Очевидность и построение . Материалы для критики исторической догматики - Ральф Девидсон

* Халкидон пишет, что земля арабов потому звалась древней «Arabia Felix» («Счастливой Аравии»), что она столь плодотворна, что она «вся в деревьях и пальмах, и поскольку ее обтекали в центре два потока, то производила она сверхъестественно большие и разнообразные плоды, так что древними счастливой называлась». «Населяется очень справедливыми людьми, которые мудры в религиозных упражнениях». (87) В другом месте он пишет, что в день Афродиты все вместе в церковь идут и молятся, не используя при этом статуи или какие-то изображения. Тогда он описывает мировоззрение как «направленное на наслаждение жизнью» и говорит, что дети рабов имеют полные права, что употребление вина запрещено, и что они признают Иисуса как апостола бога. (90)

* Теодорит вопреки тому пишет, что они отказались от оргий Афродиты и берут святое причастие. (91)

* Теофан пишет, что иудеи к началу появления Мухаммада верили, что «от них будет ожидаемый Христос». (88)

* Константин Порифрородный пишет, что Мухаммеду поклоняются его приверженцы наряду с Аллахом, а также с Афродитой и верят, что если будут убиты в войне, то попадут на небеса. (89)

* Никифор Григора пишет, что «Султан Египта и Аравии от римского императора имел разрешение проезжать на наш морской пролив (Босфор) и торговать» с европейскими скифами. И что они брали обратно добровольцев и рабов в египетский Вавилон и Александрию и обеспечивали Египет скифской армией. С этой армией они подчинили себе Африку ивсю Ливию, затем Финикии и Сирию и всю местность морского берега Цилиции (в русской традиции Киликии—ВП), причем они позволяли прыгать жителям прыгать через лезвия «в особенности галатов и кельтов». Затем они подчинили еще остаток Ливии, мавританские народы, потом всю счастливую Аравию и все, что с обеих сторон замкнуто Персидским заливом. Оттуда всю пустынную Сирию и Финикию, так далеко, где сжимается Оронтом; «оттуда они прогнали потомков этих кельтов и галатов, и частично за короткое время они их согласно военному праву искоренили». (94)

* Также для Халкидона окажется, что за «исламом» прячется Египет, в особенности для императора Мемфиса, который считался высшим священником церкви. (95)

Эти высказывания византийского историка не совпадают с нашими сегодняшними сведениями об исламе. Для византийцев нет никаких арабов как языка, культуры или народа, но есть только измаилиты или сарацины, которые выявляют влияние на их мировоззрение иудеев и христиан и христиан и, возможно, с султаном Египта прячутся под одним одеялом.

***

В какой мере можно утверждать, что арабы ответственны за передачу культуры на запад? (обращает внимание общая понятийная нечеткость: для Лейбница еще в начале XVIII столетия «арабский» был только поверхностным (обобщающим) понятием для гебрейского, древнепунического, халдейского, сирийского и эфиопского. Для Лейбница[105][105], следовательно, иудеи также были арабами). Есть исследователь, который в последнее столетие занимается ролью иудеев при передаче культуры: Мориц Штайншнайдер, иудейский любитель-филолог, который дал в конце последнего (имеется ввиду XIX—ВП) столетия первый полный обзор о «Передаче гебрейского в средневековье и об иудеях как о переводчиках». Мы следуем в дальнейшем его изложению.

Он пишет, что большинство, что писалось о роли иудеев как посредниках в литературе и науке, является ошибочным. В частности, ошибочен стереотипно повторяемый тезис, что гебрейские тексты являются голой обработкой. Наоборот, существенным кажется ему иудейское посредничество. Он цитирует Бунзена, который нашел гебраизмы уже в арабских переводах сирийского, которые указывают на то, что эти арабские переводы являются трудом ученых иудеев. Это значило бы, что уже первая передача культуры (около 500—700 о.э.) от греческого языка через сирийский в арабский планировалась и осуществлялась иудеями.

Штайншнайдер знал в совершенстве обзор относительно иудейских рукописей и, в частности, терминологию. Он исследует также обозначения для настоящих языков, как они используются в гебрейских и арабских рукописях. Вот он называет негебрейский язык страны: «Леш». (Это семитское слово Леш очень напоминает индогерманское слово «language»).

Штайншнайдер находит в гебрейских рукописях следующие обозначания для арабского языка: Arbi, Hagri, Ischmali и Kader. Понятия Hager и Ismael указывают на арамейских жителей степей, которые родственны с иудеями, не признающиеся ими как равноправные. Слово Kauder означает в идише «бедно» и имели бы тогда, вероятно, в равной степени слегка негативное значение, как Ismael и Hagar. Слово Arbi означает в гебрейском то же самое, что и «темно» (по-арабски «harbun»—запад—ВП). Этим является наименее негативным словом и, вероятно, точно на основании этого слова укоренилось понятие, которое для негебрейского «арабского» и закрепило понятие «арабский».

