Журнал «Вокруг Света» №08 за 1988 год - Вокруг Света

Словом, когда я 31 июля взял курс на загадочный мыс Скилла в Западной Греции, давно уже пришла пора оспорить древнюю версию. Я совершенно не представлял себе, что мы там найдем, но за два месяца практического исследования «логического маршрута» древних галер мы уже обнаружили последовательный ряд приморских пунктов, где нам являлись параллели мифических сюжетов «Одиссеи». В пользу поиска Скиллы и Харибды там, куда теперь направлялся «Арго», говорил еще и тот неоспоримый факт, что Мессинский пролив находится в 250 с лишним милях от места, которое современная археология признает «Областью Аида». Зато до мыса Скилла от места предыдущего захода Улисса всего 15 миль.

«Арго» взял курс на дразнящую цель — обозначенный на карте Адмиралтейства мыс Скилла. Идя вдоль западного побережья острова Лефкас, мы очутились между ним и маленьким островком Сесола, единственным клочком суши к западу от Лефкаса. Название ему дали венецианцы, и означает оно «черпак». Мое внимание привлекла вертикальная полоса яркого света в южной оконечности Сесолы. Я отдал команду изменить курс и добавил:

— Давайте-ка посмотрим поближе на эту странную пещеру!

Приблизившись к островку, мы увидели, что свет исходит не из пещеры, а из пронизывающей Сесолу насквозь причудливой расщелины, вследствие чего казалось, что островок состоит из двух частей — северной, побольше размерами, и южной, поменьше. Над просветом трехметровой ширины обе части соединялись, образуя подобие природного моста на высоте примерно двенадцати метров над поверхностью моря. Словно некая сила столкнула вместе две скалы и прочно соединила их друг с другом. Глядя на эту примечательную формацию, я сказал себе, что Сесола в точности отвечает описанию «бродящих утесов» в мифе о Ясоне.

«Бродящими» в греческой мифологии назывались две скалы, плававшие на поверхности моря. Когда кто-то пытался проплыть между ними, они смыкались и разбивали корабль в щепки. Отсюда их второе название — «сталкивающиеся утесы», но и по преданию первым благополучно прошел между ними Ясон со своими аргонавтами. После того скалы вросли в морское дно. Кирка рассказала Улиссу про коварные утесы потому, что они находились на одном из путей, ведущих от Эи к Итаке. И вот теперь остров Сесола предстал вдруг пред нами как совершенное воплощение мифического образа.

Впоследствии мне удалось убедиться, что и другие детали описания «бродящих утесов», сделанного Киркой, подходят к Сесоле. Она предупредила Улисса, что владычица морей Амфитрита «страшно все море под тою скалою тревожит», так что «ни один мореходец не мог невредимо с легким пройти кораблем». Древние авторы отмечали, что район к западу от Лефкаса печально известен дурной погодой. Из-за внезапных шквалов особенно следовало опасаться большого белого мыса Дукато в восьми милях от Сесолы. Вергилий в «Энеиде» называет этот мыс буревым — там является воитель Аполлон. Что до «пламенных вихрей», уносивших, по словам Кирки, «доски одни... и бездушные трупы», то я долго ломал себе голову, пока не увидел геологическую карту этого района. Остров Лефкас лежит близ тектонического разлома на границе плит, смещение которых вызывает подземные толчки, сотрясающие Ионические острова. Вполне возможно, что по линии разлома под водой извергались вулканы. На Лефкасе бытует неподтвержденная версия, будто к северу от острова есть подводный вулкан: если это верно, он мог быть виновником «пламенных вихрей». Обратясь к более серьезным источникам, видим, что та же «Лоция Адмиралтейства», в которой упомянут мыс Скилла, говорит о двух вулканических извержениях в 30 милях от Лефкаса, в восточной части залива Амвракикос. При этом погибло много рыбы и поверхность моря была покрыта серой. «До сих пор,— заключает «Лоция»,— выбрасываются небольшие количества серы, отчего вода в заливе часто фосфоресцирует».

Тот факт, что остров Сесола подходил к описанию «бродящих утесов», снабдил меня еще одним фрагментом для мозаики наставлений, которыми Кирка проводила плывшего домой Улисса. К северо-востоку от нас на материке находился мыс Скилла, к северу — лежащий против устья реки Ахерон остров Пакси, он же, судя по всему, Эя — обитель Кирки. «Бродящие утесы» Сесолы высились у западного берега Лефкаса; к югу от него помещался родной остров Улисса — Итака. Сам Лефкас расположился примерно посередине получившейся ромбовидной фигуры. Словом, карта ответила на мои вопросы. Сошлись все части наставления Кирки.

