Рыцарь - Джуд Деверо

Встав с одеяла, Дуглесс прошла в гостиницу, чтобы позвонить в «Замок Торнвик». Сначала отвечавший за бронирование номеров служащий отеля надменно ответил ей, что заказы следует размещать за год вперед, но потом в трубке послышался какой-то шорох, а затем тот же служащий известил ее, что совершенно неожиданно лучший из их номеров сейчас оказался незанятым. Дуглесс распорядилась оставить его за ними.

Положив трубку, она обнаружила, что совершенно не удивляется всем этим совпадениям: словно действовал какой-то механизм, предупреждающий ее желания. Всякий раз, стоит ей только пожелать чего-нибудь, и это сбывается! Вот захотела она, чтобы к ней явился Рыцарь в Сверкающих Доспехах, – и пожалуйста, туг как тут! (Малость «прибабахнутый», конечно, и воображающий, что он прямиком из шестнадцатого столетия, но все-таки мужчина, да еще – в доспехах!) Пожелала она денег – и на тебе: у него, оказывается, целый мешок с монетами, ценою в сотни тысяч фунтов! Теперь вот тоже: потребовалось ей забронировать номер в изысканном отеле, и, разумеется, свободный номер для них нашелся!

Вытащив из кармана браслет Глории, она еще раз поглядела на него. Такой браслет мог бы подарить своей двадцатилетней любовнице какой-нибудь старый, толстый, богатый мужчина! А чего бы ей пожелать от их предстоящей встречи с Робертом? Чтобы он понял, какая мерзкая лгунья и воровка его собственная дочь? Но ведь сама она, Дуглесс, никакому отцу не могла бы пожелать презрения к собственному ребенку! Так куда же в таком случае это ее ведет? Да, Роберт ей Нужен, но получается, что вместе с ним она должна обрести в придачу и его дочь, и его привязанность к дочери тоже!

Она сделала еще один звонок – позвонила в дом священника, и ей ответили, что насчет браслета никто не справлялся. Она попросила также священника порекомендовать ей приличного зубного врача, и, перезвонив тому, записалась на прием – к сожалению, только на утро следующего дня, так как на сегодня запись уже была прекращена. Собираясь вернуться в садик, Дуглесс увидела на столике кое-какие американские журналы – «Вог», «Харперз Базар», «Джентльменз Куортерли» – и прихватила их с собой для Николаса.

Он принялся громко восхищаться журналами, и ей пришлось объяснить ему, что эти «красивые книги» на самом деле предназначаются, как правило, лишь для кратковременного использования. Николас просматривал журналы, с таким вниманием изучая рекламные объявления и фотографии одежды, как если б был генералом, читающим про военные кампании. Одежда ему сначала весьма не понравилась, но, пролистав первый журнал до конца, он начал покачивать головой, как если бы уже что-то соображал.

Дуглесс взяла в руку томик сочинений Агаты Кристи и углубилась в чтение.

– А мне вы не почитаете? – спросил он.

Наблюдая за тем, как он, листая книги и журналы, обращает внимание только на иллюстрации, Дуглесс решила, что Николас, по-видимому, не умеет читать. И она стала читать ему вслух, а он при этом рассматривал фотографии в «Джентльменз Куотерли».

В семь вечера они откупорили бутылку с вином и поужинали сыром, хлебом и фруктами, и Николас настоял, чтобы она почитала ему еще о расследовании таинственных событий.

Время летело, и ей казалось все более и более естественным, что все дни напролет она проводит в обществе этого вежливого мужчины. Наблюдать за тем, какими искренне удивленными глазами он оглядывает мир вокруг, было для Дуглесс радостью. И с каждым часом ее воспоминания о Роберте делались все более и более тусклыми.

Когда стемнело, они пошли наверх, в свой номер, и только тут Дуглесс поняла, что неудобно все-таки делить с ним комнату, как с близким человеком. Но Николас не дал ей повода чувствовать себя неловко. Обследовав находившуюся у них в номере ванную комнату, Николас потребовал, чтобы она объяснила ему, где же лохань для купаний.

Будучи воспитанной в американском духе, Дуглесс искренне обрадовалась, увидев в ванной душевую установку. Но не успела она выйти из ванной, как Николас принялся крутить краны, и на него из душа хлынула холодная вода. Смеясь, он склонил голову перед Дуглесс, и она вытерла ему волосы полотенцем.

Она показала ему, как пользоваться шампунем, ополаскивателем для волос и как чистить зубы.

– Завтра мне, наверное, придется еще показывать вам, как бриться! – с улыбкой проговорила она, глядя на его рот – весь в пене зубной пасты.

Затем она вымылась под душем вся, включая и голову, надела купленную белую ночную рубашку и нырнула в одну из стоявших рядом кроватей. Они с Николасом немного поспорили, горячо обсуждая тему – следует ли ему мыться каждый день. Сама эта идея сначала привела его, похоже, в полное смятение, но в конце концов он сдался. Отправившись под душ, он мылся там очень долго, и вода, очевидно, была столь горячей, что из-под двери ванной в комнату просачивался пар. Наконец, укутавшись одним полотенцем, он вышел из ванной, вытирая голову другим полотенцем.

Был все-таки один неловкий момент, когда он вдруг пристально поглядел на нее, на ее освеженное лицо, на мокрые, Зачесанные назад волосы, и Дуглесс при этом почувствовала, что сердце у нее, замирая, проваливается куда-то в пятки.

Но тут его внимание отвлекла настольная лампа, и Дуглесс пришлось целых пятнадцать минут показывать ему, как зажигается свет. Николас довел ее чуть ли не до умопомешательства, без конца щелкая выключателем, включая и выключая освещение, и тогда, пытаясь как-то побудить его улечься, она пообещала, что почитает ему еще. Швырнув на пол полотенце, он голый полез в постель, и Дуглесс отвернулась.

– Пижама нужна! – пробормотала она. – Завтра же купим! Она почитала не более пятнадцати минут и, поняв, что он спит, выключила свет и свернулась калачиком под своими одеялами, намереваясь и сама отойти ко сну. Она уже стала дремать, но в тревоге села в постели, когда Николас заметался. В комнате было достаточно светло, чтобы разглядеть, как он сражается с одеялом, ворочается с боку на бок. Потом он застонал, вероятно, мучимый каким-то кошмаром. Дуглесс коснулась его плеча рукой и шепотом позвала: Николас! – но он не откликнулся и продолжал метаться. Тогда она потрясла его за плечо, но он даже не проснулся.

Присев на краешек его кровати, она склонилась над ним:

– Эй, Николас! Да проснитесь же! Вам снится что-то страшное!

В ответ он тотчас же выпростал свои сильные руки и привлек ее к себе.

– Да пустите же меня! – воскликнула она, пытаясь оттолкнуть его, но он не отпускал. Однако метания его стали менее отчаянными, и, прижав ее к себе, он, похоже, успокоился.

С силой, на какую только была способна, Дуглесс оторвала от себя обхватившие ее руки и опять юркнула в собственную постель. Не успела, однако, она накрыться одеялом, как он вновь принялся стонать и метаться. Она снова склонилась над ним:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});