Последние страницы моей жизни (СИ) - Шир Лина

— Я справляюсь! — нахмурилась она, и шумно выдохнула. — И это… не повод разговаривать со мной так. И вообще, что ты пристал?

— Я не пристал, просто думал, что… — мой взгляд упал на ее ноги, по капроновым колготкам шла жирная стрелка, и я поспешил отвести взгляд. — Прости, просто думал, что что-то случилось, а это… извини…те.

Обычные женские штучки, из-за которых и правда не стоило так рыдать, но видимо это было слишком… важно для молодой девушки. В тот день мы больше не разговаривали, даже на уроке Елена Юрьевна не смотрела в мою сторону. Вечером того же дня я написал рассказ о чужой неблагодарности и людском непонимании. Я написал про то, как парень спас волчицу из капкана, но когда это сделал, она его укусила… чтобы он тоже почувствовал ее боль. Никакой благодарности…

Прошла неделя с того момента. Я все также ходил в школу, писал. В то день, когда все ушли в буфет, я сидел за партой и писал в блокнот новую историю, когда услышал, что в кабинет кто-то зашел. Нужно было дописать до точки и убрать блокнот, но вдруг передо мной оказалась газета, в которой публиковали те самые рассказы. Вздрогнув, я поднял голову и увидел Лену Юрьевну. Она стояла надо мной и чего-то ждала. Шумно вздохнув, я вытянул свой блокнот из-под газеты, убрал в портфель, затем вновь взглянул на Лену.

— Ну что? — не выдержал я. — Я газет не видел? Или домашку не сделал?

— Это ведь ты написал? — негромко произнесла она, отчего у меня на лице появилась улыбка.

— Что за бред? — я хотел подняться, но она уперлась руками мне в плечи, не давая встать, и вновь взглянула на газету. — Что ты хочешь?

— Давно уже читаю, нравится.

— С чего взяла, что это я?

— Знаю, — довольно улыбнулась она, пнув меня носком туфли по ботинку, чтобы я подвинулся, и села рядом. — Почему под своим именем не публикуешь?

— Потому что.

— Думаешь, что читать не будут? Или думаешь, что дразнить начнут? Но я тебе скажу то что ты пишешь — это очень красиво, очень хорошо… У тебя талант! Тебе нужно идти дальше! Стараться… это же здорово! Я в детстве мечтала стать актрисой… но подумала, что у меня не получится, поэтому пошла в учителя, но ты… уверена, что у тебя получится.

— Угу… — только и выдал я, смотря в её глаза, полные энтузиазма. — Я думаю, что тебе не стоит лезть в мою жизнь. И не нужно на каждом углу озвучивать, что это мои рассказы.

— Хорошо! Теперь у нас будет свой секрет. Здорово, да? — улыбнулась Лена, смотря на меня с неподдельным интересом. — А что ты сейчас пишешь?

Ее интерес к моим работам рос все больше и больше, а я воодушевлённый тем, что кому-то настолько нравится мое творчество писал как можно быстрее. В какой-то момент, Лена предложила мне перейти с рассказов на книги, но тогда, мне было страшно. Сам объем меня пугал, и я отметал любую мысль о романах, продолжал делать наброски, публиковал рассказы и наслаждался комментариями Лены. Она поверила в меня, и я был благодарен этому.

— Марин? — тихий голос Юли заставил меня обернуться, и я слегка улыбнулся, видя, как она наматывает на себя мишуру.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь завернуть тебе подарок! Какой лентой перевязать?

— Красной с огромным бантом! — рассмеялся я, подходя ближе и обнимая ее.

Мне нужно было почувствовать ее. Я знал, что с каждым днем она влюбляется все сильнее, но когда-то этот порыв угаснет, и влюбленность пройдет. Я больше не буду для неё самым-самым, она найдет мои морщины чем-то отвратительным и мерзким, начнет стесняться моей седины и вечной щетины, станет поглядывать на парней своего возраста. Скоро это пройдет. Скоро она забудет о том, что когда-то вообще смогла взглянуть на меня так, как смотрят на любимого человека.

— Давай смотреть фильм! Я принесу что-нибудь перекусить! — снова взбодрилась девушка и поспешила на кухню. — Новый год уже скоро!

