По ту сторону смерти - Эндрю Клейвен

— Телефон не работает, — сказал Роберт, заметив движение посетительницы. Телефонная трубка не подавала признаков жизни, и Харпер почувствовала во рту кислый привкус страха. — Минут двадцать как отключили.

— У тебя есть служебный?

— Тоже не работает. Чудно, верно? — Бармен пожал плечами, рассеянно перелистывая страницы какого-то журнала. — На ближайшем углу есть еще один таксофон, можете позвонить оттуда.

— Ничего, — сказала Харпер, — все в порядке.

— Кстати, — заметил Роберт. — Мы через десять минут закрываемся.

— Я только допью пиво.

Харпер выглянула в окно. Верзила со шрамом снова занял свой пост на углу. Вот он поднял руку и затянулся сигаретой. Он все больше наглел и уже не отводил глаза, когда она смотрела на него, а его обезображенные шрамом губы растягивались в презрительной ухмылке.

Харпер отвернулась от окна и проковыляла к столику у камина.

Неумолимо текли последние минуты. Она сидела, склонившись над стаканом портера, и размышляла. Наверное, ей не следовало отпускать Шторма. Если бы она попросила его остаться, он бы остался. Он был бы рад помочь ей. У него хватило бы мужества — она не сомневалась.

Но не его это было дело — не его роль. Несмотря на все эти разговоры о привидениях и призраках, он оставался типичным представителем своего поколения со всеми его предрассудками и предубеждениями. Психология, наука, материализм. Он мыслил категориями своего века. Нет. Это было бы неправильно — она не могла брать грех на душу, не могла позволить себе надеяться, что он поможет ей сокрушить врага, сущность которого он не в силах постичь. Бремя потустороннего — это ее удел.

Харпер принадлежала к числу тех немногих, кто посвятил себя изучению природы чуда. Остальные быстро становились скептиками; у них появлялись кредо, науки, религии; теории и философия, политика, наконец. Они имели свою точку зрения. У Харпер было лишь одно — долгое, томительное путешествие в потемках и тянувшийся сзади многозначительный след. И если это конец — если помощь не подоспеет, а бармен скажет: «Пора!» — и укажет ей на дверь, — она выйдет на улицу, как обычно, пребывая в темноте и неведении. Она была готова к такому исходу. Потому что неведение было ее натурой, ее жизненным кредо, главным правилом игры, в которую она играла. Бремя потустороннего — это ее удел.

Однако, едва часы пробили одиннадцать, в бар ввалился Бернард. С припухшими, воспаленными веками, затуманенным взором он возник, словно по мановению волшебной палочки, из дверей мужского туалета. Бармен вздрогнул от неожиданности. Бернард рассеянно махнул рукой, проплыл мимо стойки, словно струйка дыма, и сел за столик напротив Харпер.

Харпер презрительно фыркнула.

— Фу, — сказала она, всколыхнув желтовато-бурую пену в своем стакане. — От тебя за милю разит извращениями. — Она была не на шутку испугана, и сердце ее отчаянно колотилось. — К тому же ты пьян — или чего ты там наглотался…

Бернард окинул ее равнодушным взглядом. Он сидел, ссутулившись и протянув к камину ноги в спортивных тапочках. На его бритом черепе плясали огненные блики.

— Зато я здесь — и, по-моему, ты должна меня благодарить, — сказал он. — Сколько их там околачивается? Двадцать семь человек?

— Я видела троих.

— Я пролез через форточку в туалете. Не обижайся, дорогуша, но тебе это вряд ли удастся. Так что ты собираешься делать? Отбиваться дамской сумочкой?

— Ладно, ладно, рада тебя видеть. — Харпер начинала успокаиваться. — Рада хотя бы потому, что твое появление доказывает, что мы соединены некими мистическими узами. Похоже, у тебя способности к телепатии — ты на расстоянии почувствовал, что у меня неприятности…

— Да, меня словно осенило, — проворчал Бернард. — Я позвонил на автоответчик — узнать, нет ли каких сообщений, — и услышал невнятное бормотание, сопровождавшееся проклятиями, и голоса каких-то старикашек, обсуждавших футбольный матч. Я тут же представил себе, как ты, сидя в пабе, с достойной луддита ненавистью к техническому прогрессу безуспешно пытаешься связаться со мной посредством моего автоответчика.

— Понятно, — буркнула Харпер.

— Пора, мы закрываемся! — объявил бармен.

Харпер быстро выплеснула себе в глотку остатки «Гиннесса».

— Пора, — повторила она, точно эхо. Бернард кивнул, и оба встали из-за стола.

Бернард снял с вешалки ее плащ и помог ей одеться. Харпер сунула курительную трубку в сумку, натянула на голову широкополую шляпу, поправила очки. Бернард протянул ей трость. Окончательно взяв себя в руки, она ласково потрепала его по щеке.

— Спасибо, что пришел, дружище. Кто захочет, чтобы его пинали, как узелок с грязным бельем.

Бернард сжал ей руку:

— Нам не привыкать, дорогуша, — отобьемся.

— Ха-ха.

Они подошли к массивной двойной двери и остановились, вглядываясь — сквозь стекло с выгравированными на нем фигурами журавлей — в темноту ночной улицы. Громила исчез. Улица была совершенно безлюдна. Или казалась безлюдной.

— Ну что ж, — затаив дыхание, сказал Бернард, — нам и пройти-то всего шагов тридцать.

Но им не суждено было сделать и десяти.

Харпер открыла свою половинку двери, Бернард толкнул свою. Над входом в бар ярко горел фонарь. Они вышли на тротуар и начали переходить улицу. Бернард следовал вплотную за Харпер, держась у ее левого плеча. Они двигались не спеша, постоянно оглядываясь по сторонам. Вокруг не было ни души.

Харпер и Бернард пересекли улицу по диагонали; до дома оставалось рукой подать. Фонарь остался позади, стало совсем темно.

В следующий момент словно из-под земли перед ними вырос человек со шрамом и размашистым шагом двинулся им навстречу. Многозначительно постучав пальцем по запястью, он попытался изобразить улыбку, но шрам все испортил — получился безобразный оскал.

— У вас найдется немного времени, дорогая? — спросил он.

При этом он не остановился и не сбавил шага. Теперь стали слышны звуки других шагов — похоже, их брали в кольцо.

— Время еще не пришло, — грозно прошипела Харпер. В правой руке она держала трость, а левой тянула за голову дракона, извлекая из ножен стальной клинок. Она взмахнула им, со свистом разрезав воздух, и грозное острие замерло у горла верзилы. Тот сразу опешил — сталь клинка неприятно холодила шею. Он пожалел, что не застегнул пальто на все пуговицы.

Бернард тем временем резко развернулся, прижавшись спиной к спине Харпер, — и вовремя. К нему со всех ног неслись четверо головорезов.

Бернард издал зловещий, напоминающий шипение змеи горловой звук, напрягая мышцы брюшного пресса и переключаясь на дыхание по системе ибуки. Правая его ладонь плавно описала в воздухе круг — движение «шуто-учи», имитирующее удар ножом. После этого он занял боевую стойку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});