Стареть не обязательно! Будь вечно молодым, или Сделай для этого всё возможное - Билл Гиффорд

Самый захватывающий момент в моем обследовании по программе BLSA, но также и самый волнительный, наступил на второй день моего пребывания в больнице, когда меня уложили на кушетку в затемненном кабинете и врач намылил мне грудь зеленоватым гелем. Затем он прижал холодный металлический наконечник ультразвукового датчика к моей груди и повернул ко мне экран. На нем высветилось призрачное зеленое изображение моего бьющегося сердца, которого я никогда не видел. Оно выглядело странно, его клапаны пульсировали и раскачивались в замысловатом танце, словно какое-то морское животное в темных океанских глубинах.

Это было вдвойне странно, потому что аппарат УЗИ показывал только кусочек моего сердца, будто светил в темную подвод­ную пещеру узким лучом фонаря. Мы с врачом молча наблюдали за тем, как бьется мое сердце, как трепещут и колышутся клапаны, прежде чем открыться и позволить крови наполнить сердечные камеры. Было удивительно смотреть на одну-единственную мышцу, от которой зависела вся моя жизнь.

Мы наблюдали за эластичностью в действии: сердечная мышца должна быть настолько сильной, чтобы суметь протолкнуть кровь по 100 000 км (!) кровеносных сосудов в типичном человеческом теле, сжимаясь и расширяясь до 180 раз в минуту при интенсивной физической нагрузке. Сами артерии тоже должны оставаться достаточно гибкими, чтобы справиться с мощным потоком крови — подобно тому, как садовый резиновый шланг должен выдерживать сильный напор воды. Но с возрастом наши сосуды и сердце теряют прежнюю эластичность. И это происходит не только из-за атеросклероза, но и вследствие запрограммированного в нас процесса старения64, которому подвержено все наше тело — точно так же, как топливный насос в вашем старом автомобиле со временем изнашивается и нуждается в замене. Наш насос имеет ограниченный срок эксплуатации. Он попросту не рассчитан на такую длительную работу.

Как и старый топливный насос, с возрастом наше сердце справляется со своей работой все хуже и хуже. Несмотря на то что час­тота сердечных сокращений в состоянии покоя меняется незначительно (за исключением состояния покоя после тренировки на выносливость), максимальная частота сердечных сокращений с возрастом снижается почти по прямой линии. Так же как и показатель VO2 max, как я узнал в ходе обследования BLSA. Сердечная мышца ослабевает и не может вытолкнуть за одно сокращение столько же крови, как раньше. Хотя этот чудесный маленький механизм работает намного дольше, чем любая деталь в самом дорогом автомобиле, он не вечен. Вот почему самым главным, самым серьезным и самым неумолимым фактором риска в развитии сердечных заболеваний является сам возраст.

Время от времени врач переставал водить датчиком по моей груди, останавливался и нажимал на компьютере кнопку, чтобы сделать снимок некоторых частей моего сердца. Он делал какие-то измерения, обратив особое внимание на левый желудочек — одну из частей «насоса», которая первой демонстрирует признаки старения. В результате миллионов сокращений сердечная мышца утолщается и расширяется, что на первый взгляд может показаться хорошей новостью. Чем больше и сильнее сердце, тем лучше оно перекачивает кровь, верно?

Неверно. На самом деле увеличенный левый желудочек — это классический симптом кардиологических заболеваний и высокого артериального давления. Поскольку насосу приходится работать все интенсивнее, чтобы протолкнуть кровь по теряющей эластичность кровеносной системе, его мышца накачивается все больше и больше, увеличивается в размерах — но при этом становится гораздо менее эффективной. С Тео случилось именно это. Он только внешне казался здоровым, благодаря тому, что всю свою собачью жизнь находился в хорошей спортивной форме. Но внутри него скрывалась огромная опухоль. Помните: старение скрывается в наших телах.

Многолетние аэробные и/или силовые тренировки могут снижать риск развития гипертрофии сердца, хотя начинать такие тренировки во второй половине жизни далеко не так эффективно. Если не принимать никаких мер, увеличенное сердце может привести к развитию сердечной недостаточности, которая является одной из причин, почему у пожилых людей «кончается бензин», как выражается Луиджи Ферруччи. Вот что говорит Ричард Ли, кардиолог и исследователь стволовых клеток из Гарвардского университета: «Природу, вероятно, куда больше заботит потеря волос в 40 лет, чем сердечная недостаточность в 80, — но сегодня наши больницы заполнены 80-летними людьми, которые хотят вылечить свою сердечную недостаточность».

