Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Захарова

Как уже отмечалось, М.С. Воронцов вырабатывал различные программы для успешного прохождения службы солдатами и офицерами вверенного ему корпуса, а также ставил перед собой задачу ввести и в России начинания, хорошо зарекомендовавшие себя во Франции.

Итоговая строка ведомости о результатах обучения грамоте в корпусе Воронцова показывает, что в целом обучение в ланкастерских школах прошел 1381 человек. При этом азбуке обучились 168, читать по складам 209, освоили начальное чтение 119, научились читать хорошо 176, писали по складам 218, освоили навыки письма 229, стали писать хорошо 109, обучились основам арифметики 266, освоили первоначальные правила 72; «к числу познаний первой части довольно достаточно — 51»[277]. Итак, грамоте обучалось примерно 4–5 солдат из 100. Если учитывать, что, к примеру, в 1812 г. на 100 новобранцев в русской армии приходилось чуть больше 60 неграмотных (в германской — 2; в шведской — 3 неграмотных), а также что грамотные в этот список не входили, число обучавшихся не так мало[278]. Необходимо заметить, что средства на создание школ были заимствованы из остатков суммы, отпущенной в целом на содержание корпуса, при этом около 100 000 франков, по мысли М.С. Воронцова, могли быть использованы на создание подобных школ в России.

Командиры полков следили за успехами в обучении не только нижних чинов, но и подчиненных им офицеров. Так, в специальных списках «О поведении офицеров Смоленского полка за вторую половину 1817 года» содержатся аттестации тридцати восьми офицеров, в графе «каково ведет себя по службе» у 10 значится «очень хорош», у 25 «хорош» и у 2 «нет старания», у одного «старается без успеха»; в графе «каковы имеет способности ума» у одного значится «весьма хорошие», у 36 человек «хорошие», у одного «малые».

В списках подробно перечислены знания каждого офицера, согласно содержащимся там сведениям — 13 человек знали «иностранные языки», 15 человек «обучались разным наукам» и 21 человек «не обучались никаким наукам» (которым удалось лишь преодолеть «российскую грамоту» — «читать и писать умеет»[279]).

Необходимо отметить, что командир Смоленского полка полковник Г.И. Ностиц, кавалер ордена Святого Георгия 4-го класса, участник военных кампаний начиная с 1806 г., говорил и читал по-русски, по-немецки и по-французски. Таким образом, большинство командиров корпуса, начиная с командующего лично, демонстрировали своим подчиненным искреннее стремление к получению знаний в различных областях науки и искусства.

В Кинбургском полку был создан прекрасный хор, а для обучения трубачей пригласили французского преподавателя, после занятий с которым хор мог исполнять самые трудные классические произведения современных композиторов того времени.

После возвращения в Россию музыка полка считалась лучшей в корпусе, и в случае приезда высоких особ командование требовало трубачей Кинбургского полка[280].

Как известно, овладение танцевальной культурой было неотъемлемой частью образования русского офицера, но во Франции танцами увлеклись и нижние чины корпуса При этом особой популярностью пользовалась французская кадриль.

Следует отдельно остановиться на одной из обязательных, по мысли М.С. Воронцова, мер, направленных на поддержание морального духа в корпусе: «Я думал тоже, что получение писем из России от родных могло действовать на расположение солдат к отечественным связям, и потому всеми мерами старался доставлять им способы отправлять и получать письма»[281]. Кстати, М.С. Воронцов подчеркивает, что особенно плохо доходили партикулярные письма к нижним армейским чинам, почти всегда пропадая в пути.

М.С. Воронцов организует строгий контроль за доставкой из почтамта корпуса всех писем путем объявления способов и времени отправки корреспонденции в Россию, по его словам, без труда и расходов. Созданию столь действенной почтовой связи немало содействовал тот факт, что в России М.С. Воронцову активно помогали люди, непосредственно занимающиеся развитием связи, о чем особо упоминает в Докладной записке М.С. Воронцов. В результате количество отправляемых в Россию писем постоянно росло, и за все время нахождения корпуса во Франции было отправлено в Россию 20 830 писем[282].

