Светлейший князь (СИ) - Шерр Михаил

Совет наш в итоге заседал почти до полуночи, обсуждали какие-то мелкие детали, Петр Сергеевич тщательно записал все наши решения. Юрту, в которой шло заседание, решили на постоянной основе сделать конторой и посадить в неё двух-трех грамотных подростков, обязательно шустрых на ногу. Петр Сергеевич сразу же распорядился и в конторе появился еще один стол и шкаф, причем шкаф был с закрытыми полками и одна из них закрывалась на замок. Уходя, Петр Сергеевич на эту полку положил все наши документы. Оказалось, что он оформил протоколы выборов Совета, первого заседания перед походом и вел дневник похода. К этому добавился сегодняшний протокол и моя карта. Полка с бумагами была закрыта на ключ.

Свободную рядом юрту решили отдать временно для постоя мне и Ерофею. Мои попытки протестовать Лукерья Петровна пресекла на корню, решительно заявив, что нам по статусу полагаются отдельные апартаменты и ВИП-обслуживание. Конечно, слова она употребляла другие, но смысл был именно такой. В итоге Лукерье было поручено за воскресение подобрать в нашу юрту домработницу, Ерофею назначить денщика, а мне камердинера.

Перед сном я еще раз зашел в госпиталь. Раненный спал. Санитар дремал рядом. Евдокия после осмотра вышла следом за мной.

— Ваша светлость, возьмите к себе моего брата. Пусть он вам служит.

— Хорошо, Евдокия.

Ночью мне совершенно не спалось. Промаявшись пару часов, я вышел на свежий воздух. Почему-то мне опять захотелось покопаться в самом себе. Сколько мне лет? Вроде как больше восьмидесяти. Но это там, в 21 веке. А здесь? Моему нынешнему физическому телу скорее всего около двадцати пяти, я физически себя именно так и ощущаю. С мозгами то же все в порядке, нет ни каких возрастных когнитивных нарушений, отличная память в частности. Но мироощущение у меня не двадцатипятилетнего человека, а именно восьмидесятилетнего. Я например всегда считал любовную страсть а-ля Ромео и Джульета психическим нарушением. Любовь к женщине другое. Вот свою жену я любил и когда её не стало, у меня совершенно не было потребности заводить новые отношения. И обретение нового физического тела ничего не изменило. Некоторые люди мечтают, стать бы снова молодым. И что? Я снова стал молодым, но мироощущение, слава Богу, осталось прежним. Да, я отлично понимал Ерофея, который ни как не мог дождаться своей свадьбы, но мне ни какие безумства молодости совершать не хотелось. Дважды в одну воду войти нельзя. Хотя конечно спутницу жизни завести придется, но из других соображений.

На этом месте я захотел спать и незамедлительно отправился в постель.

Дедушка Фома вернулся в воскресение, ближе к вечеру. После обеда мы с Петром Сергеевичем расположились в юрте-конторе, решив обсудить некоторые наши проблемы.

— Петр Сергеевич, вы знаете, что такое паровая машина?

— Знаю и даже видел машину Ползунова. Она правда, к сожалению в аварийном состояние и не работает, но принцип её действия мне понятен.

— Водяное колесо это временная мера, нам нужна паровая машина.

— И вы знаете, как это сделать? — господин инженер внимательно посмотрел на меня.

— Знаю. Скажите Петр Сергеевич, что вам удалось спасти, уходя с завода?

— На самом деле немного. Самое ценное: резцы по металлу, наждачные круги и копия эталонного аршина и так всякая мелочь.

На этом наша беседа прервалась известием о возвращение дедушки Фомы.

Разведывательная поездка Фомы Васильевича оказалась успешной. Продвигаясь вверх по реке Иджим, а затем по мелколесью в предгорьях Куртушиби́нского хребета, разведчики нашли удобный перевал, спустившись с которого они встретились с урянхайцами. Встреча была очень драматичной. На двух урянхайцев напал медведь.

Когда наши разведчики подоспели, положение урянхайцев было не завидное. Зверь прижал людей, один из которых был ранен, к скалам и исход боя скорее всего был бы печальным. Но наш разведчик, Ермил Нелюбин, смело подошел к зверю, быстро вставил ему в ухо заряженный пистолет и выстрелил. В стойбище урянхайцев разведчики провели пять дней. Дедушке Фоме удалось наладить контакт с главой этого урянхайского рода. Как они друг друга поняли, для меня осталось загадкой, но пять топоров были обменяны на два десятка войлоков для юрт и с нашими разведчиками прибыл посол от урянхайцев. Его сопровождали два соплеменника, молодой и старый.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

За пятьдесят лет жизни рядом с тувинцами я немного освоил их язык и поэтому попробовал начать разговор с этим так называемым посольством. Неожиданно для меня мы сумели друг друга понять. Да еще и Ванча подключился к нашему разговору, язык урянхайцев оказался близким его родному.

