Генерал-адмирал. Тетралогия - Роман Злотников

Но все равно от двух с половиной лет войны общество устало. Бабы стосковались, мужики соскучились, сексуальное напряжение накопилось, и так далее. Потому я и принял решение насчет отпусков. Пусть поедут, полюбятся, детишек заделают, какую-нибудь мужицкую работу, которой за два с лишним года отсутствия мужских рук в хозяйстве скопилось ой как много, сделают — ну там упряжь поправят, косу отобьют, полочку сладят да на место прибьют. Ну мало ли… Конечно, в этом был риск — вдруг не договоримся, и все начнется по новой, а у нас половина армии в отпусках. Но я рассчитывал, что даже в самом худшем случае сумею затянуть мирную паузу как минимум на два месяца и за это время большая часть личного состава уже вернется. К тому же Австро-Венгрия по-любому выпала из обоймы, хотя в Венгрии мы оставили около миллиона солдат, контролирующих австро-немецкую группировку в Румынии и южный фланг Германского фронта. И еще почти пять миллионов человек по штатной численности у нас сейчас сосредоточивались против Германии. Что почти равнялось всей немецкой действующей армии, которая была вынуждена воевать на два фронта. Так что даже с учетом отпускников войск для удержания фронта у нас хватало. Конечно, если французы и англичане не договорятся с немцами у нас за спиной и немцы не бросят на нас все наличные силы. Но вероятность этого была чрезвычайно мала. Слишком велики были разногласия между ними…

Позиции сторон на переговорах определились довольно быстро.

Французы желали вернуть Эльзас и Лотарингию, а также возместить за счет Германии все свои потери и навсегда устранить немецкую угрозу французским интересам. То есть финансовые требования, выставленные ими Германии, выглядели просто запредельными. Кроме того, Франция имела финансовые претензии к Австрии и к Италии.

Англичане свои территориальные аппетиты ограничили немецкими колониями. Кроме того, они хотели полного уничтожения Германского императорского военно-морского флота и ограничений для Германии на войска и вооружения, в чем их требования смыкались с французскими. Ну и денег, естественно. Хотя на фоне французских запросов британские выглядели даже скромными. Но на тысяч двадцать тонн золотом они рассчитывали [36]— в возмещение всех своих потерь, в том числе в тоннаже торгового флота, вследствие действий немецких рейдеров и подводных лодок.

От Австрии требовалось уничтожить свой флот на Адриатике, причем не только военный, но и торговый. Впрочем, после отделения Хорватии и Словении Австрия лишилась всех своих гаваней на Средиземном море, так что исполнение этого пункта должно было состояться автоматически. Того же самого ждали от Италии.

Россия… Россия выставила финансовые требования, правда вполне умеренные, а на фоне остальных сумма так и вообще казалась смешной. Австрии, Германии и Италии надлежало заплатить одинаковую сумму, которая (ей-богу, немцы должны были это оценить) в точности равнялась той, что я, то есть премьер-министр Российской империи, на данный момент задолжал консорциуму немецких банков с учетом всех набежавших процентов. Кроме того, наши представители потребовали передать России треть немецких, австрийских и итальянских кораблей, в первую очередь дредноутов, выдать для суда лиц, виновных в газовой атаке Варшавской крепости и… всё.

В процессе переговоров российская сторона заявила, что считает скорейшее заключение мира первейшей из задач и потому готова снизить выставленные требования, если такие действия сему поспособствуют. Единственное требование, на котором мы будем настаивать, — это непременное наказание лиц, виновных в газовой атаке Варшавской крепости.

Подобная позиция вызвала волну патриотизма по всему Царству Польскому и… заметную панику среди наших союзников. Глава французской делегации на переговорах, министр иностранных дел Французской Республики месье Бриан, даже потребовал от России объяснений и ответа на вопрос, готова ли она и дальше исполнять свой союзнический долг. А немцы стали делать серьезные намеки на сепаратный мир, намекая на то, что согласны не только забыть о моем долге, но и предоставить куда более весомый кредит на невероятно льготных условиях вплоть до… ну самых невероятных, то есть до того, что мне не придется его отдавать, равно как и уже взятый.