Вместе с письмами в корпус регулярно доставлялись из России газеты, бывшие буквально нарасхват. Поступавшая из России корреспонденция не только несла информацию, но словно незримая нить связывала солдат и офицеров с Родиной, в решении проблем которой они старались участвовать, находясь за сотни километров от России. Так, после прочтения воззвания к русскому обществу о сборе средств на выкуп наших пленных у кавказских горцев не только офицеры, но и солдаты корпуса решили участвовать в данном движении, выделяя для этой цели «половину своего третного жалования»[283].

Глубоко продуманное решение социально-экономических, административно-хозяйственных, культурных проблем во многом способствовало созданию здоровой моральной атмосферы в воинских частях, солдаты и офицеры которых были оторваны от России и находились в чужой стране несколько лет. Но для граждан Франции присутствие союзных войск, оставленных на территории их государства, было прежде всего оккупацией, и данное обстоятельство налагало свой отпечаток на взаимоотношения военных с местным населением. Для М.С. Воронцова эта проблема имела особое значение не только в связи с указаниями, полученными от Императора при назначении его командующим, но и в силу его образования, воспитания и присущих ему нравственных принципов.

Отношения с местным населением. Военная подготовка в корпусе

К моменту назначения командующим корпусом М.С. Воронцов уже имел достаточный опыт общения с гражданским населением государств, на территориях которых проходили военные действия. Причем этот опыт носил в целом положительный характер. Достаточно напомнить о полученных М.С. Воронцовым в 1814 г. золотых медалях от жителей городов Ретеля и Вузье в знак благодарности за спасение их от разорения.

В одном из своих приказов (о таможенном досмотре на границах Франции) М.С. Воронцов особо подчеркивал, что смысл сношений Русского оккупационного корпуса с Францией заключается не только в том, чтобы никто не смел нарушать соответствующих французских законов, но и в том, чтобы каждый, в случае необходимости, оказывал помощь французским властям. «Я никак не полагаю, чтобы Российский Офицер мог забыть честь мундира своего и звания до того, чтобы делать самому контрабанду, но сего не довольно; всякой из нас заинтересован в том, чтобы никто из принадлежащих к нашему корпусу, как-то: подрядчики, маркитанты, жиды и прочие не могли бы под покровом имени русского делать таковые постыдные выигрыши»[284].

Далее М.С. Воронцов сообщает в приказе, что обратился к местным властям с просьбой специально проверять проезжающих из Российского корпуса, независимо от их звания и цели путешествия, будь то казенная или партикулярная надобность, причем это касалось и любого российского транспорта.

Запрещая своим подчиненным самовольно пользоваться подводами местных жителей, М.С. Воронцов еще раз напоминал, что корпус оставлен во Франции не на короткий срок и находится не на военном положении, поэтому следует строго соблюдать законность и порядок. М.С. Воронцов не оставляет без внимания ни одной жалобы местных жителей, о чем свидетельствуют приказы, отданные им в период нахождения корпуса во Франции.

Конвенция, заключенная с французским правительством, полагала, чтобы нарушители порядка с обеих сторон выдавались своим властям и судились по своим законам. Порядок ведения дел заключался в том, что несколько русских офицеров и один французский чиновник, собрав необходимые сведения, совершали над виновным военный суд, руководствуясь полевым уголовным уложением действующей армии. Вынесенный приговор подлежал утверждению М.С. Воронцовым и лишь затем приводился в исполнение. Так, 29 декабря 1815 г. М.С. Воронцов подтверждает приговор одному из канониров артиллерийской бригады батарейной роты, избившему до смерти жителя города Коммерси, хотя суд установил, что зачинщиком драки был француз. Суд приговорил прогнать канонира шпицрутеном три раза через пятьсот человек и затем отправить в Россию.

В другом случае русские погонщики, состоящие «при корпусе подвижного магазейна», совершили нападение в ночь с 20-го на 21 ноября 1815 г. на проезжую коляску, при этом был застрелен предводитель группы, упоминающийся в приказе как «вольный человек», то есть не состоящий, видимо, под началом М.С. Воронцова и не являющийся военным. По приказу М.С. Воронцова военный суд при главной квартире корпуса приговорил прогнать виновных шпицрутенами через пятьсот человек каждого (приговор был исполнен в 12-й дивизии). Воронцов отдал распоряжение прочитать данный приказ при первой же перекличке в каждой роте и каждом эскадроне корпуса[285].