Сделка (СИ) - Вилкс Энни

— Даже не говорите о таком! — с жаром прервала Илиана, мотая головой. — Не вы. Вы же его отец. Вы не можете такое говорить.

Келлфер усмехнулся, не споря:

— Поэтому нам нужно, чтобы Дарис захотел, по-настоящему захотел, освободить тебя. К счастью, решение не обязательно должно быть взвешенным, хватит и мимолетного порыва. — Почувствовав, как Илиана кивает, Келлфер прижал ее к себе еще крепче и продолжил: — Самые простые методы — самые действенные. Завтра он проснется, ничего не помня, и ты скажешь ему, что в пылу вечерней ссоры он приказал тебе не касаться его. И будешь вести себя соответственно. Я подтвержу, что слышал приказ.

— О, я могу сыграть желание притронуться к нему, — мрачно ответила Илиана. — И невозможность, и даже отчаяние. Он купится. Он… — она будто подумала о чем-то, что было ей неприятно. — Точно купится, особенно если будет думать, что хочу быть с ним и хочу его, но не могу дать себе волю.

Образ Илианы, обольщающей Дариса, резанул Келлфера, и он отодвинул ее от себя:

— Я вообще-то говорил о ситуации, когда ему нужно подать тебе руку, чтобы вытащить, скажем, из пропасти. Я бы сделал наоборот, но, насколько успел тебя узнать, ты не выдержишь и поможешь ему, чтобы он не упал, раньше, чем он решится снять клятву. А о том, что предложила, забудь. Даже не думай об этом.

— Вы ревнуете, — хихикнула Илиана.

Она была права, признал Келлфер, еще как права. Маленькое, озорное солнце. Еще и смеялась!

— Да, — не стал скрывать он. — Это тебя удивляет?

— Нет, это приятно, — лукаво ответила Илиана, наматывая на палец прядь его волос. — Но нелогично. После всего, через что мы прошли, это так смешно — всего лишь сделать вид.

— Ты не будешь этим заниматься, — отрезал Келлфер, и был рад, увидев, как она довольно сощурилась и медленно кивнула. — Пропасть. Дарис боится высоты.

— Тут есть что-то подобное? Мы же и так под землей?

— Теперь есть. И завтра мы будем вынуждены пройти наружу самым опасным тоннелем, пол которого обрушивается в глубокую подземную реку. Я сильно опережу вас, и когда ты споткнешься, не смогу оказать помощи. Именно это увидит Дарис. На самом деле я буду недалеко, и упасть тебе, конечно же, не дам, даже если он по какой-то причине тебе не поможет. Я поддержу тебя, ты почувствуешь. Страшно тебе не будет, я обещаю: воздушный силок обовьет твой пояс еще на земле, именно он потянет тебя к краю.

— Но я буду держаться изо всех сил и вопить, моля меня спасти, — бодро отчиталась девушка. — Поняла.

Келлфер погладил ее по щеке.

— Не боишься?

— Ну, если вы меня отпустите и я разобьюсь…

И снова пришлось остановить эту глупую девочку, сминая ее губы поцелуем. Она сразу же ответила, и выгнулась Келлферу навстречу, ее проворные пальчики запутались в застежке его рубашки. Прежде, чем туман страсти окончательно отнял у него возможность соображать, Келлфер остановился. Он строго посмотрел на Илиану, которая явно больше ничего не смущалась, и довольно встретила его взгляд.

— Прекрати говорить глупости. Я тебя не отпущу.

— Я вам верю, правда, — кивнула девушка. — Я не боюсь.

— Есть еще кое-что, — неохотно добавил Келлфер. — Это большой риск. Дарис может приказать тебе сказать правду, и ты не сможешь солгать. Вряд ли он сделает это при мне, но если сделает — все пойдет прахом. Поэтому я могу, если ты мне разрешишь, временно убедить тебя, что запрет и правда был озвучен.

— Это как? — не поняла Илиана.

— Так же, как когда читал воспоминания — с твоего согласия. Я вложу в твой разум образ, который будет в нем до тех пор, пока я не уберу его оттуда. Я понимаю, Илиана, что пускать в свой разум другого человека может быть очень…

— Я вам верю, — прервала она его уверенно, и Келлфер поразился ее открытости. Сам бы он не смог никому довериться настолько, чтобы разрешить подобное действие. — Я же сказала. Это отличная идея. У меня только один вопрос: если я все-таки нарушу этот запрет, у меня в голове ничего не сгорит?

