Флот обреченных - Кристофер Банч

— Я не виню тебя, Танз. Бог мой, глупо было бы ожидать, чтобы один человек — даже такой деятельный, как ты, — смог удержать развитие всего производства на одном уровне. И я собирался сказать об этом на завтрашней конференции, посвященной последним новостям.

— Конференция? Какая такая конференция? Меня не проинформировали… То есть…

Сулламора сбился и залпом осушил свой бокал. От его самоуверенности не осталось и следа. Возможно, император был прав. Но как Сулламора мог упустить из виду Каиренс? Недовольство рабочих, потерю прибыли, снижение темпов производства… Такое капиталисту не снилось и в самом жутком ночном кошмаре.

Император, внимательно наблюдавший за Сулламорой, снова наполнил его бокал. В области военной промышленности, которую властитель держал под особым контролем, не было таких мелочей, которых бы он не знал. «Ты выведешь их из равновесия, — сказал однажды император Махони. — Для них слова „перерасход“ и „рай“ — синонимы».

Наконец императору стало жаль магната — чуть-чуть. Он рассмеялся.

Абсолютно сбитый с толку и раздавленный, Сулламора посмотрел на императора удивленно-испуганным взглядом.

— До тебя не дошло, Танз? Это всего лишь одна из моих маленьких уловок.

— Вы хотите сказать, что это шутка? — пролепетал Сулламора.

— Нет, не шутка. Я еще никогда не был так серьезен. Послушай. Я пущу эту утку на конференции. Ты объявишь, что я созвал ее для расследования, которое будет проводиться Имперской комиссией по труду.

— Какой комиссией по труду?

— Иногда ты кажешься мне таким глупым!.. Не существует такой комиссии в природе. А я говорю, что она есть. Так же как недовольство рабочих и снижение уровня производства в кораблестроении. К тому времени, как таанцы обнаружат, что я лгу, ты сможешь выпустить как минимум двенадцать кораблей, о которых враг ничего не будет знать.

Сулламора поднял брови.

— А-а-а, теперь понял.

По всей видимости, это дело имеет какое-то отношение к строительству, о котором ходили слухи. Где оно велось, никто не знал. Впрочем, теперь, когда Сулламора задумался над этим, ему в голову пришла мысль, что распускание слухов могло быть частью некоролевского и очень скользкого плана императора.

— Ожидается какое-то событие, сэр?

— Событие грандиозных масштабов.

— Можете ли вы хотя бы в общих чертах обрисовать мне его?

— Не обижайся, Танз, вынужден ответить отказом. Я не имею права разыгрывать эти карты в открытую. Если к таанцам просочится хоть крупица информации, мы с головой уйдем в дерьмо.

Наконец-то Сулламора услышал слова, доступные его пониманию. Он набил руку в закулисных играх с маститыми акулами бизнеса, хотя все они, как правило, заканчивались не более чем небольшим кровопролитием.

— Это все, что я могу тебе сказать, — продолжал император. — Если задумка сработает, война закончится через четыре года. Максимум через пять лет. Если я их шлепну — шлепну как следует, таанцы уже никогда не очухаются. Они, конечно, могут продолжать сражаться какое-то время. Но все их потуги закончатся безоговорочной капитуляцией. Условия буду ставить я.

Даже бесчувственное сердце Сулламоры екнуло при мысли об этом. Не хотел бы он присутствовать при составлении заключительной части контракта, диктуемого императором.

— Разумеется, я ожидаю немедленного извлечения выгоды. Например, всем моим нерешительным союзникам и тем, кто занимает выжидательную позицию, будет послан соответствующий сигнал. — Через минуту властитель почти шепотом добавил: — Именно нейтралы раздражают меня больше всего.

У Сулламоры пересохло в горле. Он чувствовал, что должен что-то сказать, но вдруг испугался. Момент был упущен. Император убрал со стола бокал Сулламоры и бутылку. Танз мог быть свободен.

— Подготовишь на завтра пятиминутную речь. Эта ночь может стать решающей для нас с тобой. Скажешь то, о чем я тебе говорил, своими словами.

Сулламора встал. Он уже собрался было попрощаться, но вдруг остановился. Император забавлялся, наблюдая, как самодовольный промышленник оробел и стушевался до того, что не мог вымолвить ни слова, и решил не помогать ему, продолжая хранить молчание.

— Я… э-э… гм, ваше величество, я хотел спросить… — прорвало наконец Сулламору.

— Слушаю тебя? — Голос императора звучал ровно; он все еще не шел Танзу навстречу.

— После войны, гм… Что вы намерены делать?

— Хорошенько напиться, — ответил император. — Это здорово помогает перед подсчетом убитых.

— Простите, сэр, я не это имел в виду… э-э, сэр. Видите ли, я беседовал с другими членами Тайного совета и… Я хотел сказать, что… Что вы собираетесь делать с нами?

Император создал Тайный совет сразу после начала войны. В его состав входили Сулламора и еще несколько нужных властителю людей. Теоретически они должны были помогать ему советами. На самом деле у вечного императора никогда не было намерения прислушиваться к их мнению; просто таким образом он заставлял членов совета поверить в свою значимость и не садиться ему на голову. Так же в свое время он поступил и с имперским парламентом. Вечный император глубоко верил в принципы демократии: она была одной из неотъемлемых частей абсолютной монархии.

Император сделал вид, что задумался над вопросом Сулламоры.

— Даже не знаю. Думаю, надо распустить совет. А почему ты задал этот вопрос?

— Ну, мы считаем, раз уж мы были полезны вам во время войны, то могли бы пригодиться и в мирное время. Существует несколько концернов, которые вашему величеству невозможно будет контролировать при такой занятости.

«Еще бы, это для тебя лакомые кусочки, — подумал император. — Бьюсь об заклад, ты спишь и видишь, как бы их отхватить». Император вовсе не нуждался в поддержке членов совета. Но зачем говорить об этом Сулламоре? Он также оставил без комментариев фразу, из которой становилось ясно, что члены Тайного совета уже обсуждали между собой ситуацию. Возможно, пора начинать пристальнее следить за ними.

Вечный император улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой.

— Хорошая мысль, Танз, — сказал он. — Обещаю тебе как следует ее обмозговать.

Улыбка не сходила с уст императора, пока Сулламора не вышел. Как только дверь закрылась, выражение лица властителя резко изменилось.

Глава 19

Таанцы неосмотрительно предоставили заключенным Колдиеза идеальное укромное место для хранения деталей компьютера. Им оказался оздоровительный центр.

Когда таанцы поняли, что от соблюдения норм гигиены во многом зависит работоспособность заключенных, перед ними встала проблема санитарной обработки. Тринадцать келий с помощью обыкновенных молотов и ломов превратили в одно огромное помещение. Одна часть этого помещения была отведена под туалетную комнату. В другой размещалось полдюжины гигантских старинных промышленных стиральных машин. В третьей части находилась душевая, а в четвертой — около ста умывальных раковин, над каждой из которых висели большие зеркала.

Алекс заменил тридцать шесть из них компьютерными чипами, имеющими зеркальную поверхность. Они свисали с петель, изобретенных Эрнандесом. Идея насчет петель пришла прапорщику в голову после того, как он вспомнил картинку из учебника «Древняя инженерия», курс которой проходил в студенческие годы. Петли соединялись друг с другом криогенной проволокой, украденной Сент-Клер из мотора оставленных без присмотра грависаней.

Следующая проблема заключалась в программировании компьютера. Несмотря на солидные размеры, его «мозг» был несложным. В памяти компьютера не умещалось много данных — во всяком случае, умещалось намного меньше, чем было собрано исследователями, мусорщиками и шпионами Стэна.

Решение этой проблемы зависело от двух разных, но одинаково гибких умов: Соренсена и Краулшавна. Могучий деревенский парень сумел вложить в компьютер до восьмидесяти процентов имеющейся информации. И все же этого оказалось недостаточно.

Тогда Краулшавн сделал невозможное. Он создал язык символов, в котором простая закорючка имела сотню значений. Письменный язык древнего Китая был лишь слабым отблеском знаний, которыми обладал Краулшавн.

Следующая сложная проблема заключалась в общении с электронным «идиотом». Как можно посылать и получать сигналы, находясь в столь неблагоприятных условиях? Как ни странно, ответ на этот вопрос был довольно простым. «Почему бы не сконструировать коротковолновый передатчик?» — предложил Стэн. Алекс с минуту смотрел на него недоуменным взглядом, а затем отдал распоряжение своей маленькой команде приступить к работе. Они быстро разложили язык символов Краулшавна на точки и тире. Для работы над радиопередатчиком использовали простой ключ — подвижное устройство, манипулируемое рукой. Для получения звуковых ответов компьютера применили крошечные микрофон и динамик.