Рейтинговые книги
Читем онлайн Язык цветов - Ванесса Диффенбах

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 61

Я заглянула в коробку. Шесть керамических горшков стояли в ней плотными рядами; песчаная почва была влажной, как будто их поливали утром. Я воткнула палец в землю на дюйм, надеясь нащупать пробивающийся росток, но увы! Закрыв коробку, я двинулась дальше, щелкая затвором и делая все новые и новые кадры каждый раз, когда натыкалась на незнакомое научное название уже раскрывшегося цветка.

Так шли дни. Грант уходил еще до того, как я просыпалась. Долгие дни я проводила одна в теплицах, к которым шла мимо приветливых крестьян. По вечерам Грант обычно привозил еду из забегаловок, но иногда мы подогревали супы из банок и ели их с целыми буханками хлеба и замороженной пиццей.

После ужина мы читали друг другу на втором этаже, а иногда даже сидели рядом на двухместном диване. В такие вечера я все ждала, когда же меня охватит всепоглощающая потребность в одиночестве, однако, как только комната начинала казаться тесной, Грант поднимался, желал мне спокойной ночи и исчезал наверху винтовой лестницы. Иногда примерно через час он возвращался, а бывало, что видела я его в следующий раз лишь вечером другого дня. Я не знала, куда он ходил и где спал, и не задавала вопросов.

Я прожила у Гранта уже почти две недели, когда однажды вечером он пришел и принес курицу. Сырую.

– И что мы будем с ней делать? – спросила я, взвесив на ладони холодную, завернутую в целлофан птицу.

– Жарить, – ответил Грант.

– Как это? – спросила я. – Мы даже не знаем, как ее чистить.

Грант достал длинный чек. На обратной стороне была инструкция, и он зачитал ее мне вслух. Она начиналась со слов «разогрейте духовку» и заканчивалась чем-то совсем непонятным, связанным с розмарином и молодой картошкой.

Я включила духовку.

– Моя часть работы. Дальше сам. – И села за стол.

Грант достал противень и вымыл картошку, порезал ее кубиками и присыпал розмарином. Уложив ее на противень вокруг курицы, натер тушку оливковым маслом, солью и приправами из маленькой баночки. Потом вымыл руки и поставил противень в духовку.

– Я попросил мясника дать самый простой рецепт, и он посоветовал этот. Неплохо, а?

Я пожала плечами.

– Но есть одна проблема, – добавил он. – Готовится она больше часа.

– Больше часа! – При мысли о том, что придется ждать так долго, у меня аж сердце заболело. Я не ела с завтрака, и желудок был такой пустой, что тошнило.

Грант зажег свечу и достал колоду карт.

– Это чтобы отвлечься, – заявил он, поставил таймер и сел напротив меня.

При свече мы играли в войну[8] – единственную карточную игру, которую оба знали. Она отвлекала нас ровно настолько, чтобы не упасть в обморок прямо за столом. Когда раздался сигнал таймера, я поставила на стол тарелки, а Грант порезал куриную грудку на тонкие ломтики. Я оторвала ножку золотисто-коричневой птицы и начала есть.

Курица получилась вкусной – даже не верилось, что, приложив так мало усилий, можно приготовить такое чудесное блюдо. Мясо было горячим и нежным. Я жевала и глотала большие куски, отломила вторую ножку, только Грант за ней потянулся, и съела сперва острую хрустящую кожицу.

На противоположном конце стола Грант ел ломтик куриной грудки вилкой и ножом, отрезая по одному кусочку за раз и медленно пережевывая. На его лице были заметны удовольствие от еды и гордость. Положив вилку и нож, он посмотрел через стол на меня, и я видела, что ему приятно наблюдать, как я со зверским аппетитом терзаю куриную ногу. Под его пристальным взглядом мне стало неуютно.

Я положила на тарелку вторую кость.

– Ты же знаешь, что ничего не получится? – сказала я. – Между нами.

Грант не понял.

– Та парочка стариков в аптеке, что подмигивали тебе, – нам это не грозит. Через шестьдесят лет ты не будешь знать, где я, – проговорила я. – Ты уже через шестьдесят дней не будешь этого знать.

– Откуда такая уверенность? – спросил он.

Я задумалась. Я действительно была в этом уверена и знала, что он это чувствует. Но объяснить было сложно.

– Я никогда и ни с кем не была знакома более пятнадцати месяцев, кроме ответственного за меня соцработника Мередит, которую я не считаю.

– И что происходило после этих пятнадцати месяцев? – спросил он.

Я взглянула на него, и в моем взгляде была мольба. Догадавшись, как я ответила бы на этот вопрос, и осознав неловкость ситуации, он отвернулся.

– Но почему мы не можем быть вместе сейчас? – Это был правильный вопрос, и, когда он задал его, я поняла, что знаю ответ.

