Консультант по счастливой жизни (СИ) - Славина Анастасия

Так о чем я мечтаю?

Примечание 1

— Чего ты такой счастливый, Ромео?

Лео замер в дверном проеме подъезда. Обернулся. Он был так поглощен мыслями, что не заметил Геру. Тот стоял вполоборота, похлопывая по бедру черной шляпой с узкими полями.

— Просто так, — Лео кашлянул в кулак, пытаясь переключиться на серьезный тон соседа, но улыбка не исчезала.

— Да ты сейчас по швам разойдешься от радости! Валяй, рассказывай!

Лео раскрыл руки и глубоко вдохнул.

— Ты чувствуешь это?

Гера принюхался.

— Мусорка горит.

— А еще что-то?

— Ну...

— Ты чувствуешь эту насыщенную ночную свежесть, Гера? Аромат сирени... Он упоителен! А видишь эти звезды над головой? Они не в кино, не на фото в журнале. Они настоящие. Бриллиан­ты на бархате... Невероятно!

— Пил?

Лео не сразу понял, о чем речь. Тряхнул головой.

— Нет.

— Пей. Я серьезно, Ромео. Лучше пей. Что-то с тобой не то.

— Я счастлив, Гера. Это действует лучше любого пойла.

Гера подошел на несколько шагов, будто не хотел, чтобы его слова услышал кто-то еще.

— Ты слишком бедный и одинокий, чтобы быть счастливым, — сказал Гера непривычно резким тоном. Но тотчас же мягче добавил: — Так что забегай, коньяк у меня всегда есть.

Лео засунул руки в карманы брюк.

Коньяк...

— Ты ничего не знаешь о счастье, Гера.

— Зря ты так, — Гера надел на Лео шляпу, аккуратно попра­вил поля. Затем извлек из кармана пиджака пачку сигарет. Прикурил. — Я многое повидал, Ромео. И вот что я скажу. Счастье — оно как гора: чем выше заберешься, тем больнее падать. Пока с этого счастья скатишься, руки-ноги переломаешь, еще и голову прошибешь. А там, — он ткнул пальцем в черное небо, — на горе, долго не протянешь, даже если очень захочешь. Воздух разряжен, дышать им непривычно, вредно. Так что флажок поставишь — и назад... Я этих альпинистов никогда не понимал, — Гера снял шляпу с головы Лео и надел на себя. — В общем, ты знаешь, где меня искать.

Он развернулся и на ходу махнул рукой с сигаретой: пока!

Некоторое время Лео смотрел ему вслед. Затем перевел взгляд на небо — на «гору». Лениво мерцали мелкие тусклые звезды.

Надо смотреть правде в глаза. Эйфория, эмоции — самое подходящее время для принятия неправильных решений. А второго шанса у него не будет. Так что надо отмотать назад. Никаких поспешных действий. В конце концов, в его распоряжении еще два месяца.

Лео набрал на телефоне номер авиакомпании.

Примечание 2

Катерина бросила окурок на асфальт перед водительской дверью черного бумера — за мгновение до того, как она распахнулась.

— Ну, привет, Герасим.

Гера пару секунд колебался, но все же вышел из машины. Он раскрыл руки и глубоко вдохнул.

— Ты чувствуешь это, Катерина?

— Твой страх? Да за версту.

— Нет же! Эту насыщенную ночную свежесть, этот аромат... каштанов...

— Ага, — перебила его Катерина, полируя взглядом бумер, и закурила следующую сигарету. — Когда должок вернешь?

Гера помял шляпу в руках. Спохватился — и лихо надел ее.

— Клуб всегда в твоем распоряжении!

— Мне этого недостаточно.

— Тогда что тебе нужно? Ты и так держишь меня за яйца... — он осекся, дожидаясь, пока мужчины из обслуги не пройдут мимо.

— Твои яйца меня не интересуют, Герасим, — Катерина ласково улыбнулась. — Хотя раз уж мы заговорили об этом... Есть один мужчина. И он мне нужен.

— Ну так возьми его. Когда у тебя были с этим проблемы?

Катерина отвела взгляд в сторону. Верхушки каштанов покачивались, будто их задевали редкие облака.

Какой же этот Герасим тупой!

— Для этого мужчины я даже не мебель. Даже не денежный мешок. Мне приходится идти на ухищрения, чтобы самой ему заплатить. Это делает меня несговорчивой. Я хочу, чтобы он снова пришел в клуб.

