Дикая магия - Джуд Фишер

Виралай ненавидел эту тоскливую картину; возненавидел, как только его водворили сюда. Она слишком напоминала ему Святилище с его ледяными утесами и замерзшими пейзажами, где господствовали разные оттенки серого. Человек более романтического склада или же тот, кто много путешествовал и имел возможность сравнивать, разглядел бы в необычной палитре Святилища нежнейшие оттенки голубого, зеленого и фиолетового, но Виралай в своей жизни не знал ничего, кроме ледяного ада Мастера, и ненавидел его от всего сердца, а потому не находил ничего поэтического и в том, что окружало его сегодня.

Далеко внизу огромная волна с ревом и грохотом разбилась о зубчатые скалы под стенами замка, подняв невероятных размеров белый фонтан. Хлопья пены взлетели во влажный воздух.

Виралай поежился — инстинктивная реакция на дурные воспоминания и промозглую сырость, но когда волосы у него на затылке стали дыбом, он понял, что причина более существенна. Бете вернулась.

После того странного видения, которое посетило Виралая в Сэре, он стал вести себя с кошкой осторожно. Он быстро повернулся к ней, взволнованный тем, что животное смотрит на его беззащитную спину.

Она сидела на пороге, изящная, как статуя Баст, любимой кошки Фаллы — голова поднята, лапы вместе, хвост обвивает ноги, — и глядела на него беспощадными зелеными глазами. Виралая не покидало чувство, что Бете винит его в разлуке с Розой Эльды. Полмира отделяло сейчас кошку от успокаивающих рук женщины, которые превращали ее в ласковое, мурлычущее домашнее животное, да к тому же она теперь вынуждена выдавать заклинания ради капризов другого человека. Характер кошки начал портиться. Однако нельзя сказать, что раньше у нее был кроткий нрав: руки Виралая были покрыты маленькими белыми шрамами.

Внимательно наблюдая за кошкой краем глаза, Виралай пересек комнату и сел на кровать, чтобы позволить животному спокойно войти. Он уже оставил затею вынудить кошку смутиться под его взглядом. С того дня, когда Виралай увидел, как она превращается в огромное демоническое существо там, в Сэре, он старался избегать открытого противостояния, которое могло повлечь за собой что-либо в этом же роде. Однако волшебнику почти удалось убедить себя в том, что злобное чудовище и отдающийся эхом голос, который сопровождал его появление, было лишь галлюцинацией.

Почти, но не совсем. Был еще эпизод с мертвой овчаркой, которую Виралай на следующее утро нашел на пороге своей комнаты: ее горло было разорвано, серая жесткая шерсть заляпана пятнами запекшейся крови. Овчарка из своры охотничьих псов лорда Сэры была огромна, но насколько крупнее и беспощаднее должен быть хищник, который лишил ее жизни и притащил на самый верх башни?

— Что ж, теперь, лорд Кантары, я прекрасно вижу, почему вы опоздали к завтраку.

Руи Финко, лорд Форента, прислонился к косяку, весело разглядывая спальню. Тайхо Ишиан, лицемер и ханжа, грубо оттолкнул в сторону женщину, которая сидела на нем верхом, натянул покрывало до груди и уставился на гостя.

— Вам негде уединиться?

— В этом замке — негде.

Руи с сожалением наблюдал, как женщина оправила сабатку и ускользнула в туалетную комнату. У нее была хорошая фигура, может быть, слишком стройная на его вкус, это он заметил даже несмотря на то, что женщина была одета. Лорд Форента считал себя знатоком женщин — ведь он уже стольких уложил в постель. В конце концов, это его право и привилегия как владельца земель, и Руи тратил большую часть своего времени, доходов и усилий на создание самого лучшего гарема в Империи.

Это была Рагла? Ему стало интересно. Рагла — его любимица: неутомимая, если ее хорошенько взбодрить, обожавшая взбираться на него верхом и скакать, в то время как он любовался ее подпрыгивающими грудями. Наслаждаясь женщиной за плотно закрытыми дверьми, лорд Форента не признавал никаких сабаток — ему нравилось, как вылеплено женское тело, и он не понимал, почему благочестивее поклоняться богине, путаясь в одежде, нежели восхищаться всем великолепием ее творения.

Но Руи мог поклясться, что заметил прядь светлых волