Чужая в чужом море - Александр Розов

— Так и должно быть, — сказал резерв–сержант, — Аль–Аккан – параноик с острой манией преследования. Он помешан на своей безопасности, он предсказуем, как и полагается параноику, и он ни хрена не понимает в военно–диверсионном деле.

— Я тоже в нем ни хрена не понимаю, — заметила Брют.

— Зато ты разбираешься в геологии и сексуальной психологии. Разделение труда между партнерами – основа дела. Ты вскрыла мозги Штаубе, Пума их загрузила и придумала план, а я кое–что доработал в последовательности мероприятий и технике исполнения.

— Что значит «загрузила»?… Подожди, не отвечай, я хочу догадаться сама… Минуту… Ага, я поняла. У Штаубе даже мысли не было убивать Аль–Аккана! Он просто хотел удрать от эмира, а эмир хотел его поймать и шлепнуть. Теперь все наоборот. Штаубе хочет шлепнуть эмира. Если следовать логике ролевой игры, то теперь эмир захочет удрать от Штаубе, потому что Штаубе хочет его поймать и шлепнуть.

— Молодчина! – сказал Рон.

— Уф. Я вернула своим мозгам некоторое самоуважение. Ребята, а откуда тогда вообще взялась эта идея, убить Аль–Аккана? Если у Штаубе и мысли об этом не было, то кто?..

— Я, — спокойно сказала Пума, не поворачивая головы и не отрываясь от своего занятия (она собирала миниатюрный пулеметик, механизм которого они с Роном, до этого, так тщательно разобрали и исследовали).

От удивления, Брют чуть не выронила кружку с чаем.

— Ты? На кой черт тебе это надо?

— Это просто, — ответила младший инструктор, — Ты мне рассказала про шариат, ты мне объяснила, как все устроено. Я поняла про тех маленьких женщин, которых эмир дал Герхарду. Он их убил, потому что они были уже использованные. По шариату так. Их продали одному мужчине за его работу. Он отказался работать. Тогда получилось, что этих женщин можно только убить. Никак иначе. Я правильно поняла, да?

— Правильно. Но ты к этому каким боком…

— Таким. Мой мужчина много мне объяснял про Хартию. Теперь я поняла, почему оффи так делают с людьми. Потому, что они параноики. Они верят: можно так делать, потому что там, наверху, на небе, — Пума ткнула пальцем вверх, — есть главный оффи. Он им так приказал, и он обещал их защитить, чтобы их за это не убили. Если их действительно не убьют, то нормальные люди будут верить, что главный оффи есть, он так приказал, и он защищает всех оффи. Тогда люди будут слушаться оффи и всем будет херово.

— Значит, ты хочешь убить его по идеологическим мотивам, — констатировала Брют.

— Если тебе нравятся длинные умные слова, пусть будет так.

— ОК. А почему именно его? Что, свет клином сошелся на Аль–Аккане?

— Сошелся, — спокойно подтвердила Пума, — Я читала статью. Ее написал док Мак Лоу.

— Мак Лоу, биолог, разработчик триффидов? – уточнила Брют.

— Мак Лоу. Тот, кто дал еду людям мпулу, — поправила Пума, — Двум миллионам людей или примерно так. Он великий человек. Понятно пишет. Он рассказал, как делают trick с миссией. Ты взяла одного такого голодного ребенка, которого проще всего было найти. Ты его показала по TV. Все увидели, какой он голодный. Ты его накормила. Его одного. Все видят. Все думают: какая у тебя сильная миссия, кормит всех голодных детей. Ты получила PR, ты собрала много денег, тебе хорошо. Да. Теперь ты поняла про Аккана?

— Боюсь, что не совсем.

— Не бойся. Я объясню. Есть много исламистов, римокатоликов, пуританистов, всякого такого говна. Есть большие, средние и маленькие. Аккан, он маленький, если сравнить. Его показали по TV, как он имеет ЕС, как все испугались, и стали от испуга делать ему oral–sex прямо при репортерах. Он – как тот голодный мальчик. Он нужен оффи для PR. Чтобы все думали: ему все можно – значит, другим оффи тоже все можно. А таким, как Штаубе – ничего нельзя делать против оффи. Штаубе должен терпеть, когда Аккан его имеет. Если Штаубе не хочет терпеть, то сидит в маленькой нищей стране, и не может оттуда вылезти, иначе его отдадут Аккану, и тот его повесит. Это тоже для PR. Теперь делаем PR наоборот. Штаубе напугал Аккана, а потом убил. Все видят. Все думают: да, Аккану было нельзя. Значит, другим, таким, как Аккан, тоже нельзя. А Штаубе можно. Значит, другим людям тоже можно напугать и убить таких, как Аккан. Такой PR, да!

Младший инструктор резко замолчала, как будто у нее выключили звук, дособрала пулеметик–мобайл и положила его на середину столика.

— Отморозки вы оба, вот что, — тоскливо сказала Брют.

— Что мы делаем неправильно? – поинтересовался экс–коммандос.

— De puta madre! В том–то и дело, что я не знаю. По ходу, вроде все правильно… Но… Joder, почему всякая такая фигня происходит именно со мной!

— Так ведь все люди равны перед Паоро, — ответил он, — А если фигня должна с кем–то происходить, то почему бы ей не произойти с тобой?

