В команде Горбачева: взгляд изнутри - Вадим Медведев

Да и в целом решения конференции, принятые ею документы, носили более прогрессивный, реформаторский характер, чем настроения основной массы делегатов. Конференция выполнила свою историческую миссию, открыв возможности для развития вширь и вглубь демократических процессов, но не давала никаких оснований считать, что они пойдут «как по маслу». Напротив, надо было ожидать усиления сопротивления и обострения борьбы.

Уже в ходе работы конференции под тем предлогом, что это не съезд, возникли настроения рассматривать ее как совещательный орган, а ее решения как необязательные. Не спеша доработать, домыслить. Потом-де наступит время очередного съезда, на котором и могут быть приняты окончательные решения. Если бы такая точка зрения одержала верх, перестройка на какой-то период времени начала бы работать на холостых оборотах. Мы застряли бы на промежуточной станции и обманули бы ожидания людей. Допустить этого было нельзя.

Чтобы не оставлять здесь никаких неясностей Горбачев, закрывая конференцию, предложил дать необходимые полномочия Центральному Комитету реорганизовать партийные органы и партийный аппарат до начала очередной отчетно-выборной кампании в партии осенью этого года. Конференция высказалась также за то, чтобы на очередной сессии Верховного Совета принять законодательные акты, включая поправки к Конституции, касающиеся государственных органов, объявить о проведении выборов, созвать съезд народных депутатов весной будущего года и сформировать новую структуру органов государственной власти. А осенью следующего года провести выборы в республиканские и местные Советы, завершить формирование структуры государственной власти и государственного управления на местах. Таким образом, осуществить практическую реформу политической системы примерно в течение года.

Последующее после конференции время было отмечено началом глубоких политических преобразований. На них концентрировались усилия реформаторов в партийно-государственном руководстве. Они оказались объектом пристального внимания мировой общественности. Вокруг них разбушевались страсти, углубилось размежевание общественно-политических сил, развернулась серьезная политическая борьба, во многом предопределившая дальнейшее развитие страны.

В начале сентября на Политбюро обсуждена записка Горбачева «К вопросу о реорганизации партийного аппарата». Идеи Горбачева были поддержаны, хотя и не с одинаковой степенью решительности. Сохранить в партии только те направления в работе и те организационные структуры, которые соответствуют ее политической роли — такова позиция Яковлева, Шеварднадзе, моя. Ее поддержал по существу и Рыжков: как премьеру ему «до чертиков» надоело вмешательство отделов ЦК в конкретные вопросы. И он был прав — ведь, чем, как не конкретными хозяйственными вопросами, может заниматься такое, например, подразделение ЦК, как «сектор кремнеорганических соединений»? У другой части членов Политбюро и секретарей — отношение было сдержанным, внутренне напряженным. Но ничего не поделаешь — предложенные меры точно соответствовали решениям партконференции.

30 сентября Горбачев представил свои предложения Пленуму ЦК. Работа длилась немногим более получаса, но его решения были расценены общественностью, как большая победа Горбачева, как крупнейшее преобразование высшего эшелона партии (некоторые зарубежные обозреватели окрестили его даже переворотом).

Отраслевые отделы ЦК, кроме аграрного, упразднены, политические укрупнены. Число отделов сократилось с 20 ДО 8.

По основным направлениям политики из членов ЦК образованы пять комиссий, а деятельность Секретариата в ее прежнем виде с планом работы, регулярностью, одним ведущим секретарем признана нецелесообразной. Соответствующую перестройку предложено осуществить в нижестоящих партийных комитетах.

Проведено наиболее существенное за последние годы обновление состава Политбюро и секретарей ЦК. Освобождены от обязанностей членов Политбюро Громыко, Соломенцев, кандидатов в члены Политбюро Долгих, Демичев, от обязанностей секретаря Добрынин.

Членом Политбюро с одновременным утверждением председателем идеологической комиссии был избран я, кандидатами в члены Политбюро — Власов, Бирюкова, Лукьянов. Пленум рекомендовал избрать Горбачева председателем Президиума Верховного Совета Союза, чтобы он мог непосредственно заниматься реформой государственных органов. Избрание состоялось в Верховном Совете СССР 1 октября. Воротников рекомендован для избрания Председателем Президиума Верховного Совета РСФСР, а Власов — председателем СМ РСФСР. Чебриков, избранный секретарем ЦК КПСС, освобожден от должности председателя КГБ. Лукьянов рекомендован заместителем председателя Президиума Верховного Совета СССР.

Сразу же после окончания Пленума я, по поручению Генсека, поехал в пресс-центр МИДа и провел встречу с советскими и зарубежными журналистами. Она проводилась до передачи ТАССовских сообщений и таким образом стала первоисточником. С тех пор такие молниеносные пресс-конференции стали традицией.

Резонанс на Пленум в мировой прессе был сильным. Вот его наиболее характерные моменты:

— «крупный успех Горбачева, его политическая победа»;

— «перестройка структуры партийного руководства»;

— «уходят последние могикане старой гвардии»;

— «оттеснение Лигачева от второй роли в партии и отстранение его от идеологии»; «даже и новым — сельскохозяйственным участком он будет руководить вдвоем»;

— «ослабление позиций Чебрикова в результате нового назначения» (замечу, что у самого Чебрикова было хорошее настроение, ибо он мог ожидать чего-то худшего);

— «Медведев шагнул от неизвестности к полноправному членству в Политбюро»;

— «Яковлев, перемещенный на международное направление, остается ближайшим соратником Горбачева» и т. д.

Для меня новое назначение неожиданным, конечно, не было. Еще в середине июля во время прогулки в перерыве между заседаниями ПКК в Варшаве Генсек завел разговор о моем переходе на идеологическое направление. Я думаю, этот замысел был навеян партийной конференцией, показавшей, какая сложная обстановка возникла в идеологической сфере, как углубляются противостояния в ней различных сил.

Двойное курирование идеологической сферы Лигачевым и Яковлевым не уравновешивало обстановку, а, наоборот, обостряло ее — и из-за противоположных позиций. Но в немалой степени в силу личных качеств — самолюбия, крутого характера обоих, несклонности, а может, и неспособности к компромиссам. Любое действие одного вызывало противодействие другого.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});