Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи - Оксана Захарова

Было введено много ограничений на применение телесных наказаний: никто в роте, кроме ротного командира, не имел права наказывать нижних чинов ни одним ударом; солдату, который никогда палками не наказывался, приговор определялся в полку, а не в роте, „поелику наказание, унижающее такового солдата, в одну минуту истребляет все плоды, которые от хорошего поведения чрез долгое время он себе доставил“[228]; имеющие знаки отличия от телесных наказаний освобождаются навсегда; ротные командиры за небольшие проступки должны сажать под караул, лишать порций, при всей роте вывернуть наизнанку одежду и так носить; приклеивать бумагу с надписями: ленив, пьян, неряха — к головному убору или мундиру, но „иметь за правило, чтобы не слишком часто над одним человеком одно и то же делать, потому, что все наказания, действия которых основаны на стыде, теряют всю силу и пользу, когда от частого применения к ним привыкнут“[229].

Пьяных не наказывать, дать им протрезветь; больных в лазаретах палками не наказывать; „взять за святое и непременное правило, что на ученье никогда ни одного удара дать не должно“[230]. Ошибки при обучении, по мнению М.С. Воронцова, происходят более от непонятливости, нерасторопности или страха, эти причины от наказаний лишь возрастают, а исправляются лишь терпением и ласковым обращением с солдатом. М.С. Воронцов запрещает, по его словам, „гнусный обычай“ добиваться правды из-под палок. „Столь мерзкий, подлый и как божеским, так и человеческим законам противный обычай есть не что иное, как пытка, одним варварам приличная, и я уверен, что полковые командиры все мне готовы отвечать, что такового примера у них в полках никогда не будет. Всякой же штаб- или обер-офицер, который бы в таковом поступке оказался виновным, непременно бы отдан был под военный суд“[231].

Однако существовали проступки, из-за которых ротный командир мог наложить и произвести наказание палками, но оно не должно превышать 40 ударов. К таким нарушениям относились: частое пьянство, потеря или порча амуниции, ссора или плохое обращение с хозяевами квартир, грубость к старшим, неисполнение приказов офицеров. За кражу или разбой ротный командир сам не наказывал, а отправлял виновных под караул с доказательством в полк, где собиралось следствие из трех офицеров и после исследования вины полковой командир определял приговор. Причем о всех наказаниях в роте капитан доносил в полк, где все записывалось в специальную полковую книгу.

Заключая эту записку, Михаил Семенович выражал надежду, что ротные и другие начальники не сочтут данное постановление проявлением недоверия к ним. „Всякой благородно мыслящий офицер всегда захочет скорее быть отцом и другом своих подчиненных, нежели их тираном“[232]. Указанные правила, писал М.С. Воронцов, есть следствие воли Всемилостивейшего Государя нашего, отца своих подданных и особливо военных»[233].

Интересен тот факт, что Воронцов предлагал офицерам, которые в силу привычки или старых убеждений не могли привыкнуть к новым правилам, честно ему об этом сказать, и он обязывался перевести их в другую дивизию, без какого-либо ущерба. Те же, кто начнет выполнять изложенные правила, скоро поймут, по мнению М.С. Воронцова, что «уже в этом есть унижение, когда кто командует людьми униженными, так ничего нет лестнее и приятнее, как предводительствовать людьми, движимыми чувствами благородными. Все таковые офицеры почтутся мною за настоящих помощников, товарищей, друзей, и я с жадностью буду искать случая преимущественно им доставлять во всех возможных случаях выгоды и награждения»[234].

Таким образом, телесные наказания не были отменены совершенно, но причины, по которым они могли применяться, — сведены к минимуму. В каждой строке этих правил видно уважение к личности человека, его достоинству, независимо от воинского звания и социального статуса. Причем в одном из своих писем M.G Воронцов сообщал, что если он убедится, что «военная служба без пустого и без резонного бесчеловечения существовать не может, то в таком случае он такой системе не слуга и пойдет в отставку»[235]. Но отставки не последовало, и М.С. Воронцов со своей дивизией, в составе войска снова проследовал через Силезию, Богемию и Баварию во Францию. Русским солдатам, однако, не пришлось вновь сразиться с Наполеоном. «Полет орла длился всего 100 дней»[236]. Разгром при Ватерлоо завершил поход императора, 15 июля 1815 г. Наполеон был отправлен на Святую Елену.

