Безрассудная - Лорен Робертс

не могу сдержать смех, сопровождающий каждое слово. Я практически чувствую ее свирепый взгляд сквозь платок, который набросил ей на голову, отчасти для того, чтобы скрыть ее очень узнаваемые волосы и лицо, но в основном потому, что мне было лень обернуть вокруг нее ткань.

— Я тебя ненавижу, — шипит она.

— Да, ты и все остальные в этом королевстве, дорогая.

Трактирщик машет рукой, подзывая меня к своей стойке. Я слегка подталкиваю ее вперед, в результате чего она неохотно хромает. — Всего одна комната. Мы возьмем то, что у вас есть, — говорю я с натянутой улыбкой, скрытой за банданой, закрывающей нижнюю половину моего лица.

— Вам повезло, — фыркает мужчина. — Только что освободилась комната на третьем этаже. Мелочь.

В качестве ответа я бросаю несколько монет на обшарпанный прилавок и наблюдаю, как он пересчитывает их, а затем сурово кивает мне. Затем его взгляд падает на девушку, которую закрывает платок. — Что с ней?

Я чувствую, как она сдвигается в предвкушении какого-нибудь остроумного комментария, который вот-вот вылетит у нее изо рта, не видимого мне в данный момент. — Ужасный несчастный случай, — отвечаю я, грустно покачивая головой. — Ты не захочешь увидеть, что там под ним. — Я наклоняюсь и бросаю на него понимающий взгляд. — Она немного стесняется. И вполне заслуженно.

Трактирщик кивает с таким видом, будто мы только что разделили уморительную шутку. — Тогда, во что бы то ни стало, пусть будет прикрыта!

Он смеется. Смеюсь и я. Но прикусываю язык, когда каблук ее ботинка встречается с пальцами моей ноги.

Я знаю, что лучше не смеяться снова, когда она вслепую, спотыкаясь, поднимается по скрипучей лестнице, кровь стекает по ее ноге и грозит забрызгать дерево под ней. Дверь на третьем этаже скрипит, когда я толкаю ее, открывая комнату размером с мой шкаф во дворце. Через заплесневелое окно проникает достаточно тусклого света, чтобы можно было разглядеть грязь, украшающую помещение.

— Я убью тебя. — Она срывает с лица платок, сбивая волосы в кучу.

— Неужели? — размышляю я. — У тебя были проблемы с этим даже до того, как ты была ранена.

Она отворачивается от меня, качая головой. Ее голос звучит отстраненно, как будто слова так и остались мыслями. — Я всегда ранена. Всегда немного сломана. Я наблюдаю за тем, как она осматривает комнату, хотя бы потому, что любой ответ, приходящий на ум, застревает у меня в горле. — Это все? — спрашивает она, обводя рукой комнату. — Что, все твои люди собираются завалиться к тебе в постель?

— Забавно, — говорю я без тени юмора. — Нет, мои люди останутся сегодня в городе. Такая большая группа привлекает нежелательное внимание. Не волнуйся — они встретятся с нами утром, когда мы отправимся в путь.

Она бросает на меня взгляд, слегка напоминающий одну из тех хитрых улыбок, которыми она обычно одаривала меня. — Ты действительно думаешь, что сможешь справиться со мной в одиночку?

Я пожимаю плечами. — Думаю, я единственный, кто может справиться с тобой в одиночку.

— Все еще самоуверенный ублюдок, как я вижу.

— У меня есть репутация, которую нужно поддерживать.

Она фыркает и, прихрамывая, проходит мимо меня, чтобы опуститься на край кровати. Я смотрю на ее кровоточащую рану и сложенное под ней одеяло. — Во что бы то ни стало, пожалуйста, окровавь кровать, на которой я буду спать.

Она едва удостаивает меня взглядом. — И почему ты так уверен, что будешь спать в этой кровати?

— С чего ты взяла, что я не буду?

Абсолютно не обращая на меня внимания, она начинает осматривать рану на своем бедре. Вид того, как она закатывает свободную штанину, обнажая огромное количество загорелой кожи, кажется неожиданно более значительным в полумраке комнаты.

Она шипит сквозь зубы, когда ткань задевает липкую рану, и я наблюдаю, как она изо всех сил старается не выдать своей боли. Я провожу рукой по волосам и тихо вздыхаю: — Иди сюда.

— Спасибо, мне и так хорошо, — безразлично отвечает она.

— Ты такая заноза в моей заднице, ты знаешь об этом?

— В таком случае, — мило говорит она, — ты можешь просто отпустить меня. Проблема решена.

— Мы с тобой оба знаем, что это не вариант.

— Верно. — Ее голос суров. — Потому что твой новый король заставил тебя преследовать меня.

Проходит несколько ударов сердца, прежде чем я говорю: — Ну, ты убила его отца, короля. И сыграла ключевую роль в восстании Сопротивления. Не говоря уже о том, что ты использовала Китта, чтобы помочь в этом.

— И я ни о чем не жалею. — Она смотрит мне прямо в глаза, и в ее взгляде не отражается ни капли раскаяния. — Все, что я делала, все, за что я боролась, было ради Ильи.

Моя челюсть сжимается. — И это включает в себя убийство короля Ильи?

Она качает головой, отводя взгляд. — Я не шла на то Испытание, планируя убить его, когда выйду из него. Он пришел за мной. — В ее глазах читается нечто, до ужаса похожее на мольбу, но не потому, что она просит прощения за свой поступок, а потому, что ей нужно, чтобы я понял, почему она так поступила. — Но это не значит, что я не думала о том, чтобы вонзить клинок в его черное сердце десятки раз до этого.

Даже несмотря на ненависть, сквозящую в каждом слове, это самая честная фраза, которую я получил от нее. Я слышу это в хриплом голосе, вижу по дрожащим рукам. Возможно, все, что было до этого момента, было фальшью, фасадом, сказкой, придуманной, чтобы заманить меня. Но, начиная с этого момента, я никогда не видел ничего более реального.

Я вздыхаю, позволяя тишине затянуться между нами, а затем хватаю с пола маленький умывальник. Я не беспокоюсь о том, что оставлю ее одну, пока буду спускаться по лестнице, чтобы наполнить умывальник ледяной водой, учитывая ее травмы, из-за которых она изо всех сил старается не дрожать передо мной.

С каждым шагом по крутым ступенькам вода переливается через бортик, и, когда я открываю дверь мокрым ботинком, девушка, лежащая на кровати передо мной, выглядит совсем не так, как та, которую я там оставил. Ее волосы словно слились с телом, растворившись в нем и лишив всякого цвета, кроме пунцового, окрасившего ее дрожащие руки. Она не отрываясь смотрит на кровь, покрывающую ее пальцы, и тяжело сглатывает, содрогаясь при каждом неглубоком вдохе.

С Серебряным Спасителем что-то не так.

И меня это не должно волновать.

Я видел, как травма принимает худшие формы. Видел, как она губит мужество, пожирает мечты и