— Засунь этот прикол себе в жопу, — обиделась геолог.

— Ругаешься, — сказала Пума, — Зря. Мы хорошие партнеры. Ты с нами наживешь деньги.

— Откуда? С вашего сраного планера–камикадзе? Там одни неприятности.

— Во–первых, там будут и деньги тоже, — возразил Рон, — а, во–вторых, для начала, мы все наживем денег, продав вот это (он постучал пальцем по корпусу пулеметика). Твоя тут треть. Все по–честному.

— А я думала, Пума захочет оставить его себе.

— У–у! – недовольно промычала младший инструктор, — Его нельзя юзать. На нем плохое igbekela. Ты думаешь, Ндунти это купил? Нет. Где бы он купил такую штуку? Значит, он это отнял, а владельца… (она сделала красноречивый жест ладонью поперк горла). Если неправильно убил кого–то и взял его оружие, то igbekela прилипло. Юзать опасно.

— А… — потянула Брют, — Ну, тогда лучше не рисковать. Только я не поняла, откуда здесь моя доля? Эту пушку подарили тебе.

— Во–первых, — вмешался Рон, — Мы партнеры. Во–вторых, нам с Пумой как–то неудобно самим сдирать со своего работодателя большую сумму. Брать мало — тоже не хочется. В этой пушке несколько know–how, на этом «Taveri» сделает хорошие деньги. На Западе такую технику разрабатывают и производят для спецслужб, неофициально, секретно, малыми партиями. На этот механизм, видимо, нет патентов, и «Taveri» может выйти с этим дивайсом на мировой рынок без дрязг с интеллектуальной собственностью. Мы могли бы продать это другой меганезийской фирме, например «Bikini Fuego», но мы с Пумой – корпоративные патриоты, и хотим, все–таки, продать это нашей «Taveri».

— То есть, вы хотите ободрать своего работодателя, но культурно. А при чем тут я?

— При том, — вмешалась Пума, — что ты добыла эту пушку. Показала ее нам. Мы сказали: Ого, какая пушка! Давай мы тебе поможем ее продать? Ты сказала. Ага! Но я хочу вот столько денег. Мы сказали: ну, попробуем. Ты сказала: только чур не обманывать. Мы дали слово, что не обманем. Тогда ты нам дала пушку, мы принесли ее в «Taveri», нам дали денег. Мы отдали тебе, как бы все, но по жизни треть, как партнеру. Еще «Taveri» дала нам бонус за инициативу. Может быть. Тогда мы его тоже поделим на троих.

Брют задумчиво коснулась кончиками пальцев пулеметика–мобайла.

— Ладно. Будем считать, я это добыла. Должна же я как–то компенсировать себе всю эту нервотрепку. О, Мауи и Пеле держащие мир! Ну, почему я опять куда–то влипла?

— Не грусти, Брют! – сказала Пума, похлопав ее по плечу, — Зато ты нашла себе хороших друзей. В смысле нас. С нами интересно. С нами весело. Да?

— Это точно, — вздохнула Брют, — С вами не соскучишься. Знаете, foa, давайте мыться и ложиться спать. Ночь на дворе. Птички уснули в саду, и все такое.

— ОК, — согласился Рон, — Девчонки, идите мыться. Пума, ты отвечаешь за безопасность при водных процедурах. Я пока поставлю сторожевик.

— Что? – спросила Брют.

— Акустика такая, с компом, — пояснил резерв–сержант, — Если что–то ходит или ездит, то она начинает пищать. Не выставлять же нам часовых с пушкой и разинутым ртом, как в боевиках про II мировую войну. XXI век. Hi–Tech пришел в армию. Прогресс.

…

В шатре Брют была уложена между Роном и Пумой — с армейскими шутками на ночь:

— У тебя как с сексуальной ориентацией? Гетеро-, гомо- или би-?

— Гетеро-.

— Уу… Что, совсем гетеро-, или есть хоть чуть–чуть немного би-?

— Ну, по ходу, чуть–чуть есть…

— Хей! Тогда тебе чуть–чуть повезло!

— Что, прямо сейчас будете домогаться?

— Нет, мы так, на будущее…

— Тю… А я–то размечталась…

— А ты посмотри эротические сны. В Экваториальной Африке, они знаешь, какие яркие?

— Пока не знаю.

— Ну, тогда спи, увидишь.

А потом она как–то легко и незаметно заснула. Правда, без эротических снов, но зато крепко, и проспала часов до 10 утра. К моменту ее пробуждения, исполинская сарделька грузового дирижабля уже стояла на трех тонких опорах, а из широких ворот подвесного грузового модуля выезжали по транспортеру 20–футовые контейнеры. Вокруг суетилось полдюжины полевых техников, покрывая местность трехэтажным слоем отборного мата. Полувзвод обманчиво–флегматичных рейнджеров военного прикрытия, заняв ключевые позиции, откровенно скучал. Ромсо Энгвае уже приставала к ним с глупостями (так, из спортивного интереса). Лейтенант рейнджеров что–то живо обсуждал с Ндунти, Штаубе, Дуайтом и обоими Батчерами. Предмет обсуждения Брют рассмотрела только подойдя поближе — и от изумления выругалась так, что удивила даже техников. Переглянувшись между собой они хмыкнули пару раз, а их бригадир находчиво ответил: