О, Путник! - Александр Арбеков

— Сир!? — с неподдельным ужасом воскликнул ПОЭТ.

— Да, что было, то было! А вообще, пожалуй пора даровать нашему другу титул Графа!

— Наверное, Сир.

— Но всё будет зависеть от моего разговора с ним, — задумался я. — А почему же КООРДИНАТОР и вы дезертира нашего не приструнили, не наказали, не обязали, не доставили на базу, не отдали под трибунал, не расстреляли, наконец?

— Его приструнишь! Первый Мастер Меча на двух Островах! Ускоренный, да ещё и один из самых способных, да ещё и со своим отрядом. Чем мы его приструним? Вы видели его замок? Кроме этого, он с недавних пор, по сути, постоянно находился под Вашей защитой. Чем закончились попытки приструнить Вас, всем известно. Короче, оставили мы БАРОНА в покое. Пока…

— Это вы бросьте! — возмутился я. — Теперь я определяю судьбу мира! «Пока»! Я вам дам «пока»! Мало не покажется!

— Виноват, Сир!

— То-то же! Да, представляю, как во время наших совместных странствий вы за моей спиной смотрели друг на друга! А как вы общались в моё отсутствие, о чём говорили?! — я захохотал. — Два клоуна поневоле в одной карете!

Командир и его заместитель! Полковник и подполковник! Боже мой, бред какой-то! Теперь я понимаю, почему БАРОН вас как-то хорошенько и от всей души встряхнул, помните?

— Помню. Фантасмагория какая-то, Сир… — поморщился ПОЭТ.

— Совершенно правильно, полная Фантасмагория! Комедия из комедий! — я вытер слёзы, появившиеся на моих глазах после неудержимого и продолжительного смеха.

— Я бы назвал ситуацию не комичной, а трагикомичной, Сир, — печально произнёс ПОЭТ.

— Да, вы правы!

— Сир, а помните, как-то, вроде бы совсем недавно, Вы спрашивали меня о верности?

— Конечно, помню. Это вы к чему?

— Вы спросили меня о возможности предательства с моей стороны. Помните, Сир?

— Да. Я прекрасно помню, что вы мне ответили, Барон.

— Так вот, знайте, Сир, что за всё время нашего знакомства я Вас ещё ни разу, ни на йоту не предавал. Были всякие мысли, но я их решительно отметал и отвергал. Поступали всякие указания, рекомендации и инструкции. Так вот, я на них просто плевал. Но плевал грамотно, конечно, не так, как БАРОН. Я же Глорианин, у меня своя, особая миссия. А причины моего отсутствия на корабле во время последней битвы я уже Вам объяснил.

— Благодарю за верность, Советник.

— Рад Вам служить, Сир! — бодро произнёс ПОЭТ, а потом вдруг неожиданно рассмеялся. — Боже, как же всё странно!

— Я это слово в последнее время слышу уже сто тысячный раз из тысячи уст, — усмехнулся я. — Если бы на этом свете не было странностей, то в чём тогда заключался бы смысл нашего существования? Парадокс, неожиданность, непредсказуемость и, как я раньше уже говорил, интрига лежат в основе прогресса!

— Цитатник пополнен, Сир!

— За разум!

— За разум!

Мы выпили, потыкали вилками в безнадёжно остывшее мясо и картошку, похрустели ядрёным солёным огурцом, одним на двоих.

— Полковник, как говорят в Одессе, у меня к вам имеется ещё один крайне интересный и чрезвычайно задевающий меня вопрос.

— Да, Сир? — засмеялся ПОЭТ.

— Какого чёрта вы свалились на мою голову с этого долбанного дерева? Что, нельзя было внедриться в мою свиту каким-либо другим способом? Почему так сложно? И вообще, какова ваша роль во всей этой истории со мной? Не поверю, что Командир Особого Отряда, Полковник, просто так, ради контроля, сопровождал меня в моих скитаниях по этим убогим, Богом забытым Островам! Ведь вы могли следить за мною сотнями других способов. Ну, например, со спутников. О какой это миссии вы упомянули только что?

— Сир, ну, во-первых, Острова не убоги и не забыты Богом. На сегодняшний момент они — центр ВСЕЛЕННОЙ! Но об этом чуть попозже… Во-вторых, я сыграл в Вашей судьбе особую и очень важную роль.

— Какова же была эта роль, стихоплёт вы наш? — усмехнулся я.

— Как Вы точно выразились, Сир! Какой из меня Поэт?! Так, недоразумение какое-то! Я бездарен в стихосложении по изначальной сути своей. Нет у меня такого таланта! Увы, нет! И ничего не могу с этим поделать! — Полковник грустно опрокинул в себя рюмку рома и не стал закусывать.

— Но вы же неоднократно читали очень неплохие стихи, сударь! А знаменитая Поэма «Власть, война и любовь»?!

— Что касается упомянутой Вами сейчас Поэмы, Сир, то это полное дерьмо! Вы совсем недавно выразили свою точку зрения по поводу этого бессмертного произведения. Я с нею полностью согласен. Дерьмо, оно и в Африке дерьмо!

— Бедная Африка…

— И вообще, если Вы заметили, Сир, ранее я неоднократно совершенно искренне высказывал свои переживания по поводу моих поэтических способностей!

— Да, помню. Сцены в замках, в библиотеке БАРОНА. Было очень душещипательно, — усмехнулся я.

— Зря Вы так, Сир! Прошу Вас, не иронизируйте. Применительно к моему случаю, ирония совершенно неуместна!

— Извините, ради Бога извините! Я не знал, что вас так волнует поэзия. Ну, что же, у каждого свой пунктик. Продолжайте, пожалуйста. Я вас не намерен прерывать!

— Так вот, Сир, повторяю. Именно в эти моменты я был как никогда искренен и находился в полном отчаянии. Именно тогда! Меня гнетёт моя бесталанность и бездарность! — лицо ПОЭТА исказила горестная гримаса. — Я в ужасе от этого факта!

— Боже мой! Ну что за бред, что за ерунда!? У вас, у красавца, Полковника, Командира, Советника, Барона, — и такие глупые комплексы! — удивлённо произнёс я.

— Я отдал бы всё это за настоящий поэтический талант, за пару гениальных стихов, Сир! — горестно сказал ПОЭТ и чуть не расплакался.

— Вы примерно о том, что зачем нам весь Мир, если потеряна Душа?

— Да, Сир, именно о том!

— Да успокойтесь, Советник, — я разлил по рюмкам остатки рома. — Вот те на! Какая, однако, у вас трепетная натура. Какое в ней кипение страстей! Не ожидал, не ожидал… Вернее, ожидал, но не от вас, а от ПОЭТА! Вернее… Тьфу, действительно, фантасмагория какая-то!

— За Космос!

— За Космос!

Мы выпили, закусывать почему-то не стали. Настроение было какое-то непонятное, неопределённое, аморфное, тревожное, странное.

— Последний вопрос, Советник.

— Да, Сир.

— А как же вы сотворили эту вашу великую Поэму о власти, войне и любви? — усмехнулся я.

— Сир, не издевайтесь, прошу Вас! Мне и так муторно. А вообще-то, её написал компьютер, — поморщился псевдо вития.

— Ясно… То-то я чувствовал в ней какую-то непонятную недосказанность, незавершённость, неопределённость, какую-то гниль, какую-то сухость и механичность, какое-то бездушие. Вот, оказывается, в чём дело!