В августе 1815 г. Император Александр Павлович назначил маневры на полях Шампани, недалеко от местечка Вертю (120 километров от Парижа), которые стали местом устройства и одновременно смотром блеска русской армии, в составе 150 145 человек (в том числе 87 генералов, 4413 штаб- и обер-офицеров, 146 045 нижних чинов)[237]. 26 августа, в годовщину Бородинского сражения, состоялся так называемый примерный смотр. Из Парижа прибыли Император Австрии, король Пруссии, князь Шварценберг, герцог Веллингтон, принц Леопольд Кобургский (впоследствии король Бельгии), множество сановников и военачальников. Из Парижа, Реймса, Шалона, Труа и других городов приехало немало прекрасных даль В целом число зрителей простиралось от 8 до 10 тысяч. 29 августа 1815 г. с трех часов пополуночи войска поднялись из лагеря. В восьмом часу армия стояла в боевом порядке напротив высоты Монтэме. По первым сигналам войска приветствовали появление русского Императора и союзных монархов троекратным «Ура!». После следующих трех выстрелов почти полтораста тысяч человек пришли в движение и вскоре исчезли в облаках пыли, а когда она улеглась, то вместо прежнего порядка в несколько линий предстало каре. Александр Павлович, австрийский Император и король Пруссии в сопровождении свиты объехали все фасы каре, приветствуя войска, которые встретили их барабанным боем, музыкой и восклицаниями. Герцог Веллингтон с несколькими иностранными генералами следовал за государями, всматриваясь в русские части, объехав которые монархи со свитой встали внутри каре. Войска, построясь к церемониальному маршу, прошли мимо Государя. Император Александр Павлович с обнаженной шпагой, командуя армией, обращался к венценосным союзникам, называя им по фамилиям корпусных, дивизионных и бригадных командиров, номера корпусов, дивизий, имена полков. По окончании церемониального марша войска построились в первоначальный боевой порядок: сделали «на караул», ударили «поход», в полках заиграла музыка и вместе с троекратным «Ура!» отдали честь Государю; по последнему сигналу раздался в артиллерии и пехоте беглый огонь и войска скрылись в густых облаках дыма и пламени. Весь маневр длился около двух с половиной часов. Блестящее состояние русской армии, вооружения, обмундирования, здоровый вид солдат, быстрота и правильность боевых построений вызвали немалое удивление собравшихся зрителей. Постепенно высокие гости стали разъезжаться, «Только знаменитый воин, лорд Веллингтон, облокотившись на перила ограды, оставался недвижимым несколько минут. Государь, заметив его задумчивость, тронул его за руки и вместе с ним отправился в Вертю»[238]. Очевидцы описываемых событий отмечали, что герцогу более всего понравилась русская артиллерия, а Император Александр Павлович был особенно доволен гусарами, уланами и конной артиллерией.

Нужно отметить, что в смотре принимали участие такие прославленные генералы русской армии, как: П.М. Капцевич, А.И. Цвиленев, З.Д. Олсуфьев (1-й), Е.И. Марков (1-й), Е.Е. Удом (2-й), А.В. Богдановский, И.В. Сабанеев, К.М. Полторацкий, А.П. Ермолов, Д.С. Дохтуров, Н.Н. Раевский, Ф.В. Остен-Сакен, И.Ф. Паскевич и др. М.С. Воронцов участвовал в смотре, командуя 12-й пехотной дивизией в составе 5-го корпуса[239].

На следующий день войска были собраны вновь для благодарственного молебна, который они совершили вместе с Императором Александром Павловичем. После этого армия двинулась обратно в свое Отечество, проходя мимо красивых городов Германии, богатых деревень, гор, покрытых виноградниками, встречая радушный прием местных жителей, строивших зачастую триумфальные ворота с надписью «Избавителям Европы».

Еще в начале марта 1814 г. М.С. Воронцов сообщал в письме к Н.Н. Раевскому, что надеется быть в мае в России, провести два-три месяца в Санкт-Петербурге, потом через Москву отправиться в Житомир, где квартировалась его дивизия. М.С. Воронцов пишет, что он и Ермолов хотели бы служить под началом Н.Н. Раевского и быть достойными его дружбы. Но побег Наполеона с Эльбы изменил планы не только М.С. Воронцова, но и монархов Европы. Не всем солдатам и офицерам после смотра в Вертю суждено было отправиться на Родину. Для поддержания престола Бурбонов во Франции был оставлен отдельный корпус. Для М.С. Воронцова начинался новый этап в его военной биографии.