Семь кабинок - Никита Питерский

Медленно, очень медленно, не упуская из вида Штриха с Незнакомцем, Алексей начал подползать к Олегу. Он чувствовал, как с каждой секундой ускоряется биение сердца, как соленые капли пота стекают со лба на нос и забегают в приоткрытый рот. Вот он коснулся штанины Олега, вот уже навис над его телом, старясь не смотреть в лицо. Вот его рука дотронулась до руки с пистолетом. В то же мгновение он почувствовал, как мурашки побежали по всему телу, ведь ему еще не доводилось прикасаться к мертвецу. Алексей осторожно начал разжимать холодеющие пальцы. И вот сталь пистолета уже обжигает его руку. Все, осталось только повернуться и нажать курок!

«Зря ты это сделал!» – раздался в гробовой тишине голос Незнакомца.

Алексей застыл, боясь повернуться. Он понял, что эти слова относились не к Штриху. Алексей, кажется, затылком ощутил, как смертоносное дуло описывает полукруг и застывает, нацелившись на его макушку. Но тут раздались какие-то звуки, и он услышал, как Штрих кричит:

«Стреляй в него, стреляй! Давай, пока я держу! Стреляй!»

Быстро обернувшись, Алексей увидел, что Штрих одной рукой пытается душить Незнакомца, а второй отводит в сторону его пистолет.

«Стреляй, чего ждешь!!!»

Незнакомец сопротивлялся, но цепкие руки Штриха пока удерживали его и не давали использовать оружие. Алексей поднял руку с пистолетом и внезапно отчетливо понял, что собирается убить человека. Пусть этот человек полный ублюдок, внешне ведь он такой же, как и Алексей. Он вдруг понял, что это едва заметное движение указательного пальца означало перейти невидимую черту, и та черта должна была отделить его от мира, который он считал нормальным и привычным. От всего, что было для него дорого. Он понял, что через секунду станет другим человеком, совершенно другим.

Неожиданно пистолет Незнакомца, руку которого все еще удерживал Штрих, выстрелил, и пуля ударила в пол, раздробив плитку на мелкие кусочки, а вслед за тем эхом ему прозвучал еще один выстрел. Алексей не сразу понял, что произошло. Наверное, из-за выстрела Незнакомца он вздрогнул и нечаянно нажал на курок. Алексей увидел, как ошарашенно смотрит на себя Незнакомец, пытаясь понять, куда попала пуля. И как вдруг разжались руки Штриха и тот медленно стал опускаться на пол. Еще он услышал, как вновь в отчаянии закричала Котенок, и понял, что убил человека, но не того, кого хотел. Это был конец. Незнакомец молча направил пистолет на Алексея и нажал курок…

– Эй, куда ты? – услышал Алексей голос Незнакомца.

Алексей понял, что все еще стоит на четвереньках на кафельном полу между Котенком и мертвым напарником Штриха, а пистолет по-прежнему зажат в мертвой руке Олега.

Он повернулся и посмотрел на Незнакомца. Тот держал Штриха на прицеле, а Штрих не только не пытался напасть на убийцу с пистолетом, но явно боялся даже пошевелиться.

– Куда пополз? Назад! – властно произнес Незнакомец.

Словно загипнотизированный, Алексей послушно вернулся на место и тупо уставился на человека, которому принадлежали отныне жизни Штриха, Котенка и Алексея.

Глядя на него, сложно было представить, что Незнакомец родился в хорошей семье, где папа был музыкантом, причем не каким-нибудь безработным и вечно грязным представителем андеграунда. Его отец окончил консерваторию и занимался преподавательской деятельностью. Даже дома он ходил в белой рубашке с запонками и бабочке. Несколько раз в месяц к ним приходил курьер, доставляя пригласительные на очередной концерт классической музыки. Мама Незнакомца, получившая отличное художественное образование, целиком посвятила себя двум равнозначным целям: воспитанию сына и проматыванию денег, заработанных мужем. Правда, нужно отдать ей должное: она приложила немало усилий, стараясь научить своего мальчика разбираться в поэзии, литературе, искусстве и, конечно же, музыке. Дворовые мальчишки ходили в рваных кроссовках, грязных футболках и трениках с пузырями на коленках и целыми днями гоняли мяч, а когда устраивали перекур, угощали друг друга исключительно «Беломором», который воровали из карманов отцовских курток.

