Последний властелин Антарктиды Часть 2-я - Александр Зубенко

Броммер, считай, мы влипли! – обречённо вздохнул Георг и удручающе посмотрел на друга.

Пауль только сейчас осознал, какую он сделал вселенскую глупость, начав критиковать фюрера и его окружение.

Эсэсовец! Они же специально приставлены к экипажам, подсматривать, подслушивать, а затем докладывать о «нежелательных элементах в рядах доблестных подводников». И он, Пауль, попался.

Подошёл Курт, и с долей участия посмотрел на обескураженного молодого офицера – уже без пяти минут арестанта.

—Ты уже был в Антарктиде? – поинтересовался он, лишь бы что-нибудь спросить. – Ходил с прошлым караваном?

—Да, —подперев подбородок, тихо ответил Пауль, всё ещё не веря, что минуту назад был настолько беспечным, что позволил себе во всеуслышание разнести в пух и прах имперскую политику относительно затянувшейся войны.

—С чего ты взял? – в свою очередь насторожился Георг. – Мы никому об этом не говорили, знает только командир лодки.

—Не беспокойся. Я просто услышал, как вы о каком-то Губере упоминали, в бункерах базы подо льдами Антарктиды. Вот, собственно говоря, и сделал для себя очевидный вывод.

—Теперь это не имеет значения, —вздохнул нарушитель спокойствия. – Меня ждёт либо штрафбат, либо – чего хуже – гестапо.

—Меня тоже, заодно с тобой, —добавил Георг. – Лучше уж тогда на Восточный фронт, в окопы.

—Да, ребята, заварили вы кашу. Завтра такое начнётся! Мне надо было предупредить вас, что этот агент СС здесь тоже дежурит по ночам, когда нет капитана. Я эсэсовцев сам терпеть не могу. Их на нашей лодке двое. Днём отсыпаются, а по ночам сменяют друг друга, иногда присматривая и за гражданскими лицами. Да и кто ж знал, что ты так разойдёшься, —с жалостью взглянул он на поникшего Пауля. – Теперь этот тип утром доложит всё капитану, составит рапорт по всей форме и будет ждать вознаграждения в виде повышения по службе – они этим как раз и кормятся. Я нашего корветтен-капитана второй год знаю. Мужик неплохой, своих подчинённых в обиду зря не даёт, с эсэсовцами тоже не особо любезничает, но молодой ещё для закулисных интриг. Связей маловато, да и побед особо ещё никаких, чтоб геббельсовская пропаганда хвалилась им. В Атлантике в прошлом году двух «англичан» потопил, но водоизмещение весьма скромное, вот его и назначили сюда, пусть лучше, мол, в караване идёт, чем торпеды зря расходует.

Курт вздохнул, и после паузы заметил:

—Сами понимаете, ребята, меня этот эсэсовец завтра в качестве свидетеля запишет, и я ничего не смогу предпринять – уж очень громко Пауль поносил нашего фюрера. Корректировщик тоже слышал, и если мы откажемся в вашу пользу… нас самих, вместе с вами… понимаете? За соучастие. Так что не обижайтесь.

—Какие тут обиды, Курт… —Пауль встал и пожал руку лейтенанту. Тот даже чуть не сплюнул на пол от досады:

—Честью офицера клянусь, если бы ты не так громко завёлся, можно было бы отговориться, что ничего и в помине не слышал.

—Всё в порядке, Курт. Говорила мне мама в детстве, что мой язык без костей однажды сыграет со мной злую шутку. И Георг постоянно предупреждал. Возвращайся на пост и спасибо тебе. Дальше мы уже сами будем расхлёбывать. А тебе рекомендую теперь держаться от нас подальше. С этой минуты мы в «чёрном списке», а список этот, ох какой заразный.

Георг бросил взгляд на хронометр, подмигнул Курту, и нарочито громко отчеканил:

—Разрешите сдать пост, господин лейтенант?

В это время как раз зашли двое сменщиков по вахте – таких же молодых унтер-офицеров, как и сами Георг с Паулем.

—Разрешаю. Смене на вахту заступить.

Курта тоже пришёл сменить молодой лейтенант, а за ним сменились и все остальные члены ночной вахты.

Георг посмотрел на вконец расстроенного друга и, похлопав по плечу, помог ему подняться.

—Ладно, не раскисай, а то превратишься в полный хлам, пока доберёмся до пункта назначения. Пойдём, обмозгуем всё, не забывай, у нас есть ещё дядя Карл. Уж он-то меня не даст на растерзание этим кровопийцам из гестапо. А не отдаст меня, не отдаст и тебя. В любом случае я с тобой до конца, сам знаешь.

Они ещё около часа тихо переговаривались, отодвинув шторки, затем решили хоть немного поспать: утром предстояло узнать дальнейшую свою участь —хотелось принять её со свежими мыслями и с достоинством офицеров.

№ 5.

Ровно в семь часов утра их разбудил Курт.

—Вставайте, друзья. Час назад сменилась вахта и заступила дневная смена. Капитан уже в командной рубке, он всё знает и послал за вами.

—Злой как чёрт, наверное? – спрсил Пауль, беря бритву «золлинген».

—Не знаю, по нему этого никогда не определишь. Одно могу сказать точно: за те два года, что я с ним хожу в рейсы, мне ни разу не доводилось видеть его кричащим на кого-то, будь то мичман или простой матрос. Наказывает молча и по справедливости. Вот старший механик – тот пошуметь любит, хотя мужичок, в общем-то, безобидный.

—Ты про Шомберга?

—Точно. Вы уже знакомы?

—В первый же день. Хороший мужик, надёжный. Как, впрочем, и ты. Вы с капитаном только вдвоём здесь вместе? Остальные новенькие?

—Ещё старший помощник. Вот его держитесь на расстоянии. Капитан его тоже терпеть не может. Диву даюсь, как с таким человеком можно уживаться в походах два года? Сдаст в любую минуту и глазом не моргнёт. Готовьтесь к тому, что он-то и будет как раз из кожи лезть, чтобы вам напакостить как можно больше. Не из-за того, что вы для него молоды и как следует «не нюхали соли». Просто он ко всем так относится. Заносчивый, подозрительный, всегда недовольный: считает себя младшим бароном в третьем поколении.

—Ну и как нам с капитаном себя вести, посоветуй, Курт, —Пауль перекинул полотенце через плечо.

—Да как вести? Держитесь с достоинством, сообразно офицерскому кодексу чести. Капитан это отметит про себя. – Курт секунду помолчал, затем добавил: —Пойду, скажу, что вы сейчас предстанете перед его грозным взором. – Он подмигнул Георгу. – Кстати, в ночной вахте после вас тоже дежурил эсэсовец, но уже другой. И тоже вроде бы кого-то на заметку взял. Это мне капитан по секрету сказал. Если так каждую смену кого-то будут вносить в чёрный список, то у нас через месяц половина экипажа будут арестованы.

Курт ещё раз взглянул на товарищей и, повернувшись, зашагал назад по узкому коридору.

Через десять минут, наскоро побрившись, оба