Хозяйка неблагого двора - Юлия Яр

с ними.

Я кивнула, но тут же скисла. Женская половина населения уже помылась. Если я сейчас начну вести беседы, то в баню зайдут мужчины, а я упущу возможность нормально помыться, которая не известно когда представится вновь. Видя мою скорбную физиономию, друг похлопал меня по плечу и великодушно предложил:

– Иди мойся, мы со Шнырем тут сами управимся.

– Правда? – бросать друзей мне не очень хотелось, но ходить грязной хотелось еще меньше.

– Да, иди, – махнул Крис и направился к стайке щебечущих женщин.

Облегченно вздохнув, я вошла в баню. Раздеваясь в небольшом предбаннике, про себя отметила, что здесь, почему-то, несравнимо чище, чем в основном здании и даже на кухне. Хотя по логике вещей должно было быть как раз наоборот. Завернувшись в простыню, я вошла в парилку. В лицо тут же пыхнуло приятным жаром, обволакивающим с головы до ног.

В углу сложена небольшая каменка, возле которой стоял глубокий медный таз с запаренными дубовыми и пихтовыми вениками. На бревенчатых стенах виднелась въевшаяся копоть, которая добавляла в сухой горячий воздух приятный аромат дымка. Скинув простыню, аккуратно расстелила ее и приготовилась блаженно растянуться на лежанке.

– У-у-у-х, кака деваха! – послышалось откуда-то сбоку.

Я прямо подскочила на месте от испуга и тут же замоталась обратно в простыню. А из-под лавки в дальнем углу вылез косматый сморщенный аки мухомор старичок, в видавших виды семейных труселях, держащихся на одном честном слове.

– Ты еще кто? – зашипела я и зачем-то ткнула пальцем в спутанную колтунами седую бороду.

Старикашка плюнул на ладони и, старательно пригладив свои торчащие три волосинки посредине лысины, деловито представился:

– Дык, Макасий я, банник тутошной, – и сальным голосом добавил, – айда, красапета, в парную! Я тебя, ух, как попарю!

Тут он с неожиданным для пожилого человека проворством подскочил и ущипнул меня за мягкое место. Это стало последней каплей, сорвавшей мои и без того растрепанные нервы со слабенького предохранителя. Скопившаяся усталость последних дней, не выплеснутая злость на Рэда, полупустой желудок и в конце концов невозможность даже помыться по-человечески, все это заклокотало с новой силой и во мне поднялась огромная волна праведного гнева, готовая сметать все на своем пути.

– Я сейчас сама тебя попарю! Хватай портки и держи крепче! – грозно воскликнула и, схватив пихтовый веник, принялась хлестать верткого старикашку по костлявым бокам.

Началась ожесточенная погоня, представляющая из себя бег с препятствиями, сопровождаемый свистом рассекающего воздух веника и старческими айканьями. В сто пятый раз пробегая по парилке туда-сюда, в попытках уклониться от моих нападений, Макасий споткнулся о чан с прохладной водой. Она тут же выплеснулась на раскаленную каменку и баню заволокло густым паром с приятным ароматом дуба и пихты. Я скакала по бане, размахивая веником на все лады, как ветряная мельница.

– Ах! Ух! – раздавалось то тут, то там, когда мои хаотичные удары достигали цели.

Минут через десять этой бешеной гонки дед запросил пощады. Учитывая, что и я, не привыкшая к высоким температурам, порядком выдохлась, то с легкостью пошла на мировую. А еще через пару минут мы с Макасием уже сидели за столом и пили травяной чай, заедая его творожными ватрушками и клюквенным вареньем.

– Д-а-а-а-а, давненько меня так хорошо не парили, – восхищенно протянул старичок, – аж кости ломить перестало.

– На здоровье, – благодушно отозвалась я, уплетая булочку, – а откуда такая вкуснотища? Неужто сам готовил?

– Да ты чего, нет, конечно, – возмутился банник, словно я сказала что-то оскорбительное, – Гертруда готовила.

– Кто это? – меня одолело ведьмино любопытство.

– Как это кто? – изумился старик, – стыдно, барышня, хозяйку свою не знать!

Теперь пришла моя очередь удивляться. Кто же знал, что у женщины с такой смешной фамилией может быть такое изысканное имя.

– Подожди-ка, – осенило меня, – то есть нас она горелыми сосисками потчует, а тебе булочки с вареньем печет?!

И где в этом мире справедливость, я вас спрашиваю? Мы живем впроголодь, пока нахальный банник тут жирует! Но сил и вредности ссориться с духом заново у меня уже не осталось, поэтому я просто поинтересовалась:

– И давно ты тут с ней живешь?

– Я не с ней, я с баней, – уточнил Макасий, – давно, лет ужо сто, почитай.

И тут мне пришла в голову идея. Раз он тут так давно живет, почему-бы не расспросить старика о пещерах и таинственной ведьме, поселившейся в лесу. Однако, к моему огромному разочарованию, банник ничего толком не знал.

– Я же в бане постоянно сижу, никуда не вылезаю, – пояснил он, – о том, что там за забором происходит только со слов узнаю. Как придет кто ко мне попариться, да сам расскажет. Знаю, что завелась ведьма какая-то, а уж в глаза не видел никогда.

– А кто говорил? – деловито уточнила я.

– Да поди упомни, – отмахнулся старый, – бабы приходят трещат как сороки без умолку, аж голова пухнет.

– А мужики? – усмехнулась я.

– А мужиков я не парю, – отрезал Макасий, – чего я там у них не видел? Одного только Кондраша, разве что. Да и тот, давно не приходил. Уж не помер ли, старый?

– Хм, женщин, значит, парить интереснее? – насупилась я.

– А то! – оживился банник, – сорочки как снимут, волосы свои распустят! Красотища! Любо-дорого посмотреть!

– Стой, а не тот ли ты Макась, который к Айре Телп сватался? – догадалась я.

– Точно, было дело, сватался, – не стал отпираться банник, – Ох, у нее коса была! Твоя-то вон какая толстая, так у нее еще толще! Аж по земле волочилась!

– Неужели? – изумилась я.

– А чернющая была! Как сажа! – продолжал восхищаться старик, – А уж, как в баню ее омывать принесли, я из-за каменки выглянул, а она вся белая лежит, точно в саване! И волосы белые…

– А Неп? Парень, с которым ее хоронили, он тоже белый был? – допытывалась я у Макасия.

– Как снег, – подтвердил тот.

– Хм, интересно, – пробормотала я и сгребая булочки с тарелки, торопливо засобиралась, – спасибо за беседу. Извини, булочки возьму с собой, у меня еще два голодных рта и один ткач-самоучка есть!

Наскоро ополоснувшись в углу за простыней, я попрощалась с банником и вышла на улицу. Во дворе никого не оказалось, но со стороны ворот отчетливо слышались крики.

Выйдя со двора, я заметила у небольшого оврага напротив небольшую толпу мужчин, которые смотрели вниз и что-то живо обсуждали. Тут откуда-то снизу выскочил встревоженный Крис и увидев меня, позвал:

– Кира! Скорее!! Сюда!!!

Я кинулась к другу. Он тут же схватил меня и потянул за собой, указывая на заросли крапивы на дне оврага, у которых стояли несколько женщин и лупили по