Дальше приходит Штайншнайдер к следующим важным утверждениям:

* Арабский как язык обозначается со времен Маймонида как дегенерирующий гебрейский, но признается его но его богатство является общепризнанным.

* Мордехай Кимхи жалуется, что большинство молодых иудеев говорит только на Эдоми и пренебрегает арабским, греческим и иегудистским (Jehudisch).

* Данные о гонорарах (Honorare) нельзя найти в гебрейских рукописях, в то время как копировальщики гебрейских рукописей официально квотировали полученную зарплату (получали в официально оформленом виде).

* Наиболее важные арабские тексты кладут в основу только гебрейские переводы еще в средневековье, это имеет место также для Аристотеля и Аверия (Averroes).

* Штайншнайдер цитирует Деренбура, который написал, что нужно остерегаться того, чтобы «приписывать иудейские научные успехи средневековья арабам».

* Егуда Романо (Jehuda Romano) в XIV столетие информирует иудейских друзей, что можно находить науку также среди христиан. Этот факт для его иудейских друзей полнотью неизвестен, так как те были убеждены, что наукой занимаются только иудеи.

* Лев Иосиф находит в позднее средневековье в христианских университетах методы талмудических дисциплин.

* Штайншнайдер упоминает немецкую обработку легенды об Артуре[106][106] гебрейскими буквами.

* По сути иудеи прежде всего заинтересовывали были в обработке Аристотеля Аверросом; в медицине каноном Авиценны[107][107].

* Географически в наибольшей степени переводы производились в точках контакта арабской и романской культуры, следовательно, на севере Испании, Провансе и Сицилии.

* В Провансе при папском правлении был специальный налог для тех иудеев, дети которых ни науке, ни торговле не обучались.

Уже только в самом факте, что так называемые арабские тексты в средневековье вообще существуют только в гебрейском переводе, является отчетливым указанием на то, что арабская культура, если вообще существовала как самостоятельная, очевидно, уже утратила в средневековье интерес к самой себе. Этот отказ рациональной науки и философии даже обоснован: великий исламский просветитель учитель религии Аль-Газали[108][108] (1111) отверг философию и науку, так как они приводили, как он подразумевал, к задаче веры в происхождение мира и творца[109][109]. Ислам ориентировался, очевидно, примерно с XIV столетия на это фундаменталистское представление и привел мусульман в пеняющее само на себя несовершеннолетие.

Мусульманская «историческая наука» также страдала при этом отказе от рациональности. История появляется внезапно еще именно только как анекдот[110][110]. Сколь мало обоснованной такой формой является мусульманская историография, могут иллюстрировать два «источника». Речь идет при этом о таком важном деле, как арабизация сирийской и иракской администрации. О введении арабского в канцеляриях (Diwanen) существуют две версии.

Первая от Ибн Абдус Аль Гагсияри относится к Ираку: В Куфе и Басре писалось в ближайшее время после арабизации по-арабски и по-персидски (в Сирии по-арабски и по-гречески). Тогда прибыл Салих Ибн Абд Ар-Рахман, который владел персидским и арабским, впечатляющий своих начальников компетенцией и переводил персидское письмо на арабский. Затем персидские авторы увольнялись. (Hoffman, 75)

Версия Эль-Беладори (Аб-Беладори) утверждает:

В Сирии писалось по-гречески до Абд аль-Малика, который в 81 году упорядочивал преобразование. Основание было таким, что один из греческих писцов облегчился в бочку с чернилами. Затем поручается Сулейману Ибн Са'ду изменить канцелярию. Он получает за это годовой сбор поземельного налога района Иордана, именно 180 000 динаров. (Hoffmann, 75)

В то время, как сирийская версия малодостоверна и обосновывает такое глубокое изменение как переход от греческого языка на арабский из-за столь смешного преступления, то иракская выглядит более достоверно. Выделяющимся здесь является то, что нам встречается Салих Абд Ар-Рахман. Оказывается, мы находим вторую часть его имени также на самой старой исламской надписи Испании, а первую часть, «Салих», именно в Магрибе, с дополнением «иудей». Затем все это указывает, что имела место, с одной стороны, фактически интернационализация восточной культуры, которая могла быть установлена примерно в IX столетие (о.э., в тексте после Христа), и, с другой стороны, является проконстатированным разрыв исторической непрерывности, который мог бы датироваться примерно XIII столетием.