Лавр Корнилов - Александр Ушаков

Для восстановления дисциплины в петроградском гарнизоне Гучков дал Корнилову самые широкие полномочия. Он получил право делать любые назначения на командные должности, приглашать со стороны тех лиц, кого он сочтет нужным. В распоряжение главнокомандующего округом были предоставлены неограниченные кредиты на организацию пропаганды.

Первое знакомство Корнилова с подчиненными ему частями произвело на него весьма тяжелое впечатление. Позднее, во время следствия по делу об августовских событиях, сам он об этом говорил так: «С первых же шагов своей деятельности я убедился в крайне вредном влиянии на войска Петроградского Совета солдатских и рабочих депутатов, который, вовлекая войска гарнизона в борьбу политических партий, проводя в жизнь начала, разрушающие дисциплину и подрывающие авторитет начальников, постоянно дезорганизовывал войска гарнизона, и без того не представлявшие из себя хорошо сплоченные войсковые части. Совет неоднократно пытался принимать непосредственное участие в деле командования войсками с целью иметь в них оружие для достижения своих политических целей»{162}.

7 марта новый главнокомандующий округом появился на заседании «комиссии генерала Поливанова». Эта комиссия, включившая в свой состав представителей военного министерства и Петроградского Совета, была создана для подготовки преобразований в армии. Доклад Корнилова был коротким: «Я только что закончил объезд всех частей и должен сказать, что последние находятся в состоянии крайнего разложения. Поэтому я и пользуюсь случаем видеть здесь в комиссии представителей армий фронта, чтобы сказать им и успокоить их, что мною принято решение в ближайшие дни начать вывод частей петроградского гарнизона на фронт и замену их в Петрограде частями с фронта, уже заслужившими отдых и более дисциплинированными. Вот что я хочу сказать»{163}.

Выступление Корнилова вызвало резкий протест представителей Совета. «Эти слова, — заявил от их имени эсер В.Л. Утгоф, — нас удивляют. Войска гарнизона выведены быть не могут… Они отсюда не уйдут! Силу же применить мы не позволим!»

— Кто это «мы»? — резко спросил Корнилов.

— Мы, Совет рабочих и солдатских депутатов. Корнилов ничего не ответил и, молча откланявшись, вышел.

Гучкову Корнилов представил более подробный отчет о своей проверке. В нем говорилось, что петроградский гарнизон чрезмерно велик. Солдаты живут в условиях невероятной скученности и бытового неустройства. Это плюс атмосфера вседозволенности, воцарившаяся со времен переворота, делают их абсолютно ненадежными. Большинство офицеров не знают своих подчиненных и откровенно боятся их. Немало среди офицеров и тех, кто стремится любым путем избежать отправки на фронт. По мнению Корнилова, «в тех частях, где происходили эксцессы, они всегда почти неизменно натыкались на то, что это происходило либо по прямой вине офицеров, либо по известному попустительству с их стороны»{164}. Корнилов полагал, что из всего огромного гарнизона правительство может опереться лишь на три с половиной тысячи человек, преимущественно из числа юнкеров.

К этому времени относится интересный эпизод, о котором рассказал в своих мемуарах С.И. Мамонтов, в ту пору юнкер Константиновского артиллерийского училища. По его словам, 13 марта 1917 года в здании, которое занимали юнкера-константиновцы, состоялась встреча Корнилова с начальниками и старшими офицерами военных училищ города. На следующий день на Дворцовой площади состоялся смотр. С.И. Мамонтов вспоминал: «По нашим расчетам, нас было 14 000 человек, лучших в то время войск в России: дисциплинированных, молодых, храбрых и не рассуждающих. Корнилову удалось собрать такую силу в центр города, и собрать тайно от всех. Сомнений не было: будет переворот. Мы были в восторге. В Петрограде нет силы, способной оказать нам сопротивление. Полки потеряли дисциплину, порядок и офицеров, а многие, вероятно, к нам присоединятся. Мы были настроены воинственно»{165}.

Шло время, но ничего не происходило. Наконец на балконе Зимнего дворца появился Корнилов. Он обратился с речью к собравшимся, после чего юнкера промаршировали по площади и отправились по своим училищам. «Шли мы плохо, — вспоминал С.И. Мамонтов, — хотелось есть, мокрый снег промочил ноги, а главное, было досадное чувство провороненного переворота. Воинственности больше не было. Поздно вечером вернулись в училище, мокрые и злые»{166}. Автор воспоминаний был убежден, что переворот действительно готовился и лишь в последний момент Керенский убедил Корнилова отказаться от этого замысла.

В воображении семнадцатилетнего юнкера происходившее и в самом деле могло показаться попыткой переворота, но сорокашестилетний генерал уже в силу возраста должен был быть более осторожен. Весной 1917 года военный переворот был попросту невозможен. К этому времени еще не сошла революционная эйфория, болезненное, нервное ощущение то ли праздника, то ли пира во время чумы. Революция воспринималась как «Христово Воскресенье» и любой, кто попытался бы выступить против нее, был бы отвергнут и проклят. В воспоминаниях С.И. Мамонтова, написанных значительно позже тех событий, о которых в них рассказывается, явно смещено время. Ждать и приветствовать переворот юнкера могли в августе, может быть, в июле, но никак не в марте семнадцатого. Что уж говорить о мальчиках, если вполне взрослые и солидные люди в ту пору тоже не сумели избежать революционного опьянения.

План Корнилова, согласованный с Гучковым, предполагал более медленные, но и более эффективные действия. Поскольку нельзя было ни вывести гарнизонные части на фронт, ни ввести в город новые полки, постольку единственным способом было незаметно расставить на важнейших постах надежных людей. По словам Гучкова, определенные успехи в этом деле были достигнуты. В военные училища, казачьи и артиллерийские части назначались фронтовые офицеры, сомнительный же элемент под разными предлогами удалялся со службы.

Завершающим этапом в осуществлении этого плана должно было стать создание особого Петроградского фронта. Предполагалось, что в его состав, помимо столичного гарнизона, войдут войска, расположенные в Финляндии, Кронштадте и на балтийском побережье вплоть до Ревельского укрепленного района. Создание нового фронта было обусловлено стратегическими соображениями в связи с возможным немецким наступлением на Петроград. Одновременно это давало право командованию менять дислокацию, сливать воедино и разукомплектовывать уже существующие формирования. В такой ситуации можно было бы на формально законных основаниях обойти существующие запреты на вывод из Петрограда гарнизонных частей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});