Тополята - Владислав Крапивин

Вокруг Колеса громоздились колеса поменьше и какие-то механизмы. Тоже медленно вертелись и тихонько вздрагивали. Тенька смотрел на них без любопытства. Так ясельный малыш в парке глядит на великанское колесо обозрения. Оно слишком громадно для его понимания, устройство его непонятно, и малыш знает, что его не пустят ни в одну из разноцветных капсул, которые неторопливо ползут в поднебесье. Да и не хочет туда. Его тревожит затерявшийся в траве желтый мячик. Так и Тенька сейчас больше думал не о Колесе, а о Лиске: не случилось бы с ней чего-нибудь снова…

Потом он все-таки встряхнулся, вспомнил чугунную полосу в подвале и сказал Колесу спасибо. И сон сразу сменился, будто в телевизоре переключили канал.

Тенька увидел себя внутри гулкого помещения и понял, что он в нижнем вестибюле Зуба. В туманную серую высоту уходила плавными поворотами широченная лестница. Кое-где воздух прошивали плоские желтые лучи. Они были холодные. От каменного пола тянуло сыростью. Надо было бы уйти отсюда под открытое небо, под теплое солнце, но Тенька вдруг услышал сухой стукоток. Вроде как Лиска щелкала ногтем-колечком по каменным плитам. Тенька завертел головой. Но увидел не Лиску, а игрушечного коня – красного, расписанного пестрыми цветами. И сразу вспомнил этого конька из прежнего своего сна.

Конек глянул черным блестящим глазом, словно приглашал Теньку за собой. И запрыгал спаренными ногами по ступеням. И Тенька пошел, потому что в снах свои законы: идешь не оттого, что хочется, а так надо. Впрочем, боязни Тенька не испытывал. Было любопытно – что за лошадка и куда она скачет. Явно они повстречались неспроста…

Красный конь-игрушка скакал вверх – казалось бы, не быстро, но Тенька догнать его не мог. Все время оставалось расстояние в три шага. Миновали уже несколько этажей. Потом еще. Тенька не уставал, но нарастала досада.

– Ну, подожди же ты!..

Конек весело оглянулся, и в этот момент послышались шаги позади. Тяжелые и недобрые. Сразу вспомнилась поступь ювенальных теток. Тенька оглянулся. На десяток ступеней ниже двигались две широкие угловатые фигуры. Без лиц, в каких-то балахонах. Контуры их казались размытыми, но в этой размытости не было легкости, которая должна ощущаться в призраках. Наоборот, чудилась дубовая тяжесть.

И Тенька рванулся вверх. Красного конька впереди уже не было, да Тенька и не думал о нем. Он думал, как бы спастись. Серые колоды не догоняли его, но и не отставали. Они понимали, что Тенька не уйдет – дальше вершины Зуба пути не было.

Сколько времени прошло, Тенька не знал – во сне это не ощутишь. Но в нем нарастал обморочный страх. Потому что, если они поймают его, впереди не будет уже ничего хорошего. Не будет прежней жизни, где мама, Лиска, лето, ребята, Виталя… Будет неволя. Та, от которой он спасся позапрошлой осенью, прыгнув с гибкой доски в развилку клена…

А сейчас куда прыгнешь?

И вдруг Тенька вспомнил…

Он ведь был сейчас не просто Тенька, а мальчик из тревожного сна про непонятные миры. Из города, который вовсе не Айзенверкенбаум (неуютный, но привычный), а какой-то совсем другой. И здесь жили люди, которых Тенька не знал наяву, но знал во сне. Всякие люди – злые и добрые. Среди добрых был мальчик, недавно подружившийся с Тенькой. Из каких-то дальних краев. Он оказался здесь случайно, задержавшись в своем долгом, непонятном для Теньки пути, и собирался скоро отправиться дальше. Причем по воздуху. Он ждал, что за ним прилетит воздушный шар.

– А для безопасности я сделал парашют… – шепотом признался он. И рассказал, что сложенный парашют выглядит как обычный школьный рюкзак. И спрятан он на верхних этажах Зуба, потому что именно на крышу небоскреба должен опуститься шар.

Где спрятан? Найти бы его – тогда спасение!

И Тенька нашел! Сон милостиво повернулся ему навстречу. Из ниши в мраморной стене спускались брезентовые лямки. Тенька дернул их на бегу, рюкзачок с красным коньком на крышке вывалился к ногам. Тенька надернул лямки на плечи, сцепил их на груди кожаной перемычкой. Нащупал и сжал в кулаке железное кольцо. Бух-бух-бух – раздавались за спиной неумолимые шаги, но было уже не страшно. Тенька знал, что выскочит на верхнюю площадку и ринется вниз. Высота не страшна. А парашют откроется обязательно!

