Последний платеж - Александр Дюма

— Была? — переспросила с интересом слушавшая Гайде. — Что же, их теперь нет и они умерли?

— Умер граф Монтихо, кавалер Почетного Легиона и один из любимцев покойного императора. Был момент, когда Наполеон, разгневавшись на своего братца, малоспособного Жерома, которого он сделал королем Испании, хотел назначить на его место полковника Монтихо, наподобие того, как он предложил шведам взять себе в короли одного из своих генералов — Бернадотта! Впрочем, когда шведы на это согласились, Наполеон срочно произвел Бернадотта в маршалы для импозантности…

— А теперь вы живете в Париже, месье Лессепс? — осведомилась Гайде, любознательная как обычно все женщины.

— И да, и нет, мадам, — ответил месье Лессепс. — Но моя парижская квартира неподалеку отсюда на улице Ришпанс, между Вандомской площадью и площадью Согласия… Поэтому я и заглядываю сюда довольно часто, хотя, конечно, и не претендую на шахматные лавры… До Девенка мне далеко!

Девенк был в то время чемпионом кафе «Режанс» и одним из редакторов знаменитого шахматного журнала «Паламед».

— Однако, — продолжал Лессепс, — необходимость заставляет меня служить по дипломатическому ведомству. Ряд лет я был консулом в Египте, в городах Каире и Александрии. А сейчас, после такой же должности в Роттердаме, жду назначения в не чуждую мне Испанию — в Малагу.

— Вы были дипломатом в Голландии? — с живостью спросил Эдмон. — А не знавали там де Геккерена бывшего посла в России?

— Знаком был с ним мельком, — ответил Лессепс. — Темная личность! — И продолжал, вернувшись к мысли, оброненной Гайде, — об ограничении «реваншей» в играх.

— Да, если бы все политические разногласия можно было ограничить сферой игр! Применять игры и в дипломатии и в стратегии! Насколько упростились бы и вместе с тем усовершенствовались бы международные отношения. Вместо посылки дорогостоящей армии в пределы несогласного с вами государства, вы могли бы послать туда всего-навсего пяток-десяток отборных шахматистов или пусть даже борцов хотя бы. Принцип борьбы сохранил бы свое значение, но полностью исключалось бы кровопролитие…

— У боксеров кровопролитие все-таки, кажется, бывает? — не удержалась от лукаво-наивной реплики Гайде.

Лессепс засмеялся:

— Бывают даже и смертельные случаи, увы! Но лишь как самое редкое исключение! Да-да! Что же касается нескольких капель крови из носа или губы доблестного кулачного бойца — он только гордится этим, как гордятся своей потерей крови, причем чем больше, тем лучше — наши солдаты, и офицеры… Мой отец, например, просто скорбел, что потерял не всю свою кровь там, на Корфу!

— Много еще, да, много странного в мире, — со вздохом сказал и Эдмон. — Я тоже не сторонник ненужных кровопролитий… Но есть случаи, когда это бывает совершенно необходимо… Вообразите, что на корабль напали пираты? Или на караван, идущий по степи, по безлюдной пустыне, где-нибудь между Азией и Африкой, из Мессопотамии в Египет, — нападает шайка туарегов?

— Как раз нечто подобное было со мной, — вскричал экспансивный Лессепс. — Мой караван был, правда, невелик, десяток верблюдов, груженных геодезическими инструментами и продовольствием… Никаких шелков или парчи, или драгоценных благовоний — просто лишь то, что было необходимо для небольшой рекогносцировочной экспедиции… И что же! Ни на что не нужные этим «туарегам», нивелиры и диоптры, — все это было мгновенно растащено, экспедиция моя обезоружена технически начисто, и пришлось на всем этом поставить крест. Разумеется, в подобных случаях я тоже не против кровопролития, прогресс без этого невозможен. Культурный наводит страх на некультурного, умный на глупого, сильнейший на слабого! Это закон бытия и природы.

— Но сильнейшими оказались те, кто отнял у вас ваши инструменты? — задала не лишенный ехидства вопрос Гайде. — И где, позвольте вас спросить, произошел этот прискорбный случай?

— Он произошел на Суэцком перешейке… — ответил Лессепс. — Когда я делал попытку обследовать трассу задуманного мною канала. Давней моей мечты!

— Канала? — бурно, с необычайной для себя взволнованностью вскричал Эдмон. — Да, об этом как раз много мечтал и я! О канале, прямо ведущем из Медитеррании в Индию!

С неутихающим волнением Эдмон продолжал:

— Еще совсем юным, начинающим марсельским моряком вместе с другими моими товарищами, я страстно мечтал об этом стремлении, о прокладке кратчайшего морского пути без многомесячного объезда Африки, да и тем более по таким зонам Атлантического океана, где часты полные штили — горе для парусных судов. Мы, молодые моряки, то и дело обсуждали, как было бы замечательно, если бы какой-нибудь смелый и мудрый человек взялся бы за это дело. Кто-то из наших говорил, что такое стремление уже и было известно когда-то древним.

Лессепс прервал:

— Совершенно верно! Древним был известен путь из Средиземного моря в Красное через Нил, через один из его правобережных притоков. Но это было терпимо и приемлемо лишь для маленьких корабликов, почти лодок, галер. Что же касается сколько-нибудь крупнотоннажных судов, для них, конечно, этот путь был негоден. Нынче же все больше в быт входят и паровые корабли, необходимость в прямом канале по примерной линии Александрия — Суэц становится все насущнее. Было бы преступлением перед цивилизацией откладывать эту мысль в какой-нибудь дальний ящик. Вот почему я на свой страх и риск, на свои собственные скромные средства попытался несколько лет назад провести разведочную техническую экспедицию по Суэцкому перешейку… И как видите, потерпел крах.

Эдмон не снижал своего энтузиазма:

— Послушайте, месье Лессепс! Сама судьба свела нас, как видно! Гайде, жена моя, обладает, вероятно, колдовским даром — она притащила меня в эти приятные стены и тем обеспечила нашу с вами встречу. Вдвойне интересную — вы сообщили мне кое-что и о де Геккерене. Мне в высшей степени интересно слушать все, что вы говорили об этом замысле, и я торжественно заявляю вам, месье Лессепс, что готов вложить в ваше благородное и необходимое для человечества предприятие какие угодно деньги, разумеется, в пределах моих возможностей.

Отказ Жоржа-Шарля Дантеса от договора о наследстве еще более подстрекал Эдмона к его участию в зачине Лессепса.

А тот тоже еще более в свою очередь заинтересовавшись реакцией Эдмона, с еще большим подъемом начал посвящать супругов в подробности своих намерений и исканий. Он продолжал:

— Существует группа людей, которые не прочь погреть руки на этом деле — они именуют себя «Сен-сомонистами»… Их возглавляет некий Анфантен, мечтающий о какой-то особой национальной организации и чуть ли не особом государстве в зоне будущего канала.