Именем Закона - Олег Данилов

 Я и сам решил, ничего не скажу. Зачем? Придут они не полдник, а им -- раз! -- и

такой сюрприз! И у всех будет радость! А если заранее сказать, то не будет

радости. Но день прошел, и другой, и третий, не выдают нам "Птичьего молока".

Ну, думаю, на родительский день берегут. Чтобы родители, когда приедут, были

потрясены, как нас тут кормят...

 А вечером приходит к нам в спальню наш вожатый Саша Петухов, мрачный и сердитый.

Даже злой.

 -- Слушайте, -- говорит, -- меня. Беда у нас в лагере. Хуже не придумаешь.

Мы сначала засмеялись. Потому что у взрослых главная беда -- это если кто-то без

спросу купаться полезет.

 -- Сами у себя крадете! -- вдруг закричал Саша. -- У своих товарищей! Совесть у

вас есть?

 Я говорю:

 -- Ты что, Саша? У нас ничего ни у кого не пропало! Саша сел на табуретку и

говорит-

 -- Я уверен, что вы тут ни при чем Но ведь крадет кто-то у своих!.. Тут

выяснилось, что из кладовой, где хранятся продукты, ночью были

похищены два ящика шоколадных конфет "Птичье молоко". Кто-то сбил замок и вынес

ящики.

 -- Ведь не в конфетах дело! -- вздохнул Саша. -- Главное -- воры-то среди

нас! Пока не найдут, любого подозревать можно... и вас... и меня... Вот что

ужасно.

 Ребята поахали, повозмущались и легли спать. А я все думал: а вдруг Васе

попадет? Ведь он, наверное, за эти конфеты отвечает!

 И точно! Бегу я утром к нему на кухню, а Вася стоит бледный и молчит. А перед

ним стоит завхоз, весь красный, и орет:

 -- Ты что смотрел?! Ты, наверное, замок не закрыл! Ты эти ящики, наверное, забыл

в кладовую занести! Вот так мы храним материальные ценности! Безобразие!

Преступная халатность!

 Завхоз так орал, что на крик чуть не весь лагерь сбежался. И все стали бедного

Васю защищать:

 -- Если бы он ящики не занес, никто бы дверь не взламывал! А если бы замок был

не закрыт, зачем было его сбивать! Чего к человеку пристали!

Я, конечно, громче всех за Васю заступался.

 Завхоз еще пошумел и отстал. А лагерь сразу поскучнел, потому что начальник

отдал приказ: в милицию не сообщать, чтобы позора не было, а искать самим.

Вожатые и воспитатели пошли по спальням, заставили ребят все вещи перетряхнуть --

ничего не нашли. По территории посмотрели, в разных кустах, оврагах и канавах --

тоже ничего не обнаружили. И решили про это дело забыть. Целую неделю все было

спокойно. До тех пор, пока из кладовой не пропали два пакета с плитками

шоколада.

 Завхоз так орал на Васю, что даже начальник лагеря вступился.

 -- Что вы, -- говорит, -- Захар Петрович, на человека напали? При чем он тут?

Конечно, это дорогие наши детки орудуют! Конфеты, шоколад, само собой, ясно!..

Опять стали весь лагерь перетряхивать. И опять ничего не нашли. А я все это

время каждую свободную минуту к Васе бегал. Такая неприятность у человека! А

главное, -- я этого раньше не знал, -- он, оказывается, по совместительству

кладовщиком оформлен. Значит, он за все, что в кладовой, материальную

ответственность несет!

 Я ему говорю:

 -- Сообщи в милицию! Пускай воров найдут!

 -- Понимаешь, Севка, -- говорит Вася, -- а вдруг не найдут? А вдруг им покажется,

что я на самом деле плохо храню?.. Начальник обещал, как-то спишет, что ли, или

уж я не знаю...

 -- А если, -- говорю, -- еще чего-нибудь украдут?

Он опять руками развел и не пошел с нами купаться. И в футбол играть не стал...

И тогда я решил действовать. Нужно было во что бы то ни стало изловить воров!

Четыре вечера подряд, когда лагерь затихал, и все засыпали, я вылезал в окно и,

хоронясь за кустами, прокрадывался в беседку -- она как раз напротив кладовой -- и

вел наблюдение. И ничего не замечал. А пятой ночью, я уже одурел от недосыпания

и чуть-чуть задремал, вдруг прямо вздрогнул от звяканья железа. Выглянул я

тихонько из беседки и увидел, что двери кладовой открывают двое мужчин.

А на территории лагеря ведь не кромешная тьма: и около ворот фонари горят, и над

клубом, и над столовой... И поэтому, даже не особо напрягаясь, я узнал в этих

двоих завхоза Захара Петровича и Васю. "Ну, -- думаю, -- молодцы, даже ночью

проверяют".

 А понял я все тогда, когда Вася, пыхтя и отдуваясь, вынес одну за другой две

большие картонные коробки, потом закрыл кладовую на висячий замок и,

оглянувшись, сильно ударил по нему молотком. Замок упал на траву. Вася и Захар

Петрович взяли по коробке и пошли за территорию.

