Историческая библиотека - Диодор Сицилийский

"Бык увенчан цветами, и близок тот, кто его заколет."[103]

(3) Филипп нашел этот ответ неоднозначным, но принял его в смысле благоприятном для себя, а именно, что оракул предсказал, что персы будут убиты, как жертвенные животные. В действительности, однако, это было не так, и это означало, что Филипп сам в разгар праздника и священного жертвоприношения, будет зарезан как бык, украшенный гирляндой. (4) В любом случае, он думал, что боги поддерживают его, и было очень приятно думать, что Азия будет отдана в руки македонцев.

Тотчас, приводя в исполнение планы, великолепные жертвы богам он объединил со свадьбой своей дочери Клеопатры, чья мать была Олимпиада; он отдал ее замуж за Александра, царя Эпира, родного брата Олимпиады[104]. (5) Он хотел, чтобы как можно больше греков могли принять участие в торжествах в честь богов, и так запланировал блестящие музические состязания и щедрые пиры для своих друзей и гостей. (6) Из всей Греции он созвал своих личных гостеприимцев и приказал своим придворным привести с собой сколько смогут своих знакомых из-за рубежа. Он решил предстать перед греками как человек любезный и соответствующий присвоенному отличию, - верховному главнокомандованию, с соответствующим случаю гостеприимством.

92. (1) Так большое число людей собрались вместе со всех сторон на праздник, игры и бракосочетание, которые отмечались в Эгах в Македонии. Не только отдельные аристократы венчались золотыми коронами, но также и представители большого числа значительных городов, и среди них Афин. (2) Эта награда была объявлена глашатаем, и он закончил речь заявлением, что если кто-то злоумышляет против царя Филиппа и сбежит в Афины, ища убежище, он будет выдан[105]. Случайная фраза оказалась предзнаменованием посланным Провидением, - пусть Филипп знает, что предстоит заговор. (3) Были также произнесены и другие подобные слова, как казалось внушенные божеством, что предрекали смерть царя.

На торжественном пиршестве, Филипп приказал актеру Неоптолему, непревзойденному ни силой своего голоса, ни своею известностью, представить некоторые хорошо известные произведения, в частности такие, которые касались персидской кампании. Артист считал, что это произведение будет принято как подходящее Филиппу переправившемуся и намеренному упрекнуть в богатстве персидского царя, великого и знаменитого этим, предполагая, что когда-нибудь это будет ниспровергнуто судьбой. Вот слова, которые он сначала запел:

"Твои мысли витают выше воздуха;

Ты мечтаешь о широких возделанных полях.

Ты хочешь свой дом возвысить над другими,

Чтобы люди знали, но ты ошибаешься,

Руководят твоей жизнью издалека.

Но есть один кто захватит быстро,

Кто идет путем тьмы во мраке,

И вдруг, невидимый, настигнет

И отнимем мы твои далекие надежды -

Гибель, смертный источник многих бед."[106]

Он продолжил и остальную часть песни, и вся она была на ту же тему. (4) Филипп был очарован содержимым и был полностью занят мыслью о свержении персидского царя, ибо он вспомнил Оракул Пифии, который имел тот же смысл, что и слова, цитируемые трагическим актером.

(5) Наконец пир закончился, и начались игры, установленные для следующего дня. Хотя было еще темно, множество зрителей поспешило в театр и на восходе солнца торжественное шествие началось. Наряду со всякого рода выставленными богатствами Филипп включил в процессию статуи двенадцати богов, выполненных с большим искусством и блестяще украшенных, вызванных показать богатство и привести зрителя в трепет, а вместе с ними была пронесена тринадцатая статуя самого Филиппа, изображающая его богом, так что царь самолично возвел себя на престол среди двенадцати богов[107].

93. (1) Все сидящие в театре был поражены, когда Филипп появился в белом плаще, и отдал приказ своим телохранителем оставить его и следовать за ним только на расстоянии, так как он публично хотел показать, что он защищен доброй волей всех греков, и не имеет нужды в охране копьеносцев[108]. (2) Такова была вершина успеха, которой он достиг, но, как раз когда похвалы и поздравления у всех звенели в ушах, вдруг без предупреждения обнаружился заговор против царя в виде смертельного удара. (3) Мы должны изложить причины этого, с тем, что наш рассказ стал ясным.

