Светлейший князь (СИ) - Шерр Михаил

Такой восторженной тирады я от капитана Пантелеева не ожидал. Но последующие слова Петра Сергеевича меня поразили, как говориться, в самое сердце.

— Силу и веру нам предавало то, что мы шли в Беловодье, это как бы земля обетованная. И по нашим молитвам Господь явил нам чудо, мы дошли и дошли все, — Петр Сергеевич посмотрел на отца Филарета, как бы ища у него подтверждения своих слов. Но отец Филарет лишь молча улыбнулся.

Несколько минут царила тишина, лагерь практически весь спал. Глядя на потрескивающие в нашем костре горящие поленья, я подумал о логическом продолжение слов Петра Сергеевича. Мы пришли в Беловодье, благословенную страну, где нет произвола властей, а люди живут мирно и счастливо, как в раю и где вера одна — христианская, православная. Внезапно я почувствовал взгляд иеромонаха, он смотрел на меня неулыбчиво и сурово. Я почувствовал, что он прочитал мою мысль как открытую книгу.

— Расскажи-ка нам Григорий Иванович, какие тут у нас расклады получаются, — прервал затянувшееся молчание Ерофей.

Я достал свою нарисованную карту-схему и лист с написанным накануне предполагаемым планом действий.

— Вот Енисей. ВотБольшой порог и наш путь. Это Мирский хребет. Здесь острог. Как его назовем? — обратился к Ерофею, резонно полагая, что это его пререготива.

— Мирский пойдет?

— Возражения господа есть? Тогда пойдет, — тут же на карте появилось новое название. Мы сейчас находимся тут на левом берегу. Это река Ус, это её долина. Она в длину верст семьдесят. Начинается она в этом месте, — я показал на карте точку, — тут река Иджим, спустившись с гор, делает поворот и идет вдоль Уса. А заканчивается вот здесь, где река Терешкина впадает в Ус.

Карту я нарисовал по памяти используя естественно все произведенные в пути измерения. Компас, секстант и хронометр позволили мне четко зафиксировать наш путь. Мне конечно пришлось немало потрудиться пока я освоил эту премудрость. Одно дело теория, другое практика.

— В долине Ус распадается на несколько рукавов, — все, что говорил, я показывал на карте. — Тут много островов, два самых больших я назвал Большой и Малый Рукавные. На правый берег мы уже наметили дорогу через острова. Для удобства поперек рукавов на бродах натянули проволоку, — Петр Сергеевич довольно улыбнулся.

— Село предлагаю начать строить на левом берегу Уса, — продолжил я. — Напротив брода заложить Соборную площадь, на ней храм и от него вдоль берега две улицы. Название предлагаю Усинск, — мое предложение было принято и на карте появилось еще одно название. — Кузницу и всякое такое расположить ниже по течению, там, где в Ус впадает река Терешкина и заканчивается долина.

— И это станет нашим заводом, — Петр Сергеевич вопросительно посмотрел на меня.

Я кивнул и закончил географический вопрос.

— По долине идет русская пограничная тропа. На ней надо будет поставить два острога, верхний где начинается долина и нижний, где она заканчивается.

Я сделал паузу, посмотрел еще раз на карту, не забыл ли что сказать. Вроде не забыл.

— А теперь господа о наших проблемах. Я тут кое-что начал писать, ожидая вас. Сейчас доложу, — с взял в руки написанный ночью лист. — И так, господа, через три месяца может прийти настоящая зима. Она здесь часто бывает очень суровой и бесснежной. Надеяться на русский авось смерти подобно. У нас две огромных проблемы: где нам банально зимой жить и что мы будем есть. Решение первой проблемы предложил Фома Васильевич, — затем я подробно рассказал про предложение дедушки Фомы и его воплощение в жизнь.

— То-то я смотрю, что за диковинная юрта стоит, — Петр Сергеевич показал на юрту конструкции Фомы Иванова. — Я её внимательно осмотрел и уверяю вас господа, использовать эту конструкцию вполне можно. Сколько таких основ соорудили?

— Думаю, когда придем в Усинск будет штук семьдесят. Больше пока не имеет смысла. Если с поездки Фомы Васильевича будет толк, еще поставим.

— Согласен, — Петр Сергеевич достал свои записи. — Войлоков у нас на пятьдесят семь юрт. Правильных основ юрт или как вы, Григорий Иванович, их назвали, каркасов, нам удалось сохранить четыре штуки. Один остался в остроге, второй пока поставили тут и еще два везем несобранных. Один из них давайте отдадим под храм, один войлок под госпиталь. И в наличие у нас пятьдесят четыре юрт для проживания. В крайнем случае будем размещаться в том, что есть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Предложение Петра Сергеевича возражений не вызвало. Во время его речи к нам присоединилась его супруга.

— Если возражений нет, то я продолжу, — я поставил галочку перед первым пунктом моего пункта. — Мы начали валить лес и готовить бревна, для строительства домов этот материал конечно не годится. Но из него можно будет построить простые клети три на три сажени. Потом использовать для каких-нибудь хозяйственных целей. Опять же дрова нужны. Основательные дома надо по-хорошемуначать строить не раньше, чем через год, по-хорошему вообще через два. Лес для этих целей начать готовить осенью и зимой.

Я сделал отметку на карте и надписал её.

— Ниже по течению мы решили создать завод. В первую очередь это кузнеца, — Петр Сергеевич кивнул соглашаясь. — А потом и все остальное. Плохо, что с нами сегодня нет Василия Ивановича, с ним бы все сейчас и обсудили.

— Утром они должны быть, — сказал капитан. — Им там делов оставалось на чуть-чуть, — глава кузнецовской фамилии с двумя сыновьями задержались в остроге, они заканчивали «оживление» одной из наших пушек.

— К утру, так к утру, без них дальше не тронемся. Анна Петровна, я слышал вы очень любите шить и достигли в этом больших успехов? — обратился я к госпоже Махановой.

— Любить, да люблю. А вот насчет успехов, не мне себя оценивать.

Неожиданно в разговор вступил отец Филарет.

— Мастерица вы, Анна Петровна, редкостная. Я хотел вас попросить кое-что сшить для храма.

— Вот видите Анна Петровна, отец Филарет подтверждает мою информацию. Поэтому я прошу вас, сударыня, возглавить важнейшее для нас дело— на этом моя напыщенная тирада была прервана самым наглым образом.

— Я думаю Анечка, их светлость желают поручить вам швейное дело, — Петр Сергеевич вопросительно посмотрел на меня, лукаво подмигнув при этом.

— Именно так. Люди у нас жутко пообносились. На некоторых просто без слез не глянешь. А у нас много хлопковых тканей, особенно бязи и бумазеи или бамбазеи. Не совсем понятно как она у китайцев оказалась, — я удивленно развел руками. — Её вроде в основном в Европе делают. Но это собственно не важно. Так вот надо до зимы народ приодеть. Причем господа, считаю нужным сделать революцию в женском гардеропе, — я замолчал, собираясь с духом, делать революции, даже положительные, дело не простое. — Зимы здесь суровые. Поэтому бабы и дети тоже должны ходить в исподнем. Для каждого человека надо сшить пару холодных подштанников из бязи. В холода еще дополнительно из бумазеи теплые. По возможности нашить новых рубах мужских и женских, порток. Отремонтировать зипуны, кафтаны и все остальное что есть. А ближе к осени посмотрим, как у нас обстоит дело с зимней одеждой.

Мое революционное предложение не вызвало ни каких возражений. Я несколько раз закидывал удочки и получается не зря.

— Каким-то образом надо будет и с обувью что-то делать, — добавил к сказанному Ерофей. — Когда шли мимо острога, я приметил что половина народа почти босяком. Здесь в Сибири в лаптях никто не ходит, только кожа да мех. Пошить ума большого не надо. Вот только наверное не с чего.

Из темноты неожиданно к нам вышел помощник отца Филарета. Увидев его иеромонах встал.

— По нашим молитвам Господь управит, Ерофей Кузьмич. Я вынужден вас покинуть.

Несколько минут после ухода отца Филарета мы молчали, почему-то совершенно не хотелось больше говорить.

— Давайте отдыхать, господа, — прервал молчание Ерофей. — Время уже позднее. Я пойду проверю караулы, что бы служба медом не казалось. Да расположусь со своими гвардейцами.

— Я собственно все что хотел, вам доложил. Поэтому предложение отдыхать поддерживаю.