Миф о 1648 годе: класс, геополитика и создание современных международных отношений - Бенно Тешке

XV столетия) по-прежнему подрывали представление об исключительной территориальности, их значение начало уменьшаться по мере того, как феодальные службы заменялись структурой налогов/ должностей, присущей более централизованным государствам. Это означало возникновение феодальной неисключительной территориальной анархии в Позднем Средневековье. Следует подчеркнуть неисключительность территориальности этой формы, поскольку землевладельцы обладали значительной политической властью над своими крестьянами; появляющиеся города, основанные на городском законе, освобождали самих себя от контроля сеньоров; а реформированный институт папства, пользуясь транснациональным каноническим законом, начал заявлять свои претензии на власть.

В общем, поместная сеньория в соединении с королевским баналитетом поддерживали раннесредневековое формирование империи, которое длилось, пока франки продолжали покорять окружающие их племена. Ее структурирующим принципом была условная иерархия (внутренняя условная иерархия, внешняя ограниченная гегемония). Далее – расцвет «феодальной анархии» был связан со строго персонализированным баналитетом. Персонализированная анархия выдвинула на передний план внутренне неустойчивый базис формирования феодального государства в локализованных условиях присвоения (внутренняя иерархия, внешняя персонализированная анархия). Наконец, разделение баналитета и землевладения позволило публичной власти снова закрепиться. Не-исключительная территориальная анархия возникла между элементами системы феодального государства (внутренняя условная иерархия, внешняя гетерономная анархия).

6. Заключение: геополитические системы как социальные системы

Эта глава началась с того предположения, что характер международных систем отражает природу их конститутивных единиц, которые сами определяются особыми отношениями общественной собственности. В средневековом геополитическом порядке отсутствовало различение как внутреннего/международного, так и экономического/политического. Такое двойное отсутствие можно объяснить на основе особых отношений эксплуатации, существовавших между сеньорами и крестьянами. Институтом этих отношений стала сеньория – конститутивная единица феодального порядка, обеспечивающая политический доступ к продуктам крестьянского труда. Реагируя на коллективное крестьянское сопротивление и на потребность во внешних завоеваниях и внешней защите, сеньоры организовались в «государство ассоциированных лиц». «Государство» гарантировало сохранение собственности и жизни сеньоров. Феодальное воспроизводство следовало логике политического накопления, являясь одновременно «экономическим» (в отношении сеньор— крестьяне) и политическим (в отношении сеньор – сеньор) процессами. Однако связь между индивидуальным присвоением знати и правом на сопротивление, зафиксированным в благородном праве на ношение оружия, исключало государственную монополию на средства насилия. Поэтому отношения между сеньорами были по определению и не «международными» (то есть не анархичными), и не внутренними (то есть не иерархичными). «Суверенитет» был разделен между сеньорами, занятыми политическим присвоением.

Теория общественных отношений собственности не только подтверждает общее возражение неореализму, не сумевшему выделить генеративную грамматику и трансформативную логику, но и ставит под вопрос именно ту посылку, что в средневековой Европе существовал явный международный уровень, теорию которого можно построить, абстрагируясь от логики воспроизводства феодального общества. Государство и рынок, внутреннее и международное еще не были обособлены в качестве отдельных сфер. Как же тогда возникло это двойное различие – между внутренним и международным и между экономическим и политическим? Differentia specificaевропейского опыта состоит именно в образовании множества государств. Тогда первостепенный вопрос – как в Европе образовались именно множество политических сообществ? Чтобы ответить на него, мы должны обратиться к логике, скрывающейся за разложением последней пан-европейской империи – Империи Каролингов. Я предполагаю, что формирование множества государств, в ходе которого складывалось различие между внутренним и международным, и капитализм, приводящий к различию политического и экономического, не были в географическом и хронологическом отношении процессами, определившими друг друга. Сначала произошло образование множества государств.

III. Формирование многоакторной Европы в Средневековье

Феодальный способ производства, по своему характеру «донациональный», объективно подготовил возможность многонациональной государственной системы в эпоху, последовавшую на переходе к капитализму.

Андерсон. 2010. С. 381

1. Введение: от иерархии к анархии

В Х в. европейский геополитический порядок сместился от имперской иерархии к феодальной анархии, а затем – и к анархии королевской. Это смещение является синонимом перехода от Раннего к Высокому Средневековью. Ход этих трансформаций в системе-структуре может быть разделен на четыре главные фазы. Распад Каролингской империи в IX в. (1) привел к развитию крайне фрагментированного в политическом отношении режима баналитета в период кризиса начала тысячелетия (2). Эта новая конфигурация собственности обусловила массовую четырехстороннюю геополитическую экспансию XII в., которая привела к распространению феодальных отношений эксплуатации на европейской периферии (3). В последовавшие за кризисом столетия режим баналитета сам был трансформирован в результате нового регионального упрочения публичной власти феодальных королей (4). Результатом стала анархическая система, составленная из множества феодальных королевств, которые уже не были географически ограничены старым каролингским центром, покрывая весь европейский континент и образуя систему феодальных «государств». Эти политические образования были организованы межличностными связями и неисключительной территориальной юрисдикцией. Они были характерными для европейского геополитического порядка вплоть до кризиса XIV в. и заложили основу европейской системы государств, которая была закреплена в ранненововременной период в виде политического плюриверсума. Поэтому начала многоакторной Европы следует искать в классовых конфликтах, разразившихся около 1000 г.

Каролингская империя была последним политическим сообществом, которому удалось успешно реализовать властные претензии на территории всей романской Европы. Хотя арабская Испания, Британские острова, Скандинавия и Восточная Европа оставались вне сферы ее влияния, государство франков удерживало земли Восточной и Центральной Европы под контролем единой политической власти. Себя оно рассматривало в качестве законного правопреемника Рима, объединяя религиозное и политическое могущество в теократической концепции имперской власти. Процесс разложения империи и последующего укрепления политической власти в множественных и преобразованных формах оказывается для теории МО весьма сложной задачей, которая требует расшифровки его причин, оснований, хронологии, формы, динамики и последствий.

В теоретическом отношении, полицентричный характер нововременной системы государств невозможно постулировать в качестве трансисторической данности, как могли бы предположить неореалисты. Также его невозможно тавтологически вывести из международной конкуренции как таковой. Нельзя объяснить его и как результат цепочки международных мирных договоренностей или изменений в коллективной идентичности политических сообществ, как предполагает конструктивизм. Также не получается дедуцировать его из «логики капитала», вопреки заявлениям некоторых марксистов. Чтобы показать, что основание многоакторной Европы уже было заложено в период между IX и XI вв., эта глава, построенная на теории общественных отношений собственности, должна углубиться в природу Каролингской империи и в причины ее распада. Именно в начале тысячелетия по центральным районам Империи франков распространяется новая форма сеньории. Пришедшая с ней новая схема общественных отношений оказалась решающей для долгосрочного общественного и политического развития Европы. В результате «феодальной революции» был учрежден новый способ политического господства и экономической эксплуатации, повлекший серию тесно связанных инноваций. В социальном отношении она изменила статус непосредственных производителей – из рабов и свободных крестьян они перешли в положение крепостных или сервов. В политическом отношении она повлекла затяжной кризис публичного правления, приведший к феодализации политической власти. В военном отношении она подтолкнула к внутренней дифференциации