Что можно сделать? Исследования показали, что одна из действенных мер профилактики — контролировать свое артериальное давление при помощи лекарственных препаратов или без них. Данные программы BLSA также свидетельствуют о том, что отложение жира в абдоминальной области (пивной живот) также может являться причиной или способствующим фактором, провоцирующим проблемы с желудочками сердца. Следовательно, избавиться от этого жира — полезный шаг, о котором мы подробнее поговорим в следующих нескольких главах. Но все эти меры оказывают ограниченный эффект. Что бы мы ни делали, наше сердце не предназначено работать вечно, как и детали автомобиля.

Не предназначены для этого и наши артерии. Врач переместил ультразвуковой датчик на мою шею и начал рисовать им небольшие круги. Так он измерял «толщину интимно-меди­ального слоя», или, попросту говоря, толщину стенок моей сонной артерии. С возрастом стенки сонной артерии склонны утолщаться и терять свою эластичность, что приводит к повышенному артериальному давлению и развитию гипертрофии сердца. Доктор Лейбовитц также обследовал мои стенки сонной артерии и хотя не обнаружил никаких бляшек, пришел к выводу, что мой «артериальный возраст» составляет 59 лет, что меня шокировало.

Данные, собранные программой BLSA, убедительно доказали, что главным фактором риска в развитии болезней сердца и сердечной недостаточности является биологический процесс старения — наша сердечная мышца и стенки наших артерий претерпевают естественные неблагоприятные изменения, что делает нас более подверженными атеро- и артериосклерозу. Процессы внутри самих наших клеток меняются таким образом, что в них начинает образовываться разного рода мусор наподобие кросс-сшитых белков, а также отложения кальция и коллагена.

На самом деле нам необходимы кальций и коллаген — но только в костях и коже, а никак не в сердце, поскольку они делают сердечную мышцу твердой и неэластичной и причиняют массу другого вреда. И, кажется, нет никакого способа этого избежать: чем дольше мы живем, тем больше подобного мусора накапливается в нашей самой важной мышце. Хуже того, эта мышца фактически не регенерируется, поскольку большинство клеток сердечной мышцы не делится в течение жизни. (Как и нейроны, другой важнейший вид клеток в нашем организме.) И хотя сегодня мы научились продлевать нашу жизнь за пределы традиционного первого инфаркта в 50–60 лет, мы не научились омолаживать наши сердца.

«Вы просто не проедете на стареньком "пинто" 400 000 миль, — говорит Ричард Ли из Гарвардского университета. — Это можно сделать на новом "вольво" или "субару", но не на "пинто". А наше сердце во второй половине жизни напоминает именно старенький маломощный "пинто"».

Следовательно, вопрос в том, можно ли сменить старенький «пинто» на новый «вольво»?

Глава 7. ЛЫСИНА КАК СИМВОЛ СТАРЕНИЯ

Разве у вас не слезятся глаза? Не сухие ладони? Не желтое лицо? Не седая борода? Не опавшие икры и не разбухший живот? Разве у вас не сиплый голос, не короткое дыхание, не двойной подбородок и не половинный ум? Все в вас одряхлело от старости, а вы еще смеете называть себя молодым?

Уильям Шекспир[30]

Каким-то образом мне удалось покинуть госпиталь Харбор в Балтиморе, не заполнив своими отходами дамскую шляпку а-ля «Аббатство Даунтон» и на три ближайших года лишив исследователей уникальной возможности проанализировать мой микробиом. Но специалисты BLSA проигнорировали один биомаркер старения, который в моем случае прямо-таки бросался в глаза, — мои волосы. Точнее, их отсутствие. Один из моих самых нелюбимых моментов в жизни — когда мой прилежный парикмахер протягивает мне зеркало и предлагает посмотреть, «хорошо ли подстрижен затылок», а я вынужден взирать на свою расползающуюся по макушке лысину, которую один лос-анджелесский комик назвал «ермолкой телесного цвета».

Я не мог выкинуть из головы мысли о своей «ермолке телесного цвета», когда в начале этого лета ехал на встречу выпускников. Меня влекло туда не только чисто человеческое, но и научное любопытство: мне хотелось посмотреть, насколько постарели мои бывшие прыщавые однокурсники.

В этот июньский выходной день несколько сотен бывших студентов собрались в студенческом городке Йе-Олд-Колледж-Грин, чтобы заново познакомиться друг с другом. Мы бродили по памятным местам, заходили в спальни в наших старых общежитиях, сожалели о том, как сильно постарели наши любимые преподаватели, — и ловили на себе взгляды нынешних студентов, которые, вероятно, думали то же самое о нас. Вечером мы сидели под белыми тентами, медленно потягивали (а не выпивали залпом, как раньше) добротное местное пиво и пытались поддерживать разговор с людьми, которых не видели несколько десятков лет. И у всех в глазах читался негласный вопрос: что, черт возьми, стало с твоими волосами?