больше его никто не видел.

Егор нисколько не удивился, когда понял, что никаких поблажек ему тут не светит. Да и орала Юля на него почаще, чем на остальных. Причем, как казалось Егору, самые язвительные насмешки и обидные эпитеты доставались именно ему. Он даже не пытался апеллировать к её совести, понимая всю бессмысленность этой затеи.

Наконец, пришел тот долгожданный день, когда Юля собрала их всех в своей комнате, где был накрыт неплохой, конечно же по местным меркам, стол. Вторая кровать куда-то исчезла и места теперь хватало на всех.

— У меня для вас приятное известие. Тренировки ваши закончены, потому как мне стало понятно, что ничего путного из вас всё равно не получится, — с горечью сказала Юля, — Так что, можете расслабиться сегодня. А завтра начинается работа.

Уголовники, в первые дни прям поедавшие девушек глазами, теперь были замордованы Юлей до такого состояния, что старались на неё лишний раз даже не смотреть. Они сидели молча, безучастно глядя на еду, и слова Юли вызвали у всех лишь слабые вымученные улыбки.

У Егора тоже не было никаких сил жить дальше, и сообщение о том, что их мучения наконец закончены, вызвало в душе только чувство громадного облегчения и ничего более. Егор посмотрел на Лену и улыбнулся ей. Она в ответ тоже попробовала улыбнуться. После того памятного вечера, больше ничего у них с Леной не было, хотя он, наивный, утром сдвинул их кровати вместе. Сил у них хватало теперь только на то, что б доползти до этой двуспальной кровати и провалиться в глубокий, безо всяких сновидений, живительный сон.

— Че приуныли, уважаемые? — Юля ловко откупорила бутылку водки и разлила сидящим рядом с ней по кружкам, — Давайте, мальчики и девочка, за нашу Победу.

Выпили все, но без особого энтузиазма. Так же вяло закусили.

— Нет, ну так я не согласна, — сказала Юля, — Какие-то вы скучные сегодня. Если не хотите отдыхать, так вы только скажите. Ночной марш-бросок по пересечённой местности, с полным боекомплектом — это неплохая альтернатива такому скучному вечеру.

— Граждане начальники, ну че сразу марш-бросок? От этой тасанины мандраж нарисовался, вот мы и в непонятках. Не в огорченье, но что б цветные хавать с собой подтянули… — попробовал отмазаться от такой перспективы Батыр.

— Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека, — спокойно ответила ему Юля.

Все присутствующие, за исключением уже привыкшего к подобным изречениям Егора, зависли.

— Ты чего это, Фартовая? — выдавил из себя Батыр.

— Давай, Батыр, без блатной музыки. Вы свой выбор сделали. Назад дороги нет. Вам шанс дали высшей меры избежать, и к нормальной жизни вернуться. Так что цените человеческое отношение.