Это оказался осколок одного крупного урянхайского племени. Двадцать пять лет назад они, как подданные Джунгарского ханства, воевали с цинским Китаем. Многие из них погибли. Остальные пытались бежать на Алтай, но попали в плен и победители поселили их на Енисее. Один из князей этого племени поднял восстание против китайцев. Князя китайцы схватили и он принял мучительную смерть, а те, кто его поддержал были сосланы на тяжелые работы еще дальше от родных мест. Нескольким родам, объединившихся в оттоки, это что типа мелкого племени или его часть во главе с зайсаном, удалось бежать и вернуться к родным кочевьям.

Вот с одним из таких отоков, наши разведчики и встретились. Урянхайцев было сотни две взрослых мужчин. Они отчаянно нуждались в какой-нибудь помощи в возможном продолжение столкновений с китайцами, вполне обоснованно пологая, что те не оставят их в покое. И зайсан Мёнге-Далай послал послом к нам своего сына Ольчея в сопровождение одного из воинов и уважаемого старейшины, а вдруг русские ему помогут.

Сказать, что я был озадачен, значит ничего не сказать. Воевать с целым Китаем, ничего себе перспектива. Послу урянхайцев я ничего не ответил, распорядился принять его радушно и послал за Ерофеем.

Капитан Пантелеев, пока я общался с послом, опросил наших разведчиков и ситуацию оценил по-другому.

— Григорий Иванович, в нашу долину с той стороны ведут по большому счету две дороги, — я кивнул, соглашаясь. — Одна из них трудно проходимая тропа. Тот же Ванча там в одиночку целую армию держать сможет. Вторая, это дорога, по которой дедушка Фома прошел, на ней тоже не разбежишься. Всё. Других путей нет. Большую армию китайцы сюда не пошлют. А две, три сотни уйдут не солоно хлебавши. Урянхайцы в крайнем случае отойдут на нашу территорию в долину Иджима и все. Зато у нас здесь союзник будет.

— А ты уверен, что от китайцев отобьемся?

— Уверен. Выше по Иджиму поставим острог, пушки расклепаем, там установим и острог непреступным будет. Это первое. Второе. Какие проблемы у наших друзей урянхайцев в отношениях с китайцами? — Ерофей задал вопрос и сам же на него начал отвечать. — Насколько я знаю, китайцам от местных нужен только дань или ясак и воины, если война. Кроме как с Россией им тут сейчас воевать не с кем, но войной пока не пахнет. Были джунгары, да сплыли. Поэтому у китайцев один интерес — ясак. И если они будут исправно его получать и мы не будем соваться к ним, то китайцы ни куда лезть не будут. А мы еще и поможем нашим друзьям ясак собрать. Менять можно и пушнину. Так что мое мнение такое, с местными надо дружить и потихоньку их под себя, мы тут главные.

Через пару часов мы как бы официально приняли Ольчея, сына зайсана Мёнге-Далай. Сначала наши три десятка гвардейцев в конном строю с двумя пушками лихо проехали перед нашим гостем. Ерофей решил показать гостю товар лицом, гвардейцев сумел максимально однообразно приодеть и вооружить, начистить пушки и не важно, что стрелять они не могут, пока не могут. Вид наших гвардейцев был в итоге очень бравый и на наших гостей они произвели нужное нам впечатление.

Переговоры с урянхайцами продлились до полуночи. В конечном итоге наши гости откровенно нам рассказали о своих проблемах. Урянхайский край или Тува, как стали называть этот край позднее, была окраиной Маньчжурской империи Цин, власть которой была установлена здесь в 1757 году после многолетних войн и восстаний. Маньчжурские власти провели административную реформу для эффективности управления пограничной территорией. Бывшие княжеские уделы были реорганизованы в военные единицы, которые по-монгольски назывались хошунами, которые управлялись монгольскими князьями — нойонами. Каждый хошун в свою очередь делился на сумоны. Каждый сумон должен был по первому требованию властей выставить кавалерийский эскадрон для манчжурской армии, сто пятьдесят всадников в полной боевой экипировке. Вот здесь-то собака и была зарыта.