Кирка объяснила Улиссу, что, плывя от ее обители на юг, мореходу предстоит сделать выбор между двумя маршрутами в обход Лефкаса. Либо идти открытым морем вдоль западного берега острова — тогда на его пути будет Сесола, в точности похожий на «бродящие утесы» из мифа о Ясоне и аргонавтах. Либо следовать через извилистый узкий пролив между Лефкасом и материком; теперь этот пролив сильно заилен, но на старой карте Адмиралтейства обозначен достаточно четко. Именно в этом проливе, который местами сужается до пятидесяти метров, нам надлежало искать недостающие фрагменты — Скиллу и Харибду. Вся картина представлялась мне теперь настолько отчетливо, что я не сомневался в успехе.

Словно в подтверждение этой догадки, мой взор привлекло название крутого холма у восточного берега пролива. На карте было написано «Маунт-Ламия».

— Костас,— обратился я к нашему греку,— что означает слово «Ламия»?

— Ламия? Ну как же.— Он помолчал, собираясь с мыслями.— Ламия — это такое чудовище из древней мифологии. С длинной шеей. Оно пожирало детей и пользовалось очень дурной славой. Даже теперь, когда две женщины ссорятся и одна из них хочет уязвить другую тем, что у той-де мерзкий голос и противная внешность, она кричит ей: «Ламия!»

В разговор вступил болгарин Теодор.

— У нас во фракийской мифологии есть чудовище по имени Ламия, вероятно, заимствованное из греческих легенд. У нашей Ламии тоже длинная шея, как у дракона, и она сражается с героем.

Я ликовал.

— Что и требовалось доказать! Мы ищем узкий пролив, на берегу которого живет Скилла — хватающее людей чудовище с шестью длинными шеями, и что же находим здесь, возле узкого пролива, отделяющего Лефкас от материка? Крутой холм, названный по имени древнего длинношеего чудовища, пожирающего людей. Чем не Скилла? Пойдем туда и проверим.

Когда идешь на юг по пути, которым должен был следовать Улисс после Эи и Ахерона, на горизонте вскоре возникает высокий северный берег Лефкаса. Кажется, прямо из моря вздымаются крутые скалы. Но когда до острова остается около мили, мореплаватель видит, что ошибался. Скалы отступают, отделенные от воды смутно различимой, чуть выступающей над уровнем моря береговой полосой.

Виндмилл-Рок — так гидрографы прошлого века назвали единственное незначительное препятствие для судоходства, отмель в десяти метрах перед мысом. Сам же мыс на карте поименован греческим словом «Ирапетра», в переводе — «Поворотная скала». Вероятно, гидрографы услышали это название от местных жителей, современные потомки которых объясняют, что люди, идущие с Лефкаса на материк, круто поворачивали возле мыса. Однако, чтобы попасть на материк, вовсе не требовалось выбирать такой окольный путь; даже во времена турецкого владычества пролив можно было пересечь напрямик по гати. Так что скорее всего название «Поворотная скала» — древнего происхождения, и дали его мысу моряки. В этом месте мореплаватель, следующий вдоль побережья, должен был решать — огибать ли Лефкас по морю с запада, или входить в разделяющий остров и материк узкий пролив. В обоих случаях надлежало изменить курс, так что мыс оправдывал свое имя. В описании Кирки луг сирен помещался недалеко от того места, где Улиссу надо было выбирать один из двух путей; исходя из этого, я заключил, что на роль обители сладкоголосых чародеек лучше всего подходит низкий песчаный берег Ирапетры.

На карте Адмиралтейства у крайней оконечности мыса Ирапетра обозначены «Три кургана». Три древних могильных холма! Нужно ли что-нибудь еще, чтобы опознать луг, где «человечьих белеет много костей»? Существует ли более подходящее место для привязки мифа о сиренах? И все же я боялся поверить, что загадка решена.

Сирены бросились в море с высокой белой скалы. Эту скалу исследователи помещали на одном из островов возле Крита, однако куда более похож на приведенное описание высокий белый утес буревого мыса Дуато на юго-западе Лефкаса. Согласно преданию здесь поэтесса Сапфо покончила жизнь самоубийством, бросившись в море с обрыва, по сей день носящего название «Прыжок Сапфо». Перед нами очевидная параллель между самоубийством поэтессы и мифической гибелью сладкоголосых сирен.

В «Одиссее» Улисса и его людей подстерегают только две сирены. Позднейшие авторы увеличивают их число до трех и изображают как прекрасных дев с птичьими ногами. Все источники сходятся в том, что их волшебное пение, иногда сопровождаемое сладостными звуками лиры и флейты, заставляло людей забывать родной дом, жен и детей, и мореплаватели до самой смерти оставались пленниками чаровниц.