Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

Позднее – в том числе, с подачи Троцкого – начнёт гулять по страницам как полу-бульварных книжонок, так и «научных» монографий басня о том, что большевики-де «подобрали власть», которая якобы «валялась на дороге», никому не нужная…

Какая антиисторическая и жалкая глупость!

Это Чхеидзе-то, Церетели и Чернов с Либером и Даном выбросили власть из их пока ещё ЦИКа на эту пресловутую дорогу?

Или это сделали Керенский с Коноваловым?

И уж, тем более, – Рябушинские…

Нет уж!

Керенский хотел вызвать с фронта войска, но выехать по железной дороге не мог – её блокировал ВРК. Тогда Керенскому «одолжили» авто в американском (!) посольстве, и в 11 утра 25 октября он укатил вместе с помощником командующего Петроградским военным округом Кузьминым и двумя штаб-офицерами из Питера – искать верные ему части. Но, как признаёт даже американский профессор Рабинович, эти поиски «закончатся полным крахом меньше, чем через неделю».

Тем не менее искал ведь Керенский военные средства удержать власть силой, а не выбрасывал власть на дорогу из мчащегося по Питеру автомобиля «пирс-эрроу», «занятого» у янки, а точнее – полученного от них.

Современник и свидетель Октября американский журналист Джон Рид – автор, мало уязвимый для критики антисоветчиков, поскольку смотрел он тогда на Октябрь взглядом со стороны. Так вот, он сообщает, что хотя Зимний и был окружён, Временное правительство не утратило связи с фронтом и провинциальными центрами, поскольку на чердачном этаже захваченного большевиками Военного министерства находился отдельный телеграф, связанный секретным проводом с Зимним. Весь день 25 октября некий молодой офицер безрезультатно рассылал с чердака по всей стране поток призывов и прокламаций.

Он ведь рассылал их не от своего имени, а от имени Временного правительства, не желавшего уходить из власти. Другое дело, что призывы летели в пустоту. И лишь когда офицер узнал, что Зимний дворец пал, он «надел фуражку и спокойно покинул здание»[894].

Тот же Рид писал:

«В среду 7 ноября (25 октября) я встал очень поздно. Когда я вышел на Невский, в Петропавловской крепости грянула полуденная пушка. День был сырой и холодный. Напротив запертых дверей Государственного банка стояло несколько солдат с винтовками с примкнутыми штыками.

„Вы чьи? – спросил я. – Вы за правительство?“

„Нет больше правительства! – с улыбкой ответил солдат. – Слава богу!“ Это было всё, что мне удалось от него добиться.

По Невскому, как всегда, двигались трамваи. На всех выступающих частях их повисли мужчины, женщины и дети. Магазины были открыты, и вообще улица имела как будто даже более спокойный вид, чем накануне…»[895]

Спокойствие было, вообще-то, внешним. На стенах выделялось белыми пятнами расклеенное извещение Петроградской городской думы об образовании «в чрезвычайном заседании 24 октября Комитета общественной безопасности в составе гласных центральной и районных дум и представителей революционных демократических организаций…»

«В тот момент я ещё не понимал, – признавался Рид, – что эта думская прокламация была формальным объявлением войны большевикам».

Разве это похоже на то, что власть валялась под ногами прохожих на Невском, и Ленину лишь оставалось подобрать её с панели?

Нет, лёгкость свершавшегося определили два фактора: 1) созревшая, наконец-то, готовность петроградских масс и рядовых функционеров РСДРП(б) действовать, и 2) появление лично Ленина в Смольном…

Смольный, до прихода Ленина туда, являл собой штаб революции, где хватало толковых военачальников и полководцев народной «армии», где была налажена связь «с местами», где был «на ходу» корпус агитаторов и пропагандистов – типа Троцкого, но не было «Верховного Главнокомандующего» революцией.

Ленин пришёл, и всё пошло – при всех неизбежных накладках и огрехах – как по маслу…

День 25 октября 1917 года шёл своим чередом… В Зимнем ещё сидели «осиротевшие» на министра-председателя «временные» министры, а Ленин гнал и гнал в будущее красного коня революции… В 14 часов 35 минут под председательством Троцкого открылось экстренное заседание Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов…

Всего сутками ранее Троцкий, которого усиленно ставят на одну доску с Лениным (если не поднимают выше!), на предыдущем заседании 24 октября утверждал, что «вооружённый конфликт ни сегодня, ни завтра, накануне съезда, не входит в наши планы»…

Теперь же он начал с заявления: «От имени Военно-революционного комитета объявляю, что Временное правительство больше не существует!»[896]

Ему ответили громом аплодисментов, но заслужил-то их не Троцкий, а Ленин! И – только Ленин…

А также – тот народ, который вели Ленин и партия Ленина… Не только два-три десятка высших её лидеров, но и те многие тысячи низовых функционеров и рядовых членов партии, которые составляли подлинную ленинскую гвардию!

Троцкий сообщил также, что Предпарламент распущен, что город контролируют силы Военно-революционного комитета, и что Зимний дворец ещё не взят, но его судьба решается в этот момент.

Во время выступления Троцкого в зале появился Ленин, заметив которого, все встали и устроили овацию. Вот здесь – ещё до открытия II съезда Советов, Ленин и произнес своё историческое:

– Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой всё время говорили большевики, совершилась!

И мне, пожалуй, придётся ещё раз вспомнить приснопамятного «историка» Шрамко. Он утверждает, что «почти до начала 1926 г. в СССР… использовалась… формула: „Октябрьский переворот“…», что «все, в том числе Ленин и Сталин, писали: после Февральской революции большевики начали подготовку к Октябрьскому перевороту», и делает вывод: «Иными словами, тогда большевики признавали, что в Октябре 1917 г. произошёл перехват власти, а не пролетарская революция»…

С одной стороны, как видим, Ленин в решительный момент говорил о свершившейся революции. С другой стороны, правдой в утверждении Шрамко является лишь то, что формула «Октябрьский переворот» действительно Лениным и другими большевиками употреблялась. Так, речь на торжественном заседании Всероссийского Центрального и Московского советов профессиональных союзов 6 ноября 1918 года Ленин начал со слов:

– Товарищи! Мы собираемся сегодня на десятки и сотни митингов, чтобы праздновать годовщину Октябрьского переворота[897]!

Но, выступая в тот же день на VI Всероссийском чрезвычайном съезде Советов рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов, Ленин говорил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});