Я искренне забавлялся, наблюдая все эти «песни и пляски». Никакого сепаратного мира с Германией я не замышлял. Союзный договор будет выполнен до конца. Германия после войны мне нужна максимально ослабленной — легче будет играть великодушного соседа, вовремя протянувшего руку помощи. Тем более что самой Германии это пойдет только на пользу. И амбиций запредельных, которые в той истории, что здесь знал только я, завели ее в чудовищную пропасть, поубавится, и прочный союз с Россией не позволит ей проиграть следующую войну. А в том, что Вторая мировая будет, я не сомневался… Но почему бы под это дело не стребовать с союзников что-нибудь еще? В конце концов, наши владения в Катанге не имеют выхода к морю, а у англичан пока довольно плохо идут дела с завоеванием германской Восточной Африки, бьют их там…

Переговоры затянулись до начала февраля и (как, впрочем, я уже стал подозревать к новому году, который в России пока наступал на две недели позже, чем в Европе) закончились ничем. Потому в наши войска, куда уже вернулись все отпускники, сразу после Крещения была спущена директива о максимальной интенсификации боевой подготовки. Директива о ее начале ушла раньше, к моменту возвращения из отпуска четвертой партии солдат. И вообще доклады командиров показали, что с отпуском мы очень угадали: боевой дух и служебное рвение после него у солдат достигли невероятных высот. Ну да еще бы — отпуск солдатам теперь был обещан каждый год, несмотря на войну, а вот его продолжительность поставлена в прямую зависимость от заслуг. Так что нижние чины в настоящий момент были замотивированы донельзя…

Германия, с одной стороны, уже не могла выиграть эту войну, но еще не готова была согласиться на предложенные условия. Ибо это были условия полной и безоговорочной капитуляции, а страна, все еще обладающая мощной и, прямо скажем, победоносной армией и пока ведущая боевые действия на территории противника, пойти на такие условия не может. По сути, весь последний месяц перемирие сохранялось только потому, что и немцы, и союзники по Антанте обхаживали нас. А точно ли Россия согласится продолжить войну? А ну как удастся склонить Россию к сепаратному миру? Не удалось. Англичане, скрипя зубами, согласились-таки отдать нам германскую Вое-точную Африку, правда, отрезав от нее заметный кусок. Ну да Дар-эс-Салам остался на отходившей к нам части, так что железную дорогу к порту проложить можно, а через озеро Танганьику организуем паромную переправу… Немцы же окончательно поняли, что на сепаратный мир с нами рассчитывать нечего и войны им вследствие этого не выиграть, но… наши с ними послевоенные отношения будут сильно зависеть от того, как они поведут себя в последний период войны. Так что 6 февраля переговоры прекратились и обе стороны разъехались по своим столицам. А уже 10-го полыхнуло…

Первый удар немцы нанесли во Франции, и он был достаточно силен. В историю он вошел под названием Компьенского сражения. Немцы ударили как раз на стыке французских и британских войск. А именно там, в районе Нуайона, и были отведены позиции нашему пехотному корпусу. И этот небольшой французский городок стал местом беспримерной русской славы. Шесть дней, с 10-го до вечера 15 февраля один русский корпус сдерживал наступление четырех немецких, последние три дня сражаясь в полном окружении из-за того, что державшие фланги русского корпуса английские и французские соединения были полностью разбиты и отброшены. Некоторые британские историки потом пытались объяснить это тем, что оборона русских поддерживалась, кроме корпусной артиллерии, еще и тремя полками крупнокалиберной артиллерии РВГК, и если бы, мол, британские корпуса имели подобное усиление, то они бы тоже… Но всяческие попытки умаления мужества и доблести русских солдат опровергались свидетельствами очевидцев, в том числе и самих немцев, а также фотографиями русских позиций, показывающими, во что превратились не только они, но и сама земля вокруг них к тому моменту, как немцам удалось-таки наконец их взять.

Тридцать две атаки понадобилось немцам для того, чтобы прорвать оборону русского корпуса. Артиллерия немецких корпусов использовала до конца запас снарядов, сосредоточенный для всего наступления, и понесла серьезные потери. Ну да к началу 1917 года полки РВГК уже собаку съели на контрбатарейной борьбе… При обороне Нуайона погибли около сорока тысяч русских солдат и офицеров и три генерала — командующий нашими войсками во Франции генерал от кавалерии Алексей Максимович Каледин, командующий корпусом Генерального штаба генерал-лейтенант Георгий Моисеевич Непиро и командир одной из дивизий генерал-майор Александр Федорович Бауэр. После окончания войны французы поставили всем погибшим два огромных монумента, в Париже и в самом Нуайоне, с надписью «Спасителям Франции» и еще около двух десятков памятников по множеству городов и весей. Потому что эта беспримерная оборона не менее чем на четыре дня задержала наступление всего немецкого фронта и французам с англичанами удалось подготовить оборонительные позиции в тылу своего рассыпавшегося фронта. Даже немцы оценили мужество противников. Для шестнадцати тысяч попавших в плен израненных русских солдат и офицеров они устроили отдельный лагерь на окраине живописного бельгийского городка Моне, лагерь, который в отличие от остальных лагерей военнопленных, больше напоминал курорт. Впрочем, возможно, дело было еще и в том, что немцы очень серьезно восприняли наш намек на свое поведение на последнем этапе войны, поскольку содержание всех русских пленных с февраля 1917 года резко улучшилось. Пленные же французские и английские солдаты сделали вывод, что «боши испугались русских».