Одиссея Варяга - Александр Чернов

Завершив перестроение противники располржились друг относительно друга следующим образом. Курсом на юг – юго-запад двигались четыре корабля Руднева – "Громобой", "Витязь", "Пересвет" и "Ослябя". Скорость их движения составляла чуть больше четырнадцати узлов – предельная, которую еще был способен поддерживать "Пересвет". За ними со смещением влево примерно на милю, и при расстоянии между крайними кораблями порядка 45 кабельтов даже уже меньше, гнались семь кораблей: броненосцы Того "Хацусе", "Ясима", "Сикисима", "Микаса", а за ними корабли Камимуры "Конго", "Идзумо" и "Якумо". Их скорость несколько превышала пятнадцать узлов, поэтому они медленно, но неумолимо приближались к "Ослябе". Конечно, по прошествии часа, максимум полутора, эти гонки бы закончились. Причем неизбежно печально для русской стороны. Но… За японцами тоже изо всех сил гнались.

Прямо по корме у "Якумо" на дистанции не дальше восьми миль шли строем фронта броненосцы Макарова, делавшие больше шестнадцати узлов, и так же постепенно сокращавшие дистанцию до японской колонны. Вскоре на японских кораблях увидели, что Макаров тоже строит кильватер: "Цесаревич", "Александр III" и "Ретвизан" прибавив, по-видимому до самого полного, постепенно склонились на курс "Потемкина", в кильватер которому встал "Суворов". Завершив перестроение в течение получаса, ведущий колонну "Цесаревич" фиксировался японскими дальномерами уже в семидесяти кабельтовых от "Якумо". Курс броненосцев Макарова так же отстоял от японского кильватера примерно на милю мористее, аналогично смещению Того от курса кораблей Руднева. Вскоре с японских кораблей уже не было видно уползавшей в сторону берега избитой и горящей "России", зато вместо нее, держась справа, вне досягаемости их орудий, флот Того догоняли крейсера Рейценштейна и Граматчикова. Во главе колонны с небольшим отрывом бежал "Новик", а за ним держа 19 узлов, или даже чуть больше, – "Баян", "Варяг", "Аскольд", "Богатырь", "Олег" и "Очаков". Еще один крейсер второго ранга – "Изумруд" держался у головы колонны броненосцев Макарова. "Жемчуг", которого видели у места погружения "Рюрика", выполняя приказ своего флагмана ушел к "России". Видимо собираясь ссадить на нее спасенных с "Рюрика".

Бой вступил в ту фазу, которая была названа потом историками "бег на юг". Хотя, собственно говоря, поначалу это был даже не бой, а неторопливая, поскольку все берегли снаряды для "верной" дистанции, дуэль 4-х двенадцатидюймовок в носовых башнях "Хацусе" и "Ясимы", которым "подгавкивали" четыре или пять шестидюймовок, и трех десятидюймовок в кормовых башнях "Осляби" и "Пересвета". Постепенно к ним подключилась кормовая башня "Витязя" и носовая "Шикишимы". В течение сорока минут погони противники смогли добиться только пяти попаданий главным калибром. Четыре "чемодана" попали в "Ослябю", и один раз его десятидюймовка отметиласть оплеухой в "Хацусе". Взорвавшийся на спардеке русского броненосца по правому борту снаряд вынес за борт катерную шлюпбалу и практически полностью уничтожил то, что после утреннего боя еще оставалось от катера. Осколки привычно стегнули по трубам и вентиляторам, но, к сожалению для японцев прыти кораблю это не убавило, а с пожаром на удивление быстро удалось справиться…

Второй ударил в броню заднего каземата левого борта, что на боеспособность его уже разбитых больше часа назад пушек не повлияло. Третий "подарок", причем совершенно точно с "Ясимы", ударил прямо под кормовым мостиком, разрушив его окончательно и засыпав обломками башню главного калибра. В итоге башня замолчала минут на пять. Четвертый снаряд взорвался при встрече с палубой юта прямо над командирской каютой. Пожар тушили минут двадцать. В результате командир корабля временно оказался… как бы это сейчас сказали, лицом без определенного места жительства. И даже без смены исподнего. За что "Ослябя" лишил "Хацусе" левого крамбола, разодрал палубу бака длиннющей бороздой, выломав попутно несколько досок из ее настила и, до кучи, перешиб цепь левого станового якоря.

На "Громобое" понимали, что вечно так безобидно эти пострелушки продолжаться не смогут. И решительный момент наступит после первого же результативного попадания в "Ослябю", которое сбавит ему ход. Но был ведь шанс и головного японца тормознуть… Хотя всем было ясно, что несоизмеримо меньший.