Я листал каналы, отгоняя от себя мысли о прошлом, о школе, о газете, в которой издавал свои первые работы и о Лене… странно, что я вообще о ней вспомнил. Никогда не позволял себе подобного, но чем больше я открывался Юле, тем чаще вспоминал прошлое, которое так хотел забыть. Там не было ничего плохого, возможно, те годы даже были лучшими… самыми лучшими, несмотря на многие проблемы и другие сложности, но мне было тяжело окунаться в то время.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Вот! — Юля села рядом со мной и вручила вазочку с мандаринами. — Как раз для праздничной атмосферы! У тебя же нет аллергии?

Я улыбнулся, поднеся мандарин к лицу, и вдохнул запах.

— К сожалению, я не в ладах с цитрусовыми.

— Ну ты серьезно?! Блин, ладно. — Юля нахмурилась и поставила вазочку на столик рядом и, прижавшись ко мне, уставилась на экран.

Какой-то фильм то и дело прерывался на рекламу, Юля недовольно ворчала, лежа у меня на плече, иной раз отвлекалась на то, чтобы очистить мандарины от кожуры и возвращалась обратно. Запах цитрусовых разносился по всей комнате, а мои мысли были полностью забиты воспоминаниями о прошлом. И как бы я не отгонял их от себя, у меня не получалось. Я смотрел на экран, но не понимал сути фильма. Это меня и беспокоило. Мне нельзя было настолько отвлекаться. Я не давал себе разрешения вспоминать прошлое, но вспоминал. И чем больше вспоминал, тем больше злился на себя же.

— Марин, нам надо поговорить, — внезапно сказала Юля, и я понял, что все то, что она делала ранее: сосредоточенно смотрела телевизор, чистила мандарины один за другим и то и дело глубоко вздыхала — все это было на нервах.

— Что такое?

Она шумно вздохнула, выключила телевизор и повернулась ко мне, кладя руки на свои коленки и потирая их. Мне показалось, что этот разговор будет сложным, возможно, то же самое терзало и меня. Недосказанность в наших… отношениях?

— Я просто хочу, чтобы ты знал, что я буду с тобой до конца, но… в качестве друга! И не перебивай меня… я не маленькая глупая девочка, которая влюбилась в тебя просто потому что увидела… красивое лицо… я хочу, чтобы ты знал, что все, что я делаю для тебя — все это осознанно. И я знаю к чему все приведет, но я не могу поступить иначе…

— Хочешь сказать, что все настолько серьезно? — усмехнулся я, скорее нервно, чем весело.

— Марин, это серьезно… — тяжело вздохнула она, после чего потерла лоб и пожала плечами. — За месяц, пока ты лежал в больнице я взвесила все «за» и «против»… И скорее всего я сделала выводы именно сегодня.

— Я немного не понимаю тебя.

— Я вижу, что ты ничего не чувствуешь ко мне…

Этого я не ожидал, я ведь пытался делать вид, что для меня важно то, что она делает для меня. Да и делать вид не нужно было, это и правда — очень важно, она отдавала всю себя на то, чтобы мне было лучше. И вообще, я должен радоваться, что на меня тратила своё время такая девушка.

— Нет, это не так.

— Я дура по твоему? Я вижу, как ты смотришь на меня, обнимаешь только потому что пытаешься разбудить в себе чувства, которые… вряд ли, когда-нибудь проснутся. Да, мы можем быть друзьями, и то… если ты захочешь. — Она провела руками по волосам и снова положила их на колени. — После того, как гости уйдут, я заберу вещи и уеду. Просто, я так подумала… нам нужно все обсудить до Нового года, чтобы уже в следующем, все было так, как нужно.

— И как нужно?

— Порознь… — совершенно спокойно произнесла Юля, а у меня внутри все как-то неприятно сдавило.

Неужели я своими собственными руками положил всему конец? Чему именно? Тому, что не ценил. Тому, о чем даже не думал до этого момента.

Через несколько часов, которые я потратил на то, чтобы обдумать все сказанные Юлей слова, пришел Петриков, но не один. Когда в дверь позвонили, я сразу же отправился открывать, в то время, как Юля переодевалась и готовилась встречать гостей. Стоило мне открыть дверь, как я увидел довольную улыбку Ваньки.

— С Наступающим! — воскликнул он, входя в квартиру, после чего отвел меня в сторонку, махнул кому-то и вновь тихо сказал. — Я не знал, что так получится, но ко мне приехал брат двоюродный с женой в гости. Не мог же я из дома оставить?