Надломленные оковы (СИ) - Петюк Дмитрий Desmond

Я выкинул теперь ненужный меч, позволив ему растаять в воздухе. Протянул ему руку, а он протянул свою. Наши пальцы соприкоснулись, и я почувствовал обжигающий жар. Его тело подёрнулось лёгкой дымкой и стало истаивать тонкими усиками тумана. Этот туман сначала застыл на месте, а потом двинулся ко мне, обволакивая тело, впитываясь в него сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее.

Бесконечный поток мыслей, понятий и образов хлынул в мою голову, наполняя меня, заставляя тяжело дышать и глотать ртом воздух. Самые противоположные чувства рвали душу на куски, грозя уничтожить, утопить в пучине полного забвения. Я почувствовал, что тону, что захлёбываюсь в этом потоке, что могучее течение уносит меня прочь, туда, откуда нет возврата.

Ослепительно яркий свет окутал моё тело, валяющееся на земле в позе эмбриона. Мягкие крылья обернулись плотным коконом, даря покой и чувство абсолютной защищённости. Боль стала потихоньку отступать, а сознание, омываемое исцеляющим светом, несущим запах цветка каралии и мягкость пера ночного странника — проясняться.

Не знаю, сколько прошло времени: секунды, часы, столетия — время, проводимое во снах, всегда субъективно. Но с его течением вернулась способность связно мыслить, а голову наполнила кристальная ясность.

Я медленно поднялся на ноги, вознося молитву благодарности своей богине, и повернулся к тому месту, где только что напротив меня стоял я. Мои глаза изумлённо распахнулись, грозя вылезти из орбит. На том месте, где стоял я-Нриз, теперь находился металлический скелет, чьи кости, поблёскивающие темноватой бронзой, укрывали пучки тонких разноцветных волокон. На голове, кажущейся непропорционально маленькой из-за широких плеч, алым светом сияли два кристаллических глаза.

Как человек, досконально изучивший эту конструкцию ещё в Цитадели у Хозя… у Эгора ауф Каапо, я мог с уверенностью утверждать, что это — лишённый внешнего кожуха голем серии Ирвиз, конструкция которого лишилась второй пары рук, встроенных вооружений и многих служебных подсистем. И пока я ошалело смотрел на голема, он медленно восстанавливался. Тонкие потоки золотистого песка слетались со всех сторон, регенерируя внешнюю обшивку — сначала головы, затем конечностей, и, напоследок, корпуса, пока он не предстал предо мной в полностью завершённой и целой форме. В отличие от четырехруких гигантов Цитадели, он был одного со мной роста, имел только две руки, а на его спине (я не видел, но непостижимым образом это знал) стояла цифра «ноль».

— Кто ты такой? — спросил я. — Вернее, что ты такое?

***

Проснувшись, я немедленно вскочил на ноги, развалив лежанку. Откинул прочь одеяло и ошалело осмотрелся по сторонам. Наступало раннее утро — небо ещё оставалось тёмным, но верхушки деревьев уже золотились от света восходящего солнца. Невольно поёжившись — несмотря на то, что дни пока что сохраняли летнее тепло, но по ночам уже холодало — я сладко потянулся и втянул полной грудью свежий лесной воздух.

Непередаваемые ощущения! Одновременно знакомые и незнакомые, то, чего я столько лет был лишён.

Неподалёку всё ещё спала Кенира, беспокойно ёрзая во сне. Чуть подальше что-то жевал Рахар — на этот раз привязывать его никто не стал, чем он, судя по изрытой земле, во всю воспользовался ночью. Кору дерева, на верхних ветвях которого мы привязали вещи, усеивало множество отметин от когтей — подлая скотина и на этот раз попыталась всё испортить.

Я осмотрелся по сторонам — откровенно унылый утренний лес для меня-нового казался самым восхитительным зрелищем двух миров.

Не в силах сдерживать восторг, я уставился на сидящую на дереве птицу, которая, если не считать ярко-красных перьев на кончиках крыльев и хвосте, ничем не отличалась от обычной вороны, и во всю глотку закричал:

— Галадийр Эгор Рундриг ауф Каапо — настоящий кусок дерьма!

Ворона посмотрела на меня долгим взглядом и громко каркнула — трудно сказать, соглашаясь или осуждая.

Я прислушался к своим чувствам. Несмотря на то, что сказанное вызвало во мне протест, сам факт успешной попытки сказать что-то плохое в адрес бывшего хозяина меня-Нриза, означало, что я по-настоящему стал свободен. Да, я продолжал испытывать к нему некоторое уважение, но абсолютная собачья преданность и всепоглощающая ненависть, смешавшись в нашей новой личности, взаимно аннигилировались. Эгор ауф Каапо стал для меня лишь одиозной фигурой, чьи заслуги и достижения глупо отрицать, но которого следует всячески опасаться. Кое-какие положительные чувства к нему всё же остались, но они никак не ограничивали свободу моих действий. Мне было слегка неприятно говорить про него гадости — словно я сквернословил в адрес собственного дедушки.

— Первая книга, которую я прочитал в Цитадели Ашрад называлась… — попробовал я на прочность следующее ограничение.

Но тут меня ждал оглушительный провал. Как бы я ни пытался продолжить, что бы по этому поводу ни предпринимал, но слова вязли на языке, превращаясь в неразборчивое мычание, а если я упорствовал, то начинали путаться мысли, и, постепенно усиливаясь, накатывала боль. То, что прямой приказ Эгора до сих пор действует, оказалось очень неприятным сюрпризом. Увы, сбросить его, используя Поводок, никак бы не получилось. И дело даже не в том, что Поводка больше не было, что он до сих пор является частью того олицетворения раба, который остался после реинтеграции меня-Нриза и меня-Ульриха. Уж очень не хотелось на своей шкуре испытывать результат столкновения директив и на практике выяснять, погибну ли я в результате конфликта, останусь ли овощем, либо просто сойду с ума.

— Нриз, всё в порядке? — послышался обеспокоенный голос Кениры.

Она тяжело поднялась с лежанки, сонно потирая глаза. Как специалист в вопросах сновидений, я ощущал, что спала она беспокойно и её тревожили кошмары. Возможно, так проявлялась сила, дарованная мне Ирулин, а может и сработала интуиция.

— Что-то случилось? — повторила она вопрос.

Случилось? Конечно случилось! Я снова свободен! Я снова стал собой! Теперь нет никаких «он» и «я», не осталось даже «мы»! Жизнь просто великолепна!

— Меня зовут вовсе не Нриз! — расхохотался я, подбежал к ней, ухватил за талию, поднял и закружил вокруг себя.

На мои действия она отреагировала очень странно. Вместо того, чтобы закричать, дать мне пощёчину или начать вырываться, она лишь сложила руки на груди и одарила меня неодобрительным взглядом. Полагаю, со стороны, учитывая разницу наших габаритов, картина получалась весьма комичной.

— Что, опять? — недовольно спросила она.

Её раздражение можно было понять — никому бы не понравилось, если бы его кто-то неожиданно поднял в воздух. Не спасало ситуацию даже необъятное пузо, в которое упирались её колени. Но я находился в таком приподнятом распоряжении духа, что не заметил бы и удара дубинки Рахара по своему темечку.

Я опустил её на землю и снова рассмеялся. Тело распирало от желания действовать, как-то выплеснуть свои радость и эйфорию. Не желая больше сдерживаться, я сделал по поляне «колесо».

Реинтеграция двух личностей — сложный и многогранный процесс. Не сомневаюсь, что в мире Итшес маги и учёные (тут эти слова являются синонимами) написали не одну монографию по его особенностям. Личные предпочтения, фобии, вкусы и двигательные рефлексы наследуются финальной личностью от обоих доноров. Большая часть моторных навыков досталась нам-Ульриху от меня-Нриза. Меньшая — от меня-Ульриха. Как оказалось, акробатические трюки, с лёгкостью выполняемые не чуждым спорту человеком весом в семьдесят девять килограммов, для тела, весящего почти два центнера, совершенно не подходят. Эту простую, но вместе с тем недостаточно очевидную истину я узнал трудным путём.

«Колесо» получилось не полностью. Та часть, где я делаю шаг вперёд, вышла отменно. Та, где я наклоняюсь, встретила трудности в виде огромного пуза и жира на боках. Та, где я встаю на руки, окончилась оглушительным фиаско. Руки подломились, и я огромной грудой желе рухнул на траву.