— Кто — он?

— Ты знаешь, он уже бывал здесь. Лео.

Брови Геры взметнулись. Он приоткрыл рот — и сразу же закрыл.

— В прошлый раз этот парень явно дал мне понять, что работа в клубе ему не интересна, — Гера забрал у Катерины сигарету, с наслаждением затянулся и вернул ее. — И когда я говорю «не интересна», то имею в виду, что он в жизни не вернется сюда в качестве рабсилы, даже под дулом пистолета.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— А ты пробовал?

— Что?

— Вести его под дулом пистолета?

Несколько секунд Гера вникал в суть вопроса. Потом засунул руки в карманы и мельком оглянулся: то ли боясь, что им помешают, то ли на это надеясь.

— Возможно, у тебя есть более действенные способы давления на него, Катерина.

— Возможно. Но я не хочу быть сукой, — она выдохнула в сторону струйку дыма, — по крайней мере, в открытую. Так ты понял меня, Герасим? Не добудешь мне Лео, я прикрою эту лавочку. Я устала от твоих однотипных ряженых самцов.

— И как мне его заставить?

— Как хочешь. Хоть в мешке из-под картошки привези, только целого и невредимого.

Катерина бросила сигарету на асфальт и затушила ее каблуком.

Консультация №10

После взлета всегда происходит посадка. Или падение — как в моем случае.

Утром я открыла глаза и поняла: это катастрофа.

Майка, надетая шиворот-навыворот, и йогурт для Саши, перегретый в микроволновке до состояния кефира, только подтвердили догадку.

— Мам! — дочка упиралась ногами в порог, не давала вытащить ее из квартиры на прогулку. — Мы забыли обуть босоножки!

И что мне делать теперь со всеми этими подростковыми чувствами?

Я ощущала себя ребенком во взрослом мире, где мне все можно, где любые желания выполняются и за это не надо платить.

Но за чувства к Лео заплатить придется.

За потребность быть с ним, за головокружительное притяжение, за наслаждение, которое испытываю каждый раз, когда наши взгляды встречаются. За тот поцелуй, вспоминая который, я словно переживаю его заново.

И поэтому я должна принять решение. Очевидное и болезненное.

Сегодня суббота, поэтому мы с Лео проводим вместе почти целый день. Гуляем в парке, обедаем пирожками с мясом, их остатками кормим уток.

У меня все валится из рук. Одни и те же мысли то возносят меня на вершину счастья, то доводят до слез. Мне хочется схватить саму себя за ворот и хорошенько встряхнуть: «Эй, взрослая мудрая женщина, мать двоих детей, хватит вести себя, как дура!»

С Лео сегодня тоже что-то творится. Он напряжен, осторожен и взволнован, будто у него есть преважная новость, но пока не пришло время ее рассказать.

— О чем ты думаешь? — спрашивает Лео, когда, наконец, мы возвращаемся домой и внимание детей удается отвлечь мультиками.

Этот вопрос я и сама собиралась ему задать, но так и не осмелилась: не уверена, что готова к ответу.

— Ну… — я все еще сижу на пуфике в коридоре, закинув ногу на ногу, и покачиваю туфелькой. — Думаю, что надо приготовить ужин. Ох, я же забыла купить кефир, чтобы дети выпили его перед сном! Значит, надо сбегать в магазин. Надо младшей колготы постирать, на чистых — дырка. Надо…

— Остановись. Словно ты забыла все, что мы с тобой учили.

–…мясо замочить на завтра.

— Остановись!

— …принять душ. Стыдно признаться, я уже два дня…

— Анна!

Я замираю.

— Это все неважно, — уже спокойно продолжает он.

Усмехаюсь. Снова покачиваю туфелькой. Лео опускается на колено, аккуратно снимает ее и отставляет в сторону. Затем снимает другую. Его прикосновения прохладные и приятные. Очень приятные. Они отзываются где-то глубоко во мне. Я стараюсь не встречаться с Лео взглядом.

— Это все неважно. Все, что ты перечислила, неважно. Вооб­ще все.

— Но…

— Кроме душа.

— Но…

— Но лучше ванна. Я согласен. Пойдем!

Он тянет меня за руку, я сопротивляюсь. Я не хочу с ним в ванну! То есть… сейчас не хочу точно. Сейчас — ужин, магазин, штопка.