– Когда он подобьет "Ослябю", развернемся все вдруг, и пойдем прямо на японцев. Наш шанс их задержать один – свалиться "в кучу"… В рукопашную пойдем. А там, что Господь даст, и как быстро Макаров подоспеет. Если что случиться… Приказ мой один – нужно их тормозить. Снарядами, минами, тараном… Не дать уйти. Трусов был прав абсолютно. Но он был один, а нас четверо. Если что, Того нас навсегда запомнит…

Однако вскоре этот "забег на выживание" был прерван. И самым неожиданным образом…

– Всеволод Федорович! Прямо по курсу дым! Много дыма!

Донесение флаг-офицера Руднев получил на кормовом мостике "Громобоя", откуда большинство офицеров мрачно наблюдало за перестрелкой концевых кораблей с догоняющими японцами. Когда, после почти стометрового спурта, изрядно запыхавшись Петрович и сопровождавшие его лица вновь прильнули к биноклям, сразу стало ясно, что навстречу идет военный корабль, или корабли… За дальностью пока было не ясно. Причем его курс был скорее даже навстречу японцам, а не нашей колонне.

– По моему, это "Фусо" подгребает… – первым нарушил молчание старший офицер.

– Нет… Не вижу его бортовых кранов… И, точно могу теперь сказать, что он не один.

– Да, да! Вижу уже, что как минимум двое…

– Может американцы?

– Ага! Или сингапурская эскадра… Может англичане решились помочь косоглазым нас добить?

– Господа! Головной башенный! У него башни по бортам… Это же Григорович! – радостно выкрикнул вдруг лейтенант Болотников.

– Господи! Точно! Это Иван Константинович "стариков" своих ведет! – оторвался от подзорной трубы командир крейсера Дабич.

– Ракеты для сигнализации приготовьте… Когда их японцы точно опознают, как вы думаете?

– Минут через десять, полагаю, может чуть позже, – угрюмо отозвался Хлодовский, – Господи, как там сейчас мои… Выжил ли кто…

– Наберите ракеты для подачи сигнала Григоровичу: "Полный ход, поворот вправо четыре румба, последовательно". И для сигнала Рейценштейну и Грамматчикову: "Не допустить отрыва противника"!

Крепитесь, – Руднев понимающе посмотрел на Хлодовского, – Там недалеко от "Рюрика" кто-то из "новиков" макаровских крутился, я с мачты видел… Даст Бог, помогут…

– Ну, господа, теперь будет игра… Похоже, Того попал… Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить. Но как, как Иван Константинович-то узнал, что мы назад побежим!? Ему же Макаров приказал отходить под берег к транспортам…

– Да, и других указаний мы не принимали… Ладно, что и как, потом разберемся.

– Ну да, он, родимый! "Севастополь" головным, "Петропавловск" вторым, "Полтава", четвертый – точно "Сисой", а сзади еще двое… Всех привел!

– Как Рейценштейн и Грамматчиков?

– Как шли справа, так и идут. Догоняют. Сейчас "Баян" уже примерно на траверсе "Микасы". Грамматчиков в кильватере у "Варяга".

– Все, господа офицеры. Присказка закончилась. Сейчас ВСЕ и решится… Поднимите сигнал по отряду: "Россия ждет от нас победы!"…

– Пора, Всеволод Федорович! Григорович нас уже прекрасно видит. И японцев тоже, полагаю. Не перетянуть бы…

– Добро. Как Степан Осипович говорит: "В добрый час!"

Давайте сигнал третьему броненосному. Через две минуты Рейценштейну. Нашим флажный: "Следовать за флагманом". Сейчас примем вправо так, чтобы потом левым поворотом встать под корму Григоровичу… Ну? Куда, куда же ты дернешься теперь, япона мать?

Дымные столбы разноцветных ракет взмыли в небо, и через пару-тройку минут "Севастополь" и "Громобой" уже покатились в разные стороны. Большая игра началась. Но если бы меняли курс только они! Еще раньше сигнальные ракеты взлетели с кормового мостика "Очакова". Рейн, как только уверовал, что на контркурсе открылся Григорович, передал новость флажным сигналом по линии крейсеров. Рейценштейн среагировал мгновенно, приказав "Очакову" отрепетировать сигнал ракетами Макарову на "Князь Потемкин-Таврический". И примерно в то же время, как Григорович и Руднев начали разворачиваться в линию прямо по курсу японского флота, Эссен на "Цесаревиче" приказал принять на два румба влево, перекрывая Того пути отхода на север…

Тихоокеанский флот захлопывал западню. Западню, которая была бы в принципе невозможна в том случае, если бы один из русских адмиралов добросовестно и пунктуально выполнил правильный и своевременный, на момент отдачи, приказ командующего флотом. И не принял вместо этого самостоятельного решения исходя из реальной обстановки и возможностей вверенных ему сил.

Руднев, кое как примостившись логтями на остатке недоснесенного снарядом "Нанивы" поручня левого крыла мостика вглядывался в строй японцев. На их кораблях уже дважды взлетали сигнальные флаги, но внешне ничего не менялось.