Трагедия в стиле свинга - Андрей Валерьевич Ганеша

время, помогали индусам собирать и обрабатывать травы, из которых делалось массажное масло. Травы и массажи и впрямь были хороши и сильно отличались от того суррогата, который делают в Гоа. Вечером свами устраивал шоу с религиозными песнопениями и снисхождением благодатного, не обжигающего человека огня. Секрет огня был прост: существуют жидкости, которые горят при низких температурах, и поэтому мы смело держимся за благодатный огонь, который свами выносит из храма. Обещанные занятия по калари-паятту свами не проводил, и никто толком этим не занимался, лишь Тании выдали форму бойца калари-паятту, и на этом он успокоился. Один раз мне удается увидеть несколько приемов и движений из калари-паятту, движения напоминают собой смешение движений обезьяны и змеи и требуют серьезной акробатической подготовки, в основном они мало подходят для европейского человека. На стене зала висит холодное оружие бойцов, несколько проржавевших мечей, среди них и знаменитый двухметровый гибкий меч — Уруми. Как-то вечером свами показал нам в небольшом бассейнчике вулканические камни. На следующее утро камни самостоятельно сместились со своих мест. Из этих камней когда-то давно был проложен мост от Индии до Шри-Ланки. Некоторые считают, что рай находился именно на территории Шри-Ланки и именно по этому мосту Адам был изгнан из рая. На древних картах мост так и называется — «Адамов мост».

Когда нам надоела тихая деревенская индийская жизнь, мы попросили свами, чтобы он свозил нас на самый юг Индии — точку Канниякумари, где сливаются воедино Бенгальский залив, Аравийское море и Индийский океан. Свами учтиво за 150 долларов согласился нас развлечь. Нам был заказан автомобиль, и через семьдесят километров мы прибыли на место. На берегу Канниякумари раскинулся мемориал Ганди, чуть подальше, на небольшом островке, виднеется высоченный памятник Вивекананде, который обосновал идею о том, что каждая личность божественна сама по себе и что человек не может быть истинно свободным, пока несвободны другие, поэтому личное спасение рассматривалось как недостаточная работа над собой, ибо спасение и освобождение всех рассматривались как высшая благодетель. Индусы выстаивают огромные очереди, чтобы поклониться этому философу. Я не знаю, как относиться к его теории, уж очень тонка грань, как между освобождением всех не погубить себя и свои идеалы. Я пробую зайти по колено в Индийский океан, волны меня затягивают внутрь, в его глубины, огромной волной смывает мой мобильный телефон. «Хорошо, что деньги остались целы», — подумал я и выбрался на берег. Мы с Викой любуемся закатом и этим величественным и волшебным местом, где, по преданиям, когда-то танцевал сам Шива для своей возлюбленной богини Парватти. Я забираю свою рыжую богиню, время возвращаться в ашрам.

Близилось время возвращения на Родину. Меня уже стали одолевать мысли, что я вот здесь делаю и какую роль в моей судьбе должна сыграть эта индийская деревня. Часто с Викой мы ходим подкармливать банановыми листьями огромного буйвола, живущего в загоне. Мы пытаемся говорить с ним, есть ощущение, что он что-то понимает. Или это просто одиночество?

На прощание я падаю на колени перед свами и за все его благодарю, целую ему руку. Хитрый свами понимает мой стеб, но все же с улыбкой доброго мошенника произносит: «Ю велком би бэк». Мы, конечно же, обещаем вернуться.

Авиакомпания «Кингфишер» задержала рейс на Дели, и мы опаздываем на наш самолет в Москву. Представитель «Аэрофлота» не захотел даже к нам выйти. Один из индусов в представительстве «Кингфишер» все же помог нам, он сказал, что завтра нам полагается бесплатный рейс на Москву, посоветовал приемлемый отель и заказал для нас такси.

На следующий день мы с Викой едем смотреть Джаму. Джама — самая большая мечеть в Индии, о которой мы много слышали и очень хотели посмотреть. Такси останавливается в квартале от Джамы, и мы пробираемся к мечети сквозь импровизированный рынок, где продается всякое старое и новое барахло, кто-то поджаривает ананасы и щедро посыпает их специями. От ананасов исходит аромат массалы. Возле Джамы оставляем обувь, впрочем, обувь на Востоке оставляют возле храма любой конфессии, и взбираемся на высоченный минарет. С высоты минарета открывается шикарный вид на огромные купола мечети, дымящийся Дели и огромное количество людей, которые с высоты минарета кажутся суетливыми муравьями.

— Наверное, это судьба — опоздать на рейс и взобраться на Джаму, — говорю я Вике. Вика соглашается. Вид и доносящийся шум Дели действительно завораживают.

Вечером в аэропорту я долго думаю, вдарить представителя «Аэрофлота» по морде или лучше улететь без происшествий, и благоразумно выбираю второе. Что-то не так в нас, русских: не помочь своим соотечественникам, находящимся в трудной ситуации. Когда мы успели стать равнодушными, циничными и мелочными сволочами? Российские реформы покалечили не только российскую экономику, но и души людей, вынужденных как-то выживать на этой территории.

2011 год

Прилетев в Москву, по традиции мы пригласили Юлю. Юля, в очередной раз поссорившись с Сергеем Мещикиным, привела с собой нового парня. Парень оказался индийцем из Кералы; так как он мусульманин, Юля покоряет его чтением суры из Корана. Мы делимся с ним своими впечатлениями о Керале, он на ломаном русском рассказывает о своей прошлой счастливой жизни. Я ему не особо доверяю: если бы ему было там так хорошо, как он говорит, то вряд ли он уже восемь лет жил бы в холодной Москве. Позднее Юля рассказывала Вике, что когда этот индиец в последнюю их встречу испытывал оргазм, то он что-то громко напевал. Во время ссор с Мещикиным Юля часто заводила интрижки на стороне, но практически всегда это был парень на один раз. У Юли слишком ультрамужской и рациональный взгляд на секс. Если что-то ей не нравится: грязные ботинки, большой нос, рубашка, — то она безжалостно расстается с такими парнями. Наверное, поэтому у нее и не получается настоящих отношений, даже Мещикин ее просто трахает, когда у него нет других девчонок.

Поездка в Индию благоприятно сказалась на моем образе жизни, я начинаю заниматься айкидо. Айкидо — одна из разновидностей академического искусства, которое почти никогда не может быть применимо в уличной драке, но все же занятия заставляют тело двигаться, что благоприятно сказывается на здоровье и самочувствии. После айкидо я перехожу в айкибудо, представляющее собой микс айкидо и карате, к этим занятиям я привлекаю свою дочку Машу, и благодаря нам создается первая детско-родительская группа. Все больше и больше подсаживаясь на спорт, я в конце концов остановил свой выбор на практичном боксе. Подсознание сыграло со мной хорошую шутку, и я благодаря занятиям