Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. Русский героический эпос - Владимир Яковлевич Пропп

(К. Д. 25)

Иногда требования указываются более подробно. Из вариантов былины о Калине можно вычитать следующие требования: очистить дороги до Киева, привести в порядок («выпахать») все улицы в городе. Княжеский двор должен быть очищен для Калина, богатырские подворья должны быть освобождены для его войск. Все палаты должны быть вымыты. С церквей должны быть сняты кресты.

Подобные требования по-разному сочетаются и комбинируются, но смысл их один: очищение княжеских палат для Калина и снятие с церквей крестов означает, что татары требуют не просто сдачи города как крепости, а требуют полной капитуляции, признания зависимости от татар, перехода всей власти в руки татар. Принятие этих требований означало бы потерю национальной независимости.

Как уже указывалось, требования носят ультимативный характер. Посол удаляется, не требуя никакого ответа.

В ярлыке содержатся не только те требования, которые предъявляются киевлянам, но и угрозы в случае невыполнения этих требований. Эти угрозы – не продукт вымысла или фантазии: они отражают трагический опыт русской истории. Город будет полностью уничтожен и сожжен. «И хотит он разорить да стольный Киев-град» (Гильф. 75). «Я и Киев-град-от город выжгу, вырублю» (Кир. II, 93). «Хочет Киев-град со щитом он взять» (Рыбн. 104). В знак уничтожения национальной независимости и самостоятельности будут уничтожены, сожжены все церкви или они будут взяты под конюшни. «Я ведь Божьи-то церкви на огонь сожгу, Я святы-то иконы спущу на воду» (Марк. 3). Иконы будут не только спущены на воду, но и втоптаны в грязь (Григ. III, 98). Монастыри будут разорены (Марк. 77). Будет уничтожено поголовно все население (Григ. III, 111), в том числе дети и старики (Григ. III, 98). С молодыми будет поступлено иначе: они вместе с конскими табунами будут угнаны в Орду (Кир. IV, 38). Иногда отдельно требуется выдача богатырей (Там же). Пытка и самая жестокая казнь угрожает за несдачу города всем киевлянам и лично Владимиру.

Все эти угрозы вполне историчны, и мы знаем, что они приводились в исполнение: города сжигались, население убивалось с изысканной жестокостью, молодые и работоспособные, особенно знающие ремесла, угонялись в плен, женщины уводились в рабство. Картина кровавого насилия верна и исторична.

Наряду с этими вполне конкретными и реальными угрозами имеются и угрозы фантастического характера. Они всегда касаются лично Владимира, о котором говорится, что с него с живого сдерут кожу или что он будет «выструган стругом». Евпраксии грозит другая судьба: Калин хочет взять ее за себя в жены или в постельницы.

Талантливые и искусные певцы умело и исторически верно сочетают содержание угроз, более слабые ограничиваются тем, что Калин грозит Владимиру казнью и хочет взять за себя Евпраксию.

Посол всегда совершенно точно выполняет данные ему поручения. Он скачет в Киев, не привязывает во дворе коня, широко распахивает двери, бросает ярлык на стол. Все это вызывает реплику иногда находящегося тут Ильи:

А это что у тя за болван сидит,

А этот болван неотесанный,

Неотесанный да неоскобленный?

(Тих. и Милл. 12)

Русскому богатырю мнимое величие татарского посла, его заносчивость и его угрозы не внушают ни страха, ни трепета.

6. Реакция Владимира на татарские угрозы. Можно было бы ожидать, что богатыри со свойственной им горячностью и силой немедленно бросятся на врагов и разгромят их. Но этого не происходит. Такое упрощенное развитие хода действия не соответствовало бы высокой ступени зрелости, достигнутой русским эпосом. Борьба гораздо сложнее, чем это представляется на первый взгляд. Татарской организации противостоит организация русская, русский государственный строй, каким он представляется в былинах. Отпор должны дать не отдельные люди, хотя бы они были героями, а государство. Государство, возглавляемое князем Владимиром, в эпосе оказывается неспособным дать отпор татарам. В этом отношении историческое чутье народа заставляет его дать решение вопроса, очень близкое к тому, которое выдвигают советские историки. Акад. Греков пишет: «Причина поражения русских дружин лежит в политическом строе тогдашней России. Ни бесспорное личное мужество отдельных бойцов и их вождей, ни правильные военно-стратегические соображения, которые несомненны в действиях защитников русских княжеств и отдельных городов, ни военные таланты вождей не могли задержать хорошо подготовленного неприятеля»[189]. Но в одном эпос расходится с историей. В эпосе, как мы уже знаем, нет феодальной раздробленности. Есть единое государство, возглавляемое Владимиром, ставленником князей и бояр. Как уже указывалось, Добролюбов не только установил факт отсутствия в эпосе феодальных войн, но правильно определил характер Владимира, когда писал: «Народ целый трехсотлетний период сгруппировал около лица одного Владимира, бывшего ему памятнее других»[190]. Владимир – собирательное лицо, представляющее чуждую народу классовую власть. Как Владимир реагирует на обрушившееся на Киев бедствие?

Тут-то Владимир-князь испужается,

Его резвые ноги подсекаются,

И белые руки опустилися,

И буйная голова зачем с плеч не катится?

(Тих. и Милл. 9)

Последняя строчка указывает на то, что Владимир готов от испуга и отчаяния покончить с собой, что он желает умереть. Чаще всего Владимир просто плачет:

Тут Владимир-князь да стольно-киевский

Он по горенке да стал похаживать,

С ясных очушек он ронит слезы ведь горючие,

Шелковым платком князь утирается.

(Гильф. 75)

У Крюковой он падает в обморок, так что его уносят в спальню:

А и помутилися очи ясные, призакрылися,

А понесли князя Владимира во постелечку

во спальную ту,

А со печали со досады разболелся князь.

(Крюк. 3)

Владимир не может придумать никаких мер, кроме усиленных богослужений. Он идет в «пещоры», то есть в Печерскую лавру, «служит молебны со обетами», «чтобы Господь помиловал» (Григ. III, 96). Он надевает «платье черное, черное платье, печальное» и идет в церковь молиться (Кир. IV, 35). О защите он не думает. Наоборот, он считает, что город нужно сдать, и советуется об этом с Ильей:

Гой еси, Илья Муромец!

Пособи мне думушку подумати,

Сдать ли мне, не сдать ли Киев-град

Без бою мне, без драки великие,

Без того кроволития напрасного?

(К. Д. 25)

В пудожской былине он высказывается более решительно: он предлагает город сдать без боя, а самому и всем богатырям разъехаться, то есть бежать.

Делать нам с Калиным нечего.

Отдать надо Киев-град без бою,

Всем богатырям разъехаться.

(Милл. 5)

В интимной беседе