Семь кабинок - Никита Питерский

– Прежде чем повеситься, она хорошо подготовилась, – пробормотал Киря.

– Запаха еще нет, – произнес Руслан. – Похоже, все произошло совсем недавно.

Штрих посветил на окно, занавески были задернуты очень плотно. Луч фонарика вытащил из темноты прикроватный светильник. Штрих нажал на кнопку, и комната залилась мягким интимным светом. Теперь можно было разглядеть, на чем висела женщина. Это был армейский ремень, туго перетянувший дряблую кожу со вспухшими венами.

Светильник неожиданно преобразил первоначальную картину. Померещившаяся им было прекрасная молодая женщина превратилась в потрепанную временем пятидесятилетнюю алкоголичку, косметика на ее лице смотрелась вызывающе вульгарно, так же, впрочем, как и слишком ярко окрашенные волосы. Женщина была похожа на престарелую дешевую шлюху, которой вечная нехватка денег не позволяет выйти на давно заслуженную пенсию.

Взгляд Штриха скользнул ниже, по ногам со сползшими колготками и варикозными венами и остановился. Он почувствовал, как с ног до головы покрывался испариной: внизу, под ногами самоубийцы не было стула!

Вместо него лежал какой-то обрывок бечевки, тряпка, а еще поблизости валялась предварительно снятая люстра. Где же стул?

– Черт возьми, где стул?! – услышал он собственный голос.

– В смысле? Какой стул? – произнес Киря.

– Не умеет же она летать! Как она оказалась под потолком? Сняла люстру, закрепила ремень и повесилась?! Ей нужно было на что-то встать.

Тут, кстати говоря, и стула мало, тут же подумал про себя Штрих. Просто в кино обычно в таких случаях показывают стул. В жизни, конечно, все может быть иначе, но главное остается неизменным: должна же она была на чем-то стоять!

Киря и Руслан нервно осмотрели комнату, но ни стула, ни лестницы-стремянки не обнаружили.

– Ладно, черт с ней, я не собираюсь грабить покойников. Давайте сваливать! – сказал Руслан.

– Да, наверное, ты прав! – произнес Штрих.

Что-то заставило его внимательнее присмотреться к тряпке, валявшейся под ногами женщины… Конечно, это убийство! На белой тряпке отчетливо были видны следы помады: кто-то использовал тряпку как кляп, чтобы жертва не могла кричать. Но она ведь еще наверняка отбивалась. Он подошел ближе и взглянул на запястье. Руки на запястьях были синими, вероятнее всего, от той самой бечевки, что валялась тут же, на полу.

– Ее убили, – глухо сказал он. Штрих пересмотрел на своем недолгом веку все более-менее сносные гангстерские фильмы. Он переживал за своих любимых героев-гангстеров. Он мечтал стать крестным отцом, как Марлон Брандо. И обычно с волнением следил за мочиловом на экране. Никогда еще ему не было так жутко. И вовсе не из-за открывшегося в спальне зрелища. Дело было в другом: они влипли в нехорошую историю, в такую историю, которая может иметь совсем дурные последствия. Для всех, но для Штриха – в первую очередь, потому что из них троих он один совершеннолетний.

– Что?!

– Эй, ты уверен?

Да, черт возьми, он был уверен! Бытовуха, гнило законспирированная под самоубийство. Теперь за это дело возьмется не отдел по борьбе с кражами, а суровые ребята из отдела убийств, которых оставленный на полу след ботинка легко может вывести на тройку воришек, волею случая залезших не в ту квартиру. Поди потом докажи, что это не ты грохнул хозяйку! Оставалось надеяться только на то, что тот, кто это сделал, тоже оставил на месте убийства хоть какие-то следы. Размышления Штриха вдруг прервал донесшийся из глубины квартиры грохот вперемешку с пьяной бранью. Штрих быстро повернулся и, сделав один прыжок в сторону кровати, нажал на кнопку выключателя. Комната погрузилась во тьму. Он стоял, вслушиваясь в тишину и пытаясь уловить хоть какие-то звуки, и почему-то не мог оторвать взгляда от наводившего на него ужас темного пятна под потолком. Вслед за наступившей тишиной послышались шаги, кто-то включил свет в коридоре. Шаги приближались, и вскоре проем двери закрыла массивная фигура. Из них троих ближе к двери стоял Руслан, и, так как из коридора в комнату проникал тусклый свет, человек в дверном проеме заметил, что в комнате кто-то есть. Немного помолчав, он заплетающимся языком спросил:

– Э-э-э-э, ты кто? – В голосе звучало удивление.

Руслан, видимо, решил, что отвечать на вопрос будет не совсем уместно. Он принял единственно правильное решение, хотя не исключено, что все получилось само собой, и в нем заговорил самый сильный у гомо сапиенс инстинкт, инстинкт самосохранения. Руслан изо всей силы двинул незнакомому человеку по морде. Тот с грохотом повалился на пол.