Македонец Павсаний происходил из знатного рода из Орестиды[109]. Он был телохранителем царя и был возлюбленным его из-за своей красоты. (4) Когда он увидел, что царь стал отдавать предпочтение другому Павсанию (человеку одного с ним имени), он обратился к нему с бранью, обвинив его в том, что он гермафродит и немедленно принимает любовные предложения любого, кто пожелает. (5) Не выдержав такого оскорбления, другие хранили молчание в это время, но, вскоре, поведав Атталу, одному из своих друзей, он замыслил достичь своей собственной смерти добровольно и эффектным способом. (6) Через несколько дней после этого, Филипп вступили в бой с Плеврием, царем иллирийцев[110], Павсаний встал перед ним и, приняв своим телом все удары, направленные на царя, встретил свою смерть.

(7) Этот случай был широко обсужден, и Аттал, который был членом дворцового окружения и подвластный только царю, пригласил сначала Павсания на обед и опоил его, и пока он был пьян от неразбавленного вина, передал его бесчувственное тело погонщикам мулов обесчестить в пьяной распущенности. (8) Таким образом, он, через некоторое время оправился от пьяного угара и, глубоко задетый оскорблением, нанесенным Атталом, идет к царю с негодованием. Филипп разделил гнев на этот варварский акт, но не хотел наказывать Аттала в то время из-за их отношения, и потому, что услуги Аттала были нужны безотлагательно. (9) Он был племянником[111] Клеопатры, которую царь только что взял замуж, как новую жену, и он был выбран в качестве полководца передовых сил, направляемых в Азию, и потому что он был человек храбрый в бою. По этим причинам, царь попытался смягчить праведный гнев Павсания от произвола над ним, и дал ему дорогие подарки и наградил его повышением среди телохранителей.

94. (1) Павсаний, тем не менее, неумолимо вынашивал свой гнев[112], и жаждал отомстить за себя, но не только тому, кто совершил несправедливость, но и тому, кто отказался отомстить за него. В этом замысле его особенно поощрял софист Гермократ[113]. Он был его учеником, и когда спросил в ходе своего учения, как можно стать самым известным, софист ответил, что надо убить того, кто совершил великие дела, и сколь же долго как будут помнить его, столь же долго будут помнить и его убийцу. (2) Павсаний связал эти слова с личным оскорблением, и не допускал никакой задержки в своих планах, поэтому в своей обиде он решил действовать под прикрытием праздника следующим образом. (3) Он поставил лошадей у ворот города и пошел к входу в театр, неся кельтский кинжал под плащем. Когда Филипп направил своих присутствующих друзей идти впереди него в театр, в то время как охранники держались на расстоянии, он, увидев, что царь остался один, бросился на него, вонзил кинжал под ребро и вытянул его из мертвеца[114], а затем побежал к лошадям у ворот, которых он приготовил для своего бегства. (4) Сразу же одна группа телохранителей поспешила к телу царя, в то время как остальные бросились в погоню за убийцей, а среди этих последних были Леоннант, Пердикка и Аттал[115]. Имея начальное преимущество, Павсаний бы сел на коня, прежде чем они смогли бы его поймать, если бы он не зацепился сапогом о виноградную лозу и не упал. Когда он с трудом поднялся на ноги, Пердикка и остальные настигли его, и убили своими копьями.

95. (1) Таков был конец Филиппа, который сделал себя величайшим из царей Европы на то время, и из-за размеров своего царства поставил свой трон наравне с тронами двенадцати богов[116]. Он правил двадцать четыре года. (2) Он известен как тот, кто опирался на скудные средства в своих притязаниях на престол, но завоевал для себя величайшую державу в греческом мире, в то время как укрепление его позиций происходило не столько из-за его доблести на войне, сколько от его ловкости и радушия в дипломатии. (3) Филипп сам, как говорят, больше испытывал гордость за свою стратегическую хватку и свои дипломатические успехи, чем за свою отвагу в реальной битве. (4) Каждый солдат его армии получал долю в успехе, которым была победа в поле, но только он один получал выгоды от побед, одержанные путем переговоров[117].

(5) Теперь, когда мы дошли до гибели Филиппа, мы закончим эту книгу здесь, по нашим первоначальным заявлением[118]. Следующую начнем со вступления на царство Александра, и мы постараемся включить все его деяния в одну книгу.

Примечания