— Нет, ведь на самом деле приказа не было, — пораженно ответил Келлфер. — И все-таки подумай, Илиана. Хотя бы эту ночь. Ведь если он прикажет тебе говорить ему правду — ты можешь сжать кольцо и стать глухой. Даже если ты откажешься, я могу вовремя среагировать и попросту усыпить Дариса, если что-то пойдет не по плану.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— А дальше что? — озвучила она его мысли.

— Он проспит до самого возвращения, после чего я сдам его на руки матери, и вы больше не увидитесь.

— Звучит очень просто и абсолютно непривлекательно, — недоверчиво протянула Илиана. — Я всегда буду бояться его встретить, он будет меня искать, будет слать письма с приказами, еще как-нибудь их передавать, я не буду знать, что работает, а что нет. И, боюсь, потихоньку сойду с ума. Нет. Я хочу хотя бы попробовать освободиться.

20.

Эта была лучшая ночь в моей жизни.

Да, здесь, в забытом богами Пар-ооле, запертая в подземных ходах как крот, принадлежащая мужчине, которого я презирала и боялась, не имевшая возможности даже рассказать о своих бедах единственному человеку, который мог меня спасти, я была так счастлива, что то и дело слеза соскальзывала из уголка моего глаза и прокатывалась по щеке, а я улыбалась, не стирая каплю. Я устроилась в кольце рук Келлфера и положила голову ему на грудь, а он, нежно притянув меня к себе, задумчиво гладил мои волосы, и я чувствовала его дыхание, теплое и успокаивающее. Он иногда целовал мой висок, и, хотя я не видела его лица и не могла читать его мыслей, я ощущала его улыбку, как и он, я уверена, ощущал мою. Я вдыхала его запах, наматывала на палец прядь его восхитительно мягких и будто наполненных воздухом волос, играла с застежкой его рубашки. Келлфер иногда ловил мою руку и подносил ее к губам, согревая дыханием и лаская поцелуем, а после клал обратно себе на грудь, не отпуская, и в этом касании кожей к коже было больше нежности, чем я знала за всю мою жизнь.

Какое же это было счастье!

Я очень боялась, что Келлфер окажется хоть отдаленно похожим на своего сына, что он увлечет меня на нашу нехитрую постель и настоит на чем-то большем, не желая терять времени. Мне казалось, что тогда я умру — как только пойму, что он хочет лишь удовлетворить свою страсть, как хотел того Дарис. Как хотели многие мужчины раньше, все те, о ком мне не хотелось думать, кто давно слился в одну серую массу размытых воспоминаний о вечной надежде на то, что во мне разглядят душу, а не тело — надежде, разбившейся за всю мою жизнь так много раз, что вместо осколков осталась одна пыль. Судьба наградила меня привлекательной для большинства мужчин фигурой, а от мамы мне достались пухлые губы, которые эти безликие фигуры из прошлого все как один называли соблазнительными. Дарис не знал, что, несмотря на свой статус, он не слишком отличался от безымянных, и что я привыкла не придавать значения ни словам любви, ни похотливым взглядам и пошлым намекам, он не знал тоже.

Келлфер был мужчиной, и он говорил со мной о любви, но для меня он был исключением. Если бы он повел себя так же, как Дарис, это разбило бы мне сердце — и все равно я бы предпочла отдаться ему. Никто и никогда не был нужен мне так.

Но в своем глупом предположении я ошиблась: даже когда я, взбудораженная поцелуями и уже забывшая все свои рассуждения, все же попыталась расстегнуть высокий воротник его рубашки, Келлфер мягко меня отстранил. Он смотрел мне в глаза: тяжело, жарко, у меня не осталось и сомнения в том, что он хочет меня, но хотел он иначе. Затуманенные страстью глаза его все равно оставались нежными. Срывающимся, низким голосом — Свет, как же мне он нравился! — Келлфер объяснил:

— Ты не обязана. Я — не Дарис.

— Я хочу… — смущаясь, прямо сказала я ему. — Я боюсь, что он…

Какая дура! Как я вообще могла упомянуть Дариса в такой момент! Я разве что руками себе рот не зажала. Да, я боялась, что Дарис возьмет меня первой, и это будет еще одним свидетельством того, что я принадлежу ему. Я хотела, чтобы Келлфер успел… Даже думать об этом было ужасно.