Вечный Герой (сборник) - Майкл Муркок

Над кораблями вновь воцарилась тишина. Дымовая завеса над нами начала понемногу рассеиваться, показалось солнце, видимое пока не очень ясно.

Теперь, после захвата флагманского корабля, победа наша стала очевидной. Ясно было, что в плен не будет взят никто. На некотором расстоянии от нас один за другим вспыхивали уцелевшие элдренские корабли. Ни одному из них не удалось спастись, нигде на горизонте не видно было их прозрачных парусов. Многие наши суда тоже были разбиты, некоторые пожирало пламя. Сражение происходило на огромной территории, где вся поверхность моря была покрыта обломками судов и бесчисленными трупами — казалось, что оставшиеся на плаву корабли попали в плен, словно где-нибудь в Саргассовом море.

Мне и самому тоже казалось, что я стал пленником этого чудовищного побоища. Хотелось убраться отсюда как можно скорее. Трупный запах не давал дышать. Это был не тот бой, на который я рассчитывал. Это была не та слава, которую я надеялся заслужить.

На палубе снова появился Каторн, на его темнокожем лице было написано глубокое удовлетворение.

— А где же добыча? — спросил я. — Что это ты такой довольный?

Он вытер губы:

— Герцог Байнан взял с собой свою дочь.

— Она еще жива?

— Уже нет.

Меня передернуло.

Каторн озирался, вытянув шею.

— Так, хорошо. С этими мы покончили. Сейчас прикажу сжечь все оставшиеся корабли.

— По-моему, — сказал я, — это неразумно. Мы ведь могли бы воспользоваться их судами, чтобы заменить свои потопленные.

— Воспользоваться их проклятыми колдовскими кораблями? Ну уж нет, никогда! — Он весь перекосился, сплюнул и, перегнувшись через перила, крикнул матросам, остававшимся на пришвартованном к нашему элдренском судне, чтобы возвращались.

Я неохотно перелез через борт, оглядываясь на все еще лежавший на палубе труп преданного герцога Байнана, из хрупкой шеи которого прямо в небо торчала тяжелая арбалетная стрела.

Потом я велел команде освободить те абордажные крючья, которые можно, а с остальных срезать веревки.

Навстречу мне с ласковой улыбкой устремился король Ригенос. В последнем сражении сам он никакого участия не принимал.

— Ты отлично сражался, Эрекозе! А знаешь, ты, по-моему, мог бы и в одиночку захватить этот корабль.

— Мог бы, — сказал я. — Я мог бы один и весь их флот захватить…

Он весело рассмеялся:

— А ты уверен в себе! Надо же, целый флот!

— Да, целый флот. Была такая возможность.

— Что ты хочешь этим сказать? — нахмурился он.

— Если бы мне позволили сразиться с герцогом Байнаном — как то им было предложено, — можно было бы спасти много жизней и много кораблей. Наших жизней. И наших кораблей.

— Неужели же ты ему поверил? Элдрены вечно стараются использовать какую-нибудь хитрость. Нет никакого сомнения, что если бы ты тогда принял его предложение и перешел к нему на корабль, то тут же оказался бы отрезанным от нас градом стрел. Поверь мне, Эрекозе, нельзя допускать, чтобы элдрены провели тебя так, как некогда — наших предков! Из-за их обмана мы и страдаем теперь.

— Может быть, вы и правы, ваше величество, — пожал я плечами.

— Конечно же, я прав! — Король обернулся и крикнул команде: — Эй, поджечь эти проклятые корабли! Сжечь дотла! Да поторапливайтесь, лентяи!

Ох, и замечательное же настроение было у него, у нашего короля Ригеноса. Просто замечательное!

В наиболее важные и уязвимые части корабля быстро насовали какие-то белые легко воспламеняющиеся волокна вроде пакли, и я видел, как с нашего борта туда полетели подожженные стрелы.

Хрупкое судно вспыхнуло почти сразу. Загорелись трупы на нем, и жирный вонючий дым клубами повалил в небеса. Корабль элдренов относило течением, его серебристые пушки торчали, как вытянутые шеи мертвых животных; прозрачные, изодранные в клочья паруса вспыхивали и, точно шелуха, хлопьями падали на уже охваченную огнем палубу. Внезапно корабль в последний раз страшно содрогнулся, словно расставаясь с жизнью.

— А ну-ка угостите его парочкой ядер пониже ватерлинии, — крикнул Каторн артиллеристам. — Чтобы убедиться, что эта проклятая посудина затонула раз и навсегда.

Наша чудовищная пушка рявкнула разок-другой, и мощные ядра прошили флагманский корабль элдренов, круша легкую крепкую обшивку.

Корабль захлебывался, но все еще старался держаться гордо. Он почти остановился — вода настолько залила его, что течение уже не могло сдвинуть его с места. И вдруг как-то сразу он скрылся под водой, и на поверхности не осталось ничего.

Я подумал о герцоге Байнане. И о его дочери.

И в какой-то степени позавидовал им теперь. Они познают вечный покой, в то время как я, по всей видимости, не буду иметь иной судьбы, кроме вечного боя.

Наши суда вновь начинали собираться вокруг флагманского.

Мы потеряли тридцать восемь больших боевых кораблей и сто десять различных мелких судов.

Зато от флота элдренов не осталось ничего.

Ничего, кроме отдельных горящих обломков, которые мы так и бросили там, взяв курс на Пафанаал. Мы шли туда, упоенные победой, горя жаждой очередного сражения.

Глава XIII

Пафанаал

В течение всего плавания до Пафанаала я избегал их обоих — и короля, и Каторна. Может быть, они были и правы и элдренам доверять было нельзя. Но разве нельзя было хоть раз попробовать?

Вечером второго дня после великой битвы с элдренами меня навестил граф Ролдеро.

— Ты дрался отлично! — заявил он. — И план твой оказался превосходным. И я слышал, что в рукопашной ты тоже был весьма на высоте. — Он с притворным страхом огляделся и, кривляясь, прошептал, показывая пальцем куда-то в потолок каюты: — Но я знаю, что Ригенос вроде бы решил не подвергать свою королевскую особу излишнему риску, пока у нас, простых воинов, хватает мужества.

— Ну, — сказал я, — с Ригеносом все ясно. Не забывай, что он все-таки участвовал в походе. Хотя спокойно мог бы остаться в столице. Собственно, мы все так и думали, что он останется. А вот слышал ли ты о том, какое приказание он отдал во время перемирия? Насчет командующего элдренским флотом?

— Это чтобы Каторн его пристрелил, верно? — фыркнул Ролдеро.

— Да.

— Что ж… — Ролдеро ухмыльнулся. — Если ты согласишься, что Ригенос — трус, я соглашусь, что он предатель! — Он захохотал утробным смехом. — По справедливости, а?

Я тоже не мог сдержать улыбку. Но чуть позже очень серьезно спросил его:

— А сам бы ты так поступил, Ролдеро?

— Я? Да, наверное. Война все-таки…