 А я потихоньку за ними следом.

Шли они недолго. Почти сразу за оградой, под здоровенной сосной, оказался

закрытый ветками тайник. Вася и Захар Петрович сгрузили туда коробки, завалили

лапником, накидали сверху колючего мусора и разошлись в разные стороны.

А утром Саша Петухов объявил нам, что из кладовой пропала только что полученная

сгущенка -- две коробки. И что теперь уже начальник будет вызывать милицию,

потому что дальше терпеть все это невозможно.

 Тут я от всех убежал. И не пошел купаться, хотя была жара, и все кругом

плавилось. Я залез в кусты. Это около лагеря, я эти кусты нашел, и теперь это

мои личные кусты. Так вот я в них залез и стал думать: "Вася вор. Со всеми

конфетами, которыми он меня угощал, и -- "Сева, пас мне! Отлично!" и "Заходи,

друг, поговорим". Он вор. И все скандалы, которые закатывал Захар Петрович,

самая обычная липа. Что же мне делать? Если я знаю, кто преступник, я обязан

сообщить. Понимаю, не маленький. Но Вася мой друг. Он меня конфетами угощал.

Когда мы в футбол играли, он только мне пасовал и был в паре: "Сева, пас мне,

отлично!" И просто так предлагал: "Заходи, друг, поговорим!", и мы с ним сидели

на ящиках около этой проклятой кладовой, и он мне рассказывал, что еще два года

назад на дискотеке познакомился с Катей Беловой и она будет его ждать из

армии...

 Вася предал меня. Он предал всех нас. И свою Катю тоже. Но если Вася предатель,

неужели и я должен стать таким же?

 И неужели я своими руками отправлю Васю в тюрьму? Но ведь он вор и отправлять

его в тюрьму нужно!"

 Я еще вот что подумал: "А может быть, просто молчать и все? Приедет милиция,

станут искать. Найдут, значит, Вася будет отвечать. Так ему и надо. А не

найдут...

 А если и вправду не найдут? Тогда Вася больше воровать не будет.

В том смысле, что здесь, в этом лагере. А вообще, конечно, будет! Если с рук

сходит, почему нет? И кем он станет?"

 ...Когда горны позвали всех на обед, я в столовую не пошел, а пошел прямо к

начальнику лагеря. Начальник у себя в кабинете разговаривал с пионервожатыми.

 -- Развалили воспитательную работу!-- возмущался он. -- Не пионерский лагерь, а

воровская "малина"! Опозоримся на весь город! Завтра здесь милиция будет!

Докатились!

 Мне было очень страшно. Но я распахнул дверь кабинета и прямо в середину

начальниковой фразы влепил: - Это я!

 -- Вижу, что ты! -- сказал начальник. -- А почему ты входишь без спроса? Не

постучавшись? Вот, пожалуйста! -- Он показал на меня воспитателю. -- Если уж мы до

того дошли, что...

 -- Это я украл сгущенку! -- сказал я.

Тут в комнате стало очень тихо. Потом стало очень шумно. Потом опять тихо.

Сначала мне никто не поверил. Но когда я рассказал, где сгущенка спрятана, и

Саша Петухов, сбегав на то место, упавшим голосом сказал, что коробки именно там

и есть, поверили все.

 Горнисты затрубили общий сбор. На центральной площади выстроился весь лагерь --

восемьсот человек. И все они смотрели, как председатель совета дружины

семиклассница Аня Коробова сорвала с меня пионерский галстук. А потом, под свист

и улюлюканье, меня повели в изолятор и там заперли.

 Как ни странно, я очень хорошо себя чувствовал. Я весь ужин съел -- мне Саша

Петухов принес, -- тарелки на стол брякнул и вышел, ни слова не сказав. Я с

удовольствием "Тимура и его команду" стал перечитывать -- кто-то ее в изоляторе

забыл. Я читал и думал: "Все-таки я молодец! Тимур помогал своим товарищам,

выручал их, и я выручил Васю! Уж теперь-то, конечно, он больше не будет

воровать, ему стыдно станет. Я видел, как он и Захар Петрович, совершенно

потрясенные, смотрели от кладовой, как меня из пионеров исключали... И пускай

меня теперь в тюрьму посадят -- за друга можно и пострадать. А родителям я все

объясню. Они поймут, уж это точно!"

 Когда совсем стемнело, в окошко кто-то постучал. Я открыл окно, и в комнату

впрыгнул Вася. Он сел на кровать и стал пристально на меня смотреть.

Понимаешь, -- тихо сказал он наконец, -- запутал меня этот Захар проклятый. Он мне

еще в городе шестьсот рублей одолжил на магнитофон. Я думал, как-нибудь отдам,

да вот не вышло! А он говорит: "Давай, никто не узнает!.." Он-то судимый уже,

опытный. Говорит: "Подумаешь, ребенок конфетку не получит или шоколадку!.." А ты