– Я не знаю, на что способна, – ответила я. – Как бы ты ни представлял нашу совместную жизнь, все будет иначе. Я все испорчу.

Грант задумался, пытаясь мысленно преодолеть пропасть между моей убежденностью и своей картиной нашего будущего и построить между ними мост из надежды и самообмана. Его отчаянные попытки вызвали у меня смешанные чувства: мне было и жалко его, и стыдно за себя.

– Прошу, не трать зря время, – сказала я. – Не пытайся. Я как-то попыталась, и ничего у меня не вышло. Я просто не умею.

Когда Грант снова взглянул на меня, выражение его лица изменилось. Челюсти были сжаты, ноздри слегка раздулись.

– Неправда, – сказал он.

– Что? – Не такого ответа я ожидала.

Грант схватился за волосы надо лбом:

– Не ври мне. Лучше скажи, что никогда не простишь мою мать за то, что она сделала, и каждый раз, когда смотришь на меня, тебе противно. Но только не сиди и не ври мне в лицо, придумывая, что все это твоя вина и поэтому мы никогда не сможем быть вместе.

Я ковыряла куриные кости, отделяя жир от сухожилий. Я не смотрела на него: нужно было время, чтобы переварить сказанное. «Никогда не простишь мою мать за то, что она сделала»? Этому было лишь одно объяснение. В нашу первую встречу я искала гнев на его лице, а когда не нашла, решила, что он меня простил. Но в реальности все было иначе. Грант не злился на меня, потому что даже он не знал правду. Я не понимала, как он мог прожить столько лет с матерью и не узнать, но спрашивать не стала.

– Я не вру. – Единственный ответ, на который я была способна.

Грант уронил вилку, и та звякнула о керамическую тарелку. Он встал.

– Не у одной тебя вся жизнь покатилась к черту, – сказал он. И вышел из кухни в темноту.

Я закрыла за ним дверь.

10

В июле на фермерском рынке всегда было полно народу. Тележки, груженные товаром, и малыши со щеками, вымазанными персиковым соком, создавали в рядах заторы, а старики с сумками-колясками нетерпеливо подгоняли зазевавшихся матерей. Под ногами хрустели фисташковые скорлупки. Я бежала, чтобы успеть за Элизабет. Она искала ежевику.

Элизабет пообещала, что после обеда сделает ежевичный пирог и домашнее мороженое. Это была взятка, чтобы удержать меня в доме, подальше от рекордной жары и винограда, с каждым днем становившегося все спелее. Я неохотно согласилась. Всю весну мы с Элизабет трудились на винограднике бок о бок, и мне не хотелось оставлять мои растения теперь, когда делать уже было нечего, а надо было только ждать. Я скучала по долгим утрам, когда мы обрезали пасынки – новые побеги, выросшие из стеблей и мешающие лозе набирать силу. Скучала по кухонному ножу, который всегда носила с собой, когда ходила за маленьким культиватором, которым Элизабет рыхлила ряды; по сорнякам, которые нужно было удалять вручную, как она меня учила: сперва ослабив корни острым лезвием ножа, а затем выдернув стебель из земли. Я три месяца не расставалась с ножом, прежде чем сообщила Элизабет, что законом о защите детей запрещено давать ножи детям, находящимся под временной опекой. Но даже тогда она его не отобрала. Ты не ребенок под временной опекой, объяснила она. И хотя я действительно не чувствовала себя приемным ребенком (и вообще чувствовала себя совсем другим ребенком по сравнению с тем, что прибыл на ферму почти год назад, – разница была столь радикальной, что каждое утро, опаздывая на завтрак, я изучала свое лицо в зеркале, выискивая признаки физических изменений), это не было правдой. Я все еще была приемным ребенком и должна была остаться им до судебного разбирательства в августе.

Проталкиваясь сквозь плотную толпу, я наконец нагнала Элизабет.

– Ежевику будешь пробовать? – спросила она и протянула мне зеленую бумажную тарелку. На устланном красной тканью столе холмиками были насыпаны ежевика, малина, бойзеновая ягода и ежевично-малиновые гибриды[9]. Я взяла одну ежевичину и положила в рот. Она была сочной и сладкой, а на пальцах остался красный сок. Я кивнула.

Элизабет высыпала в пакет содержимое шести бумажных тарелок, заплатила и двинулась к следующему прилавку. Я шла за ней по жаркому рынку и тащила пакеты, не уместившиеся в набитую полотняную сумку. У молочного фургона она налила мне кружку молока из запотевшей стеклянной бутылки.

– Все? – спросила я.

– Почти. Пойдем, – сказала она и потащила меня к самому краю площадки.

1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 61
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Язык цветов - Ванесса Диффенбах бесплатно.
Похожие на Язык цветов - Ванесса Диффенбах книги

Оставить комментарий