Моя желанная западня - Надежда Анатольевна Черкасова

Это объективный закон психологии. А обижаться на него, как вы сами понимаете, не совсем разумно. Согласны?

Софья промолчала.

– Так вот, отвечаю на ваши незаданные вопросы: Юрий в это время еще не вернулся с работы; Олюшка с Машенькой были у себя дома, в Энске; я – здесь, в Сосенках. Так что алиби у нас нет. Правда, я говорю только о себе и дочери. Но подозреваю, что истинный преступник непременно позаботился о том, чтобы алиби не было и у Юрия, не зря же он его подставляет. Уверен: у Кротова и Липатова на момент совершения преступления алиби найдутся. Хоть моя дочь и против того, чтобы я помогал вам, можете на меня рассчитывать. Это будет как-то не по-джентльменски, если я отойду в сторонку и примусь наблюдать, как такая милая, интересная барышня пытается одна, без мужской поддержки справиться с опасным делом. Так что, надумаете – я к вашим услугам. Или вы меня – исключительно по причине отсутствия алиби – уже занесли в списки подозреваемых под первым номером?

– Вы слишком много о себе воображаете. Вы у меня только номер пятый.

– Вот и славно. Значит, в первую десятку все же попал.

– А чего вы радуетесь? Неужели в подозреваемых ходить так весело?

– Почему бы и не походить какое-то время, если это единственная возможность увидеть вас снова.

Всю обратную дорогу Софья видела перед собой улыбающиеся глаза Северова, в ушах чудной мелодией звучали слова: «милая интересная барышня», «я таких раньше не встречал», «к вашим услугам».

Вожак ревниво наблюдал за хозяйкой, понимая, что такой, как прежде, он ее не увидит больше никогда. Она, видимо, заболела какой-то неизвестной болезнью и теперь себе вряд ли принадлежит. А уж Вожаку и подавно.

Подъезжая к городу, Софья свернула на обочину и остановилась.

Нет, это просто какое-то безумие: что она творит?! Произошло убийство молодой женщины, а у нее одна любовь в голове. Выходит, сыщик не имеет права на самое главное на свете чувство? Это кто так сказал? Никто! Значит, имеет. Только не станет в одну кучу сваливать: любовь – сама по себе, а расследование преступления должно продолжаться своим ходом, несмотря ни на что.

Софья завела машину и, кое-как развернувшись на неширокой дороге с двумя жирными сплошными полосами посередине, отправилась снова в Сосенки.

Не доезжая метров ста до дома Северова, притормозила возле небольшого магазинчика и принялась ждать предполагаемых свидетелей.

Однако те немногочисленные деревенские, что выходили с покупками, вряд ли могли быть источниками информации, так как все как один направлялись в обратную от дома Северова сторону. Тут хоть до посинения торчи, толка не будет.

Пересилив сомнения – уж так не хотелось выставляться перед понравившимся ей мужчиной любопытствующей особой, собирающей о нем сплетни, – решила прямо обратиться к соседям Северова.

Выбрала тех, что слева, чтобы не проходить мимо дома потенциального кавалера.

Оставив Вожака у машины, Софья направилась к довольно крепенькой старушке, сидящей на завалинке возле калитки и с интересом наблюдающей за жизнью улицы. Поздоровавшись, присела рядышком и открыла было рот, чтобы задать свой первый вопрос, как услышала:

– А ты зачем вернулась-то – никак забыла чего? – Старушка сощурила на Софью хитрый глаз и закивала: – Вижу, забыла. Вот тебе и молодежь: память-то тоже никудышная. Ты кто такая – из СОБЕСа, что ли? Непохоже. Да и знаю я их всех. И не знакомая соседа. Тоже бы знала, если бы у Мишани кто завелся. Тогда кто ты и чего ищешь? Из полиции, что ли? Так они вчерась целый день здесь проторчали.

– Вы знаете, что произошло?

– А то! Да вся деревня уже в курсе. Полиция кого только ни расспрашивала. Меня тоже, – погордилась старушка. – И я рассказала им все. Но они власть, а ты-то кто такая?

– Я частный сыщик, – призналась Софья и показала удостоверение.

– Не может быть! Разве баба может быть сыщиком? Ну ладно в полиции с бумажками, но сыщиком…

– Эта баба перед вами.

– Ну и дела! – Старушка даже щуриться перестала, разглядывая Софью широко раскрытыми голубыми глазками, словно какую диковинку. – Что с тобой поделаешь, тогда спрашивай. Расскажу, что вспомню.

– Меня интересует прошлая неделя, с третье на четвертое июня. То есть с пятницы на субботу, с двенадцати до часу ночи. Вы возле дома Северова никого не видели? Может, кто крутился?

– Да зачем кому-то тут по ночам крутиться?

– Могли что-нибудь подбросить, – теряла терпение Софья, чувствуя, как потихоньку наливается злобой к этой въедливой старушонке. Она терпеть не могла, когда отвечают вопросом на вопрос, и уже представляла, как соседка передает их разговор Северову. Что он подумает о Софье? Да какая теперь разница!

– Если бы подбросили, Мишаня бы уже давно нашел. Он глазастый: все видит, все знает. Хоть иногда и придуривается незнающим. Потому как легче прожить, когда в чужие дела нос не суешь, иначе оторвут ненароком. А той ночью я ничего не видела, спала крепким сном. Так и сказала полиции.

Софья поднялась. Старушка тоже вскочила, засуетилась:

– Никак уходить надумала? А я тебя чайком побаловать собралась. Пойдем, у меня варенье клубничное – ты никогда такого не пробовала. Ну же! Уважь старушку-то. Может, я еще что припомню. Пойдем-пойдем, не сомневайся, – махнула она рукой, зовя за собой, и засеменила к калитке, не оглядываясь, словно знала, что Софья теперь последует за ней как привязанная.

«Ну и хитрющая ты, бабулька! Хорошо, будь по-твоему», – подумала Софья и поплелась за старушкой.

Через пять минут они уже пили мятный чай с сухариками и наивкуснейшим клубничным вареньем. Софья оглядывала небогатые хоромы и почти не слушала хозяйку, думая о своем.

Неужели ей хочется проверить наличие или отсутствие алиби Северова лишь потому, что она – а это уже очевидно, так как подобного с ней не приключалось уже давно, – влюбилась?

А если Софья ошибается? Если бы! Сердце-то так и тает от одной лишь мысли, что на свете есть он! Софья даже глаза закрыла на мгновение, чтобы остановить головокружение.

– Так вот, – продолжала старушка свою историю. – Дом-то его не вровень с моим, а немного поодаль, в глубине участка, и окна в мой сад выходят. Так что по вечерам такая красотища, хоть всю ночь гуляй: светло как днем. Он-то, когда дома, так поздно ложится. И как света не жаль, ведь это же деньги! Да что ему деньги, он мужик справный. И чего, спрашивается, в бобылях ходить? Давно бы уж женился… Слушай, а ты бы ему могла понравиться. И красивая, и умная. А он ни за что с