ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ - Борис Гринштейн

7*Халибут- палтус. Отсюда- халибутка(сhalibutshep) - широкая, низкобортная шхуна с большой, свободной палубой, образованной за счёт вынесения на ют и бак грота и фока мачт. Разработана и построена впервые в 1853г. на московской верфи для океанского лова трески и палтуса.

8*Некоторые каюрки стали в последствии жёнами промышленных. В 1925г., в самый разгар противостояния старовояжных и казаров, их потомки, как и потомки их родичей, ставших компанейскими каюрами, создали общество "Эяк", целью которого было юридическое возрождение племени. 6 сентября 1926г. В.К. ратифицировал решение Совета племён о законности племени эяк и их тотемов.

Глава 5

Конкуренты*(1)

Шелихов и Лебедев-Ласточкин были партнёрами по шести судам даже ещё в начале 90-х. Но в конкурентной борьбе монополию компанией они шли ноздря в ноздрю. Шелихов первым основал крепость в Америке, зато люди Лебедева-Ласточкина открыли Прибыловы острова. Не известно как бы повернулось дело если б Северо-Западной компанией в Америке управлял не Баранов, человек незаурядный. Да и ему с лебедевцами пришлось ох как не просто.

Шелиховцы (будем называть так для простоты служащих Северо-Западной компании) явились в Кенайский залив уже во главе крупных промысловых партий, составленных из прирождённых охотников на морского зверя - кадьякцев и алеутов. Это позволило им сразу же развернуть тут небывало широкий промысел, для чего им, соответственно, требовались обширные охотничьи угодья. Лебедевцы же должны были начинать всё с нуля и, к тому же, набирать себе работных людей из числа атапасков-танайна (кенайцев), которые "не умеют владеть байдарками, редко имеют байдарки и моря боятся". Это вынуждало лебедевцев проникать вглубь материка и заниматься там "горными промыслами", хотя добытая там пушнина приносила гораздо меньший доход, чем ценный мех морского бобра. Для торговли с аборигенами средств не хватало. Ненадёжными были и связи с "большой землей". В июне 1789 г. Коломин отослал "Св. Павла" обратно в Охотск, но судно потерпело крушение у острова Медный. Часть пушнины погибла, а коломинская артель надолго оказалась отрезана от России. И позднее лебедевские артели, в отличие от шелиховцев, не имели постоянной и прочной связи с Охотском.

Подобные обстоятельства вполне закономерно подталкивали к попыткам поживиться за счёт прямого грабежа аборигенов или же более удачливого соперника - ограбить его промыслы, заполучить себе его аманатов (а через них и контроль над туземцами), вытеснить его из "обысканных" им промысловых угодий, переманить к себе или угнать силой его опытных работных людей. Это и неудивительно, если учесть, какого сорта люди в немалом числе встречались в промысловых партиях обеих компаний. Сам Баранов, аттестовал их, как "народ с Камы и с Волги", который только и смотрит, "где бы нос заточить на готовое". Хотя и его люди мало чем отличались от лебедевцев по своему составу. Но на стороне шелиховцев находились все преимущества регулярных поставок и централизованного управления. Их артели и партии подчинялись главному правлению в Кадьякской конторе, которая координировала их действия. Лебедевцы же довольно долго не могли выяснить между собой вопрос о старшинстве, доводя обсуждение его до прямых вооружённых схваток. Кто имеет более прав командовать - Коломин, ранее всех заселившийся в Кенаях, или Коновалов, явившийся позже, но с более многочисленной партией? Да и позднее практически независимо друг от друга действовали люди Коломина, "богословские" Степана Зайкова и "георгиевские" Амоса Балушина. Зато когда им удавалось хотя бы на короткий срок объединить свои силы, шелиховцам приходилось весьма туго.

Лебедевцы были людьми необыкновенно деятельными и решительными. Примером в том мог им служить сам их хозяин, Павел Сергеевич Лебедев-Ласточкин. По утверждению своей супруги, Павел Сергеевич начал свою карьеру "зашедши в Сибирь и чрез обращение своё по коммерции приобретши уже здесь знатный капитал … был записан в первую гильдию купечества". Но доклад барона Штейнгеля дополняет эту краткую фразу весьма живописными подробностями. "Студент Нижегородской духовной семинарии Павел Сергеевич Ласточкин, известный пройдоха, был в свое время взят в Нижнем Новгороде под стражу по обвинению в убийстве генеральши Сорокиной. После того, как сообщница по преступлению на пытках утвердилась в показании, что он один совершил убийство, семинарист совершил побег и принял новое имя. В 1767г. он объявился в Якутске, где записался в купеческое сословие, как малороссиянин Михаил Ларионович Лебедев. Во время торговой поездки в Москву летом 1768 г., он был опознан, а схвативший его чиновник получил денежное вознаграждение, какое положено за поимку разбойника. Однако признанный злодеем и смертоубийцею тем не менее он вскоре вновь появляется в Якутске.

Следствие по этому делу тянулось вплоть до 1787 г., когда было сдано для будущих справок в архив по силе манифеста от 28 июня. Но пребывание под следствием ничуть не мешало г.Лебдеву-Ласточкину, который обзавелся теперь официально двойной фамилией, увеличивать свои капиталы, получать казённые подряды и даже быть награждённым медалью "За вояж на Курильские острова". *(2)

В коммерческих своих делах г.Лебедев-Ласточкин не менее изобретателен и предприимчив, нежели в делах судейских. Организует одному ему известное ведение дел… Он умеет удивительным образом находить деньги для отправления всё новых и новых промысловых экспедиций, оставаясь при этом постоянным должником многих купцов и являясь весьма преуспевающим человеком, объявившим свой капитал по первой гильдии. Смысл его финансовых операций заключался в займе и затем продаже своих долгов. Столь сложные спекулятивные комбинации возможны только при его большой предпринимательской активности…". Эта жизненно необходимая активность и привела лебедевскую компанию, в конечном счёте, к острому и жестокому противостоянию с Северо-Восточной компанией.

В то время, как шелиховцы считали угодья Кенайского и Чугацкого заливов своей вотчиной "по праву открытия", лебедевцы, стеснённые в промыслах, но имеющие достаточно сил и решимости, полагали себя вправе оспорить это утверждение. А так как двум компаниям в этих краях было не развернуться, то они вскоре поставили себе целью не только потеснить, но и вовсе изгнать конкурентов из столь богатых, сулящих немалую прибыль областей. Но прежде лебедевцам предстояло уладить собственные внутренние распри.

20 августа в Кенайский залив прибыло лебедевское судно "Св. Георгий", на борту которого находилось 62 промышленника во главе с передовщиком и мореходом енисейским мещанином Григорием Коноваловым. В целом экипаж судна насчитывал почти сто человек. Как ни странно, но более всего неприятностей приезд его доставил именно начальнику местного лебедевского заселения Петру Коломину, под началом которого к тому времени оставалось всего 27 человек. Он и его люди давно уже поджидали прихода судна из Охотска. Их силы и припасы были на исходе и, не получая никаких вестей из России, они начинали "приходить в уныние". С лета 1787 г. они "полагали старание и труды о примирении в подданство к российскому престолу чрез ласковость и приветствование кенайцев", а также вели промысел, добыв "бобров морских 250, лисиц целых и поротых 500, речных бобров и выдр 350, соболей 500". После всего этого они считали себя вправе рассчитывать на признательность и благодарность со стороны "господ компанионов". Но на деле их ожидало совсем иное.

Обосновавшись в Николаевской крепости в устье реки Какну, Коновалов без дальних околичностей заявил Коломину, что имеет от хозяина компании "письменное наставление, чтоб вас здесь сколко находится принять в своё ведение под присмотр". Подобная отставка, без сомнения, должна была смутить и оскорбить Коломина. Однако, пожилой передовщик не стал, судя по всему, открыто оспаривать старшинство Коновалова. Но дальнейшие события вынудили его пересмотреть это решение. Григорий Коновалов оказался именно из той породы людей, которые, по словам Баранова, только и смотрят, где бы нос заточить на готовое. Своё положение старшего над двумя партиями он решил использовать исключительно на благо себе и своей артели, совершенно не считаясь со старожилами- коломинцами. На новое место Коновалов прибыл в конце лета. Для благополучной зимовки ему были необходимы припасы и аманаты, чтобы обеспечить себе безопасность со стороны индейцев. То и другое, по его мнению, должны были предоставить ему люди Коломина.

Поскольку старожилы явно не выражали готовности исполнять подобные пожелания своего нового начальника, то Коновалов перешёл к решительным действиям. Он послал своих людей во главе с Балушиным захватить весь "зимний сушёный корм" коломинской артели, что те и сделали "без всякого резону". Возмущённый и удивлённый этим Коломин послал в Николаевскую крепость промышленного Чернышёва с укоризненным письмом. В ответ Коновалов бесцеремонно заявил: "Почто Коломин сам не пришел? Я б его в два линька отдернул и заковал в железа, вышлю в правительство". Между передовщиками и их партиями началась открытая борьба. Малочисленным коломинцам в ней оставалось только обороняться. Коновалов же совершал одну грабительскую вылазку за другой, стараясь отрезать Коломина от связанных с ним индейцев. В конце концов ему удалось практически полностью блокировать своих противников в их заселении.