А юный Незнакомец, собираясь с мамой в филармонию, чистил ваксой туфли, старательно застегивал все пуговицы на свежевыглаженной рубашке, облачался в темно-серый костюм в полоску и, намочив волосы под струей воды, зачесывал их назад, покуда мама клала в боковой карман его костюма изысканно-белый, смоченный туалетной водой носовой платок. К девяти годам Незнакомец не один раз побывал во всех музеях Петербурга и его пригородов. Глядя на фасад здания, он легко определял, к какой эпохе оно относится. Мог перечислить характерные черты стиля арт деко, отличающие его от арт нуво. Раньше других сверстников он посмотрел такие фильмы, как «Кабаре», «Жизнь прекрасна», «В джазе только девушки», «Римские каникулы», «Касабланка». Единственный в классе знал, кто такие Грегори Пек, Одри Хепберн, Хемфри Боггарт и Джейн Рассел.

Он восхищался произведениями Моцарта, Баха, Чайковского, Шуберта.

Уже в начальных классах школы Незнакомец читал наизусть стихи Пушкина, Лермонтова, Есенина. Но больше всего он увлекался биографиями великих политических деятелей, таких, как Гай Юлий Цезарь, Александр Македонский, Наполеон, Черчилль, Муссолини, Сталин и Фидель Кастро.

Окончив школу с золотой медалью, в будущее он смотрел без страха, уверенный, что ему море по колено. И судьба наказала его.

Его жизнь круто изменилась после того, как он провалил экзамены в МГИМО – видно, это была для него слишком высокая планка. А может быть, родители почему-то не сумели среди своих бесчисленных знакомых найти нужных для успеха предприятия людей.

У него был еще шанс что-то исправить: экзамены в МГИМО сдают в июле, и он мог попробовать свои силы в любой приличный вуз, набирающий студентов в августе. К тому же у родителей, конечно, имелись достаточные средства, чтобы откосить от армии, но они рассудили иначе. Мать решила, что после армии у него уже не будет препятствий для поступления в заветный вуз. И всего через три месяца он уже примерял в каптерке отвратительные кирзовые сапоги, от которых его ноги не спасали никакие портянки.

В армии он впервые в жизни столкнулся с настоящей жестокостью, звериной и бессмысленной, когда его избили в туалете парни, пришедшие служить на год раньше.

А через восемь месяцев его отправили в Афга­нистан.

Так бывает: ты живешь спокойно и считаешь, что разбираешься во многих вещах. А потом вдруг, в один момент, понимаешь, что вся твоя прежняя жизнь – пустая иллюзия, а в настоящей жизни ты полный ноль, и, если хочешь выжить, должен всему учиться заново. Понимаешь же это в одно мгновение, когда рядом с тобой кричит восемнадцатилетний паренек, с которым ты только что обедал, а тут он держит в руках свои кишки и пытается засунуть их назад. Или когда что-то ударяется тебе в плечо, ты поворачиваешься – а это оторванная взрывом голова и верхняя часть туловища медсестры, с который ты на днях целовался. Еще вчера ты нежно шептал ей на ушко комплименты. Говорил, что она прекрасно выглядит, поражался, как ей удается следить за собой даже на войне. А теперь она как будто смотрит на тебя голубыми глазами, и ее губы чуть приоткрыты, и тебе почему-то приходит в голову мысль, что два дня назад ты проникал в этот рот языком. Из-под разорванной формы видны красивые загорелые груди с розовыми сосками, и, когда ты видишь их, чувствуешь, как тебя выворачивает наизнанку, и в самый неподходящий момент начинаешь блевать. Странно, но ты при этом умудряешься расслышать чьи-то осторожные шаги, и в последний момент заметить, как на тебя прыгает фигура в халате. Лежа на земле и глядя на поблескивающее в десяти сантиметрах от твоего сердца острие ножа, ты понимаешь, что сейчас или подохнешь, или убьешь, другого не дано. Уже после того как, прижав руками к горячей земле ненавистное горло, ты задушишь человека, которого впервые увидел минуту назад, ты снова чувствуешь, как подкатывает тошнота, и начинаешь блевать. Ты даже не успеваешь слезть с убитого и отползти в сторону и блюешь прямо в открытый рот с грязными зубами, блюешь и видишь, как он смотрит на тебя круглыми ненавидящими глазами. Он остывает, а ты гадаешь, что стало причиной его смерти: твои железные пальцы или блевотина.

Примерно через месяц, вечером, после боя, собирая ошметки рук и ног сослуживцев и складывая их в мешок, он поймал себя на мысли, что совсем ничего не испытывает. Он вспомнил, как школьником собирал в парке листья для гербария. Незнакомец поднял чью-то голову, держа за волосы, отряхнул от грязи и долго всматривался, пытаясь понять, кому она принадлежала. А когда сообразил, что это голова моджахеда, подбросил в воздух и саданул по ней ногой, будто это был футбольный мяч, а потом спокойно пошел есть тушенку. Нужно ли говорить, что вернулся он домой другим человеком. Совсем другим.