Штрих не успел испытать ни досады, ни облегчения, услышав голос Руслана, отдавшего приказ, который должен был вообще-то исходить от него:

– Бежим, парни!

В полной панике Штрих ринулся вперед, двинув ногой пытающуюся подняться фигуру. Вот уже и входная дверь. Руслан рванул ее на себя, но она оказалась закрытой. Черт возьми, конечно, они всегда, войдя в квартиру, предусмотрительно запирали за собой дверь!

Сзади раздался испуганный голос Кири:

– Он поднимается!

Руслан попытался отпереть дверь, но замок, его мать, заклинило.

– Открывайся! Черт, черт, черт! – не сдавался Руслан.

– Да бля! Я вас сейчас! Черти поганые! Сейчас, только… – раздался голос за спиной Штриха.

Он понял, что легко уйти не получится, рука нащупала в кармане складной нож, недолго думая он выхватил нож и повернулся, чтобы принять на него массивное тело, но тут увидел Кирю, который остервенело бил мужика, но чем, Штрих не смог разглядеть.

– А-а-а-а!!!! – завопил мужик и, бросившись бежать, исчез в спальне.

– Открыл! Открыл!

Обернувшись, Штрих увидел Руслана, открывшего дверь и что есть мочи бросившегося вон из квартиры. Штрих рванул за ним. Вот и лестничная площадка. Впереди мелькает спина Руслана. Сзади слышен топот Кири. Штрих обернулся, чтобы узнать, чем тот бил мужика, ведь нож был только у Штриха, и то не для дела я – для понта. И ему в глаза бросилась окровавленная отвертка в левой Кириной руке.

Как они добрались до дома, Штрих не помнил. По дороге ему удалось наконец разжать Кирину руку и выбросить отвертку с моста в канал. Недолго думая они выбросили окровавленную Кирину рубашку на помойку, Штрих зашел домой и незаметно вынес ему другую, свою. Потом они, конечно же, напились в хлам, а Киря долго блевал, обняв водосточную трубу и ругаясь.

Спустя несколько дней Штрих услышал в одном кабаке историю, как один мужик нажрался в говно, подрался с сожительницей и подвесил ее к потолку за ремень. Потом уснул, а проснувшись и поняв, что с пьяных глаз натворил, продырявил себя пару раз отверткой, чтобы потом сказать, будто на него напали, и вызвать милицию. Этот дебил, вместо того чтобы сознаться, что убил свою бабу, о чем свидетельствовала сотня отпечатков на ней и на ремне, стал валить все на трех каких-то чертей, которые якобы его избили и истыкали длиннющими когтями.

Происшествие здорово повлияло на ребят. Руслан утверждал, что по ночам его преследовал кошмар, в котором мертвая женщина летала по его квартире с удавкой в руках, пытаясь накинуть удавку ему на шею. Он стал пугливым и каким-то прибитым, шарахался от любой тени, так что его и узнать было нельзя. Даже если бы Руслан сам стал его об этом просить, Штрих ни за что уже не взял бы его с собой на дело. Киря же, осознав, что однажды, при случайных обстоятельствах, ему непременно придется кого-нибудь убить, две недели беспробудно пил, а, протрезвев, пришел к Штриху и заявил, что от дел отходит и идет работать слесарем на завод.

В коридоре ночного клуба послышались приближающиеся шаги. Штрих с Олегом переглянулись.

– Кто-то услышал, как эта дура орет, – запаниковал Штрих. Не хватало еще, чтобы на шум прибежали охранники. – Давай. Быстро в кабинку, – буркнул Штрих Олегу.

Олег схватил Алексея за шиворот и потащил к третьей кабинке слева. Той, где они нашли Котенка и Алексея.

– Мы прячемся, если ты нас выдашь, я его замочу, ясно? – сказал он Котенку.

Котенок кивнула. Затолкав Алексея в кабинку, где уже затаился Штрих, и грозно взглянув на Котенка, Олег плотно прикрыл дверь. И сделал это очень вовремя, так как входная дверь открылась и в туалет заглянула лысая голова охранника.

Вначале он тупо посмотрел на Котенка, затем его голова начала вертеться из стороны в сторону, словно на шарнирах. От сканирующего взгляда не ускользнуло ничего: ни мусор, валяющийся на полу, ни сломанная дверь, ни простреленная дверь. Осмотрев вверенную территорию, взгляд вернулся к Котенку.

– Я никогда не был в женских туалетах, но мне почему-то казалось, что здесь должно быть чище, чем в мужских. А здесь просто полная помойка, – произнес он басом. Котенок ждала чего угодно, только не этого. Что, этот козел не понял, что здесь стреляли? Или он думает, что для женского туалета простреленные двери – вполне обычная картина?