Весь Генри Хаггард в одном томе - Генри Райдер Хаггард

морось. Следует пояснить, что непогода была нам на руку, ибо даже самая любопытная кумушка из числа местных не отважилась бы высунуть свой носик на улицу. Поэтому мы смогли без малейших помех, нисколько не опасаясь вызвать подозрения, обследовать поселение, где проживали служители культа Хоу-Хоу.

Поселение сие было небольшим, поскольку жрецов никогда не насчитывалось более пяти десятков; даже если прибавить к этой коллегии, как звалось собрание жрецов у древних римлян, их жен и прислужниц, которых у каждого было по три или четыре, все равно население деревни оставалось незначительным.

Мне показалось весьма странным, что на острове нет ни детей, ни стариков. Быть может, дети здесь попросту не рождались, а жители острова умирали молодыми; либо же старых и малых тут приносили в жертву Хоу-Хоу. Не исключено, впрочем, что тех и других переправляли через озеро на сушу и селили где-то в уединенном месте. Со стыдом признаю, что, захваченный своими приключениями и выпавшими на нашу долю опасностями, я не потрудился изучить этот вопрос; возможно даже, что я спрашивал, но ответа не получил. Лишь впоследствии у меня нашлось время поразмышлять над этим странным обстоятельством.

Хочу также добавить, что, не считая Драманы и немногих отвергнутых жен, обреченных, полагаю, на принесение в жертву богу, все прочие представительницы слабого пола на острове были отъявленными лицемерками и даже еще более ревностными поклонницами Хоу-Хоу, чем мужчины. Это я понял, когда сидел среди них на пиру видений в пещере.

Итак, дома в поселении жрецов выглядели точно такими же, как и тот, в котором поселили нас с Хансом, а прибирались в них слуги — вернее, рабы — из племени хоу-хоуа. Эти последние были совершенно дикими и отвратительными на вид, совсем как наши южноафриканские бушмены, однако отличались умом и, если их приручить, могли выполнять самую различную работу. Еще они исправно слушались повелений своего божества Хоу-Хоу, точнее, приказаний его жрецов и истово ненавидели валлу, с которыми вели непрестанную войну, хотя сами жрецы происходили из того же народа.

Вскоре дома остались у нас за спиною, и мы очутились среди возделанных полей, за которыми, как объяснила Драмана, также ухаживали рабы из числа хоу-хоуа. Дикари трудились на полях на протяжении года, а затем возвращались в леса к своим самкам, потому что их допускали на остров исключительно в качестве рабочей силы, не более того. Земля тут была чрезвычайно плодородной, о чем можно было судить по обильному урожаю, пускай и изрядно прибитому проливным дождем. Эти поля окружало некое подобие волнолома, сложенного из глыб застывшей лавы; должно быть, прежде вместо полей тут были отмели, покрытые озерной водой, чем и объяснялось плодородие почвы. Повсюду пролегали оросительные каналы, которыми, по словам Драманы, пользовались в жаркое время года при засухах; вода поступала на поля через пресловутые затворы, о которых я уже упоминал. Пожалуй, этим описанием я и ограничусь; прибавлю лишь, что система искусственного орошения была очередным доказательством того, что валлу происходили от какого-то цивилизованного народа. Поля простирались до самого мыса, обращенного к берегу валлу, а в противоположном направлении они тянулись, насколько хватало глаз, — как далеко, точно не знаю, ибо в ту сторону мы не ходили.

С мыса мы различили в отдалении несколько подвижных черных пятен на воде. Я спросил Драману, не бегемоты ли это, и женщина ответила:

— Нет, господин, это лесные демоны, которые, повинуясь зову божества, плывут на остров на бревнах и вязанках тростника, чтобы сразиться в грядущей войне против валлу. С дальней стороны горы их собралось уже несколько сотен, а к ночи приплывут все самцы, на берегу останутся только самки, престарелые и детеныши, которых они прячут в глубине леса. На третий день, считая от сегодняшнего, волосатые поплывут обратно через озеро, ведомые жрецами во главе с Дакой, и нападут на город валлу.

— За три дня может случиться всякое, — заметил я, но развивать свою мысль не стал.

Мы вернулись к поселению, дошли до зева пещеры, а оттуда по тропе, что бежала вдоль волнолома, достигли Скалы приношений, по бокам которой пылали те таинственные столбы пламени, каковые, по моему мнению, питались природным газом из чрева вулкана. Они были не слишком высокими — во всяком случае, в тот момент, — и пламя поднималось вверх футов на восемь-десять, никак не более. Но огонь горел не угасая, и так было, если верить Драмане, с начала времен. Между столбами пламени, на небольшом расстоянии от обоих, располагалась каменная колонна с каменными же кольцами, — несомненно, к ним-то и привязывали невест бога. Я отметил про себя, что с колец свисали свежие веревки, предназначенные для несчастной Сабилы.

Осмотрев на Скале приношений все, что только можно было осмотреть, в том числе ступени, по которым выводили жертву, мы прошли к длинному сараю с остроконечной крышей из тростника; там располагалась машинерия, если позволительно будет так выразиться, то есть механизм, управлявший водяными затворами. Драмана отперла тяжелую деревянную дверь каменным ключом странной формы, который достала из кошеля. Она поведала нам, что получила этот ключ от Даки, обязавшись возвратить его, когда мы побываем в сарае.

Как выяснилось, внутри было много интересного. У стены сарая пролегал основной оросительный канал, шириною приблизительно в дюжину футов. Таким образом, под серединой крыши имелся ров, целиком заполненный водой, которая не позволяла увидеть его дно. С обеих сторон рва в камне были пробиты, под прямым углом, глубокие желоба, сейчас перекрытые увесистыми каменными плитами толщиною дюймов в шесть или семь. Когда эти плиты опускались в особые ниши внизу, как бы сливаясь с дном желобов, вода из озера устремлялась в каналы; если коротко, этих плит было вполне достаточно, чтобы надежно преградить путь озерной воде и помешать наводнению.

Возможно, вам станет более понятно, если я приведу такой пример. Когда мы с Гудом в последний раз вместе ездили в Лондон, то отправились в заведение мадам Тюссо и видели там знаменитую гильотину, печально прославившуюся в дни Французской революции. Лезвие этой гильотины, если помните, поднималось на двух столбах, а затем ему позволяли упасть, отделяя тем самым голову казнимого от тела. Теперь вообразите, что эти опоры — каменные стены ямы, а вместо узкого лезвия имеется массивная железная плита.