Сколько еще пролетело минут и этажей, Тенька не понимал. Он выбежал на площадку, окруженную частоколом антенн. Сердце сильно стучало, но силы еще оставались. Вокруг распахнулось сизое пространство. Квадратные бетонные кварталы лежали внизу, будто листы громадной карты. Тенька подошел к перилам и оглянулся на люк, из которого должны были вылезти враги. Интересно, какие они при свете дня? Какие бы ни были, Теньку им не достать. Он дождется их, покажет им язык и метнется через перила, дернет кольцо!..

Бах-бах-бах – отдавались внутри шаги стопудовых деревянных теток.

– Чтоб вы провалились! – в сердцах сказал Тенька.

И они провалились, так и не показавшись на свету. Вернее, провалился весь небоскреб. Он содрогнулся как бы от внутреннего взрыва. Не рассыпался, не рухнул, а начал уходить вниз, будто в земной толще открылась громадная пустота. И уходил он так быстро, что легонький Тенька не успел за ним, повис в пустоте. В щекочущей душу невесомости. А когда сила притяжения наконец потянула Теньку к земле, он рванул парашютное кольцо.

Он был уверен, что над головой хлопнет шелковый купол. Но случилось непонятное. Из рюкзака стали вылетать пестрые футболки, носки, полотенца. И уже устремляясь в пропасть (и стараясь растопыренными ладонями погасить в густом воздухе скорость падения), Тенька понял, что в Зубе, на лестнице, схватил не тот рюкзак. Наверно, мальчик приготовил имущество для скорого путешествия, а парашют спрятал в другом месте. Объяснение было до обидного простым. А воздух свистел в ушах. Тенька не боялся удара о землю, хотя понимал, что это будет конец. Но было досадно, что конец – из-за дурацкой ошибки. Футболки и полотенца остались высоко над головой, казались в небе разноцветными лоскутками. Тенька рванул перемычку лямок, и рюкзак сорвало встречным воздухом. «Может, еще спланирую…» – подумал Тенька, работая ладонями, как самолетными закрылками. Но плавного полета не получилось, он летел комком, и сиреневая одежонка трепетала, как флажок. Но вдруг мягкая невидимая сила остановила падение, охватила Теньку со всех сторон…

Это лишь в первый миг показалось, что невидимая. Почти сразу Тенька разглядел, что его облепили большущие пузыри с прозрачными корабликами внутри. Брызнуло солнце, и на выпуклых парусах зажглись искры. Мерцающее облако бережно опустило Теньку посреди Макарьевского двора. Было раннее утро. К севшему на каменные плиты Теньке подошел Сима, помахал хвостом.

– Хороший… – сказал ему Тенька и погладил голову с седыми волосками…

Проснулся Тенька с беспокойством. Казалось бы, сон кончился хорошо, но осталась тревога. Что там стало с маленьким красным конем? Уцелел ли?

Ну, ладно, конь был приснившийся, и ничего страшного с ним случиться не могло. Но ведь в Зубе обитали и другие жители. Тоже не совсем настоящие, но и не приснившиеся. Это были герои сказок, придуманные Тенькой в прежние времена и отправленные на корабликах – чтобы осваивать Зуб, как неведомый материк. Но Зуб-то мог рухнуть в любой момент – сейчас Тенька был в этом убежден. Конечно, обломки не могли раздавить придуманных гномов, домовых и зверят, но погубить их в разорванном на клочки сказочном пространстве все же могли. Не будет пространства – не будет Народца.

Тенька понимал, что он обязан спасти Народец. Казалось бы, какая может быть забота о тех, кого на самом деле нет? Но… как же нет, если он их сам придумал? И отправил туда? Раз отправил, значит, надо выручать. Иначе получится, что он предатель. Предательство никому не сходит с рук. Вдруг не так шевельнется на оси Всемирное Колесо? Тенька думал теперь о нем без прежнего равнодушия, с осторожной такой теплотой, не как во сне. Снова вспомнилась чугунная полоса и Виталин рассказ о бабочке. Бабочку спасло Колесо (и Лиску тоже!), Теньку во сне спасли воздушные кораблики. А придуманных героев Народца спасет кто, если не Тенька? Чарли Пупа, Пылесосова, Гвоздило, Пустотеркина, пешечных солдатиков Пимку и Бимку, зеленого зайчонка Зюзю, крохотных актеров из пластмассового театра и картонных матросов с парохода «Тур Непс»?.. Тенька последнее время и не думал о них, а теперь понял, что помнит всех. И дело было не только в том, что судьба могла наказать за измену (например, снова отобрать Лиску). Теньке стало просто жаль малышей своего Народца – тех, с кем он раньше коротал длинные вечера…

Мама ушла на дежурство. Лиска уснула на краешке постели. Тенька запер квартиру и отправился к Зубу.

Дорога была непростая, в обход Городского пруда, по парадной плотине, через которую проходила главная городская улица – проспект Народной власти. На плотине погромыхивали трамваи и проносились лаковые иномарки. Слева от плотины синел просторный водоем, справа вытекала из шлюза речка Таволга, которая была когда-то большой рекой, а потом превратилась почти в ручей (правда, мелкие моторки по ней еще бегали).