Иероглиф «Любовь» - Надежда Первухина

Девочка очень устала, да к тому же была переполнена новыми впечатлениями. Она увидела, что дорога может быть раскисшей и грязной, а не выложенной мрамором, как во дворцовых садах, а дома, в которых живут ее новые знакомцы, — убогими, старыми, некрасивыми... Но едва Фэйянь вспоминала о дворце своего отца, как безудержные слезы лились из ее глаз, а в груди с левой стороны болело так, что невозможно было и вздохнуть... Поэтому девочка заставила себя крепиться и ничего не вспоминать.

Дом вдовы Сяо был скромный, но очень опрятный. Когда вдова Сяо вместе с Фэйянь вошли во дворик, им навстречу выбежали трое ребятишек: мальчик и две девочки.

— Матушка! — воскликнул мальчик. — Кого это ты привела?

— Эту девочку мы нашли сегодня в священной роще гинкго, — сказала вдова Сяо. — Она будет жить с нами, будет вам сестрой.

— Фу, — скривился мальчик. — Теперь в доме будет еще больше девчоночьего писка!

За это он получил легкий подзатыльник от сестры той, что была выше его на две головы.

— Знакомься, дитя, — улыбнулась вдова Сяо. — Это моя старшая дочь, ее зовут Ин-эр. Вторую дочку зовут Юйнян, а сынка — он у меня младший — Хэде.

— А как зовут эту девочку? — спросила Ин-эр. Поглядела на Фэйянь, повторила: — Как тебя зовут?

— Эта девочка немая, — мягко сказала вдова Сяо детям. — Она не знает, где ее родители, где ее дом. И имени своего тоже назвать не может. Мы будем звать ее Мэй, что значит «святое дерево», ведь именно под святым деревом она и нашлась.

Отныне принцесса Фэйянь, наследница династии Тэн, стала простолюдинкой по имени Мэй, названой дочерью вдовы Сяо. Староста деревни выписал найденной девочке метрики, где она именовалась Мэй Сяо-эр, «удочеренный ребенок-найденыш».

В доме вдовы Сяо все трудились с утра и до позднего вечера. Вовсе не потому, что вдова Сяо была алчной или жестокой. Просто и она, и ее дети очень хорошо усвоили простую заповедь: «Не хочешь пускать нужду на порог — трудись». Ели не досыта, но и не впроголодь. Одевались бедно, но чисто. Старшая дочь пряла и ткала, шила, вышивала, — словом, мастерица на все руки. Она и маленькую Мэй научила шить и красиво вышивать. Средняя дочь помогала матери по хозяйству, прибиралась в доме, готовила еду. А шестилетний Хэде и вместе с ним Мэй носили в кувшинах воду с дальнего родника. Конечно, в деревне был колодец, но он принадлежал старосте, за воду из этого колодца приходилось платить, а у вдовы Сяо не бывало лишних денег. Мэй нравилось ходить к роднику, и даже кувшины с водой не казались ей такими уж тяжелыми. Во-первых, у родника всегда было красиво: летом цвели цветы, осенью осыпались золотые листья с гибискуса, а зимой кругом простиралось белоснежное царство. К тому же Хэде без конца веселил Мэй, корчил забавные рожицы, передразнивал старосту и старуху Ван. Мэй смеялась, но беззвучноТак прошло два года. Мэй подросла, ее нежная кожа посмуглела и огрубела от постоянной работы. Но личико у нее было удивительно красивым — как распустившийся лотос в тихой заводи. И еще у Мэй не росли ступни, они оставались такими же маленькими, как если бы ей бинтовали ножки и надевали вместо обуви особые футляры. Мэй, кстати, и не знала, что такое обувь. Все теплое время года она, как и остальные дети вдовы Сяо, бегала босиком... В доме вдовы Сяо приемная девочка была почти счастлива. Вдова относилась к ней как к родной, ее дети стали лучшими друзьями Мэй. И хоть на обед у них вместо рыбы все чаще появлялись грубые рисовые лепешки, одежда обносилась, а дом обветшал, все равно жизнь представлялась немой принцессе не такой уж и ужасной. Тем более что девочка почти забыла, что она — принцесса.

Говорят, возможное и невозможное, светлое и темное, радостное и печальное — как бусинки на одной нити, всегда рядом. Как ни крепилась вдова Сяо, но настали для нее черные дни. В наступившую зиму, чересчур холодную и лютую, заболела старшая дочка вдовы — трудолюбивая Ин-эр. Скромные сбережения почти целиком ушли на лекарства, но Ин-эр так и не удалось спасти. Она умерла в месяц Ледяной Богини, когда земля настолько промерзла, что на деревенском кладбище едва-едва смогли вырыть убогую могилу.

Одно горе ведет за собой пять других, как говорит пословица. Прошла зима, наступило время сева, но у вдовы не осталось зерна и семян — их пришлось съесть в голодную зиму. Теперь же всю семью и вовсе ожидал голод. Взяв с собой Мэй, вдова пошла к деревенскому старосте.

— Господин староста, — сказала вдова Сяо, трижды поклонившись до земли. — Молю вас о помощи. Зима была тяжелой и голодной для нашей семьи. Не ссудите ли вы мне рису и зерна для сева?

— Я благотворительностью не занимаюсь, — отрезал староста. — Плати денежки, и получишь все что угодно.

— Откуда же мне взять денег? — заплакала вдова Сяо. — Все они ушли на лечение и похороны Ин-эр, моей милой дочки.

— А это меня не касается. Если я буду всем даром раздавать рис, сам с чем останусь?

Тут вдова Сяо указала на Мэй:

— Господин староста, когда я взяла в дом это дитя, вся деревня обещала помогать мне, а теперь...

— У деревни и спрашивай! — грубо прервал женщину староста. — А я тут ни при чем! Ишь, сироткой еще прикрывается!

Так вдова Сяо и ушла ни с чем. Правда, соседи — старый Жуй и еще кое-кто — помогли ей, наскребли, кто сколько мог, посевного риса. Но дальше пришла новая беда — весна и лето выдались засушливыми, и во всей деревне случился неурожай. Люди впали в отчаяние и озлобились. Многие умирали от голода и болезней, только староста да старуха Ван жили припеваючи.

Однажды старуха Ван пришла в дом вдовы Сяо.

— Здравствуй, соседка! Вот, решила тебя навестить, узнать, как живешь.

— Благодарствую, — крепясь, ответила вдова. Нужда сломила ее здоровье, она исхудала и еле держалась на ногах. — Живу по милости Небесной Канцелярии, чего и вам желаю.

— А и врешь ты, соседка! — подленько засмеялась Ван. — Я-то вижу, что от голода и у тебя и у детей животики подвело. Скоро начнете землю есть, травы-то, как погляжу, на вашем дворе совсем не остаюсь, всю подобрали.

— То не ваша забота, соседка, что мы едим, — отозвалась вдова Сяо. — Грех вам зубоскалить, когда вся деревня нуждается и бедствует.

— До деревни мне дела нет, — отмахнулась старуха Ван. — А вот до тебя есть. Я тебе прямо, без обиняков скажу, соседка: хочешь своих детей на ноги поставить? Хочешь сама в довольстве жить?

— Кто ж не хочет, конечно, хочу, — вздохнула вдова

— Так продай мне сиротку Мэй. Я тебе за нее хорошие деньги заплачу. Пять слитков серебра! Ты не думай, я худого не замышляю. Просто мне становится трудно одной управляться по хозяйству, а Мэй станет мне помощницей. К тому же и все свое имущество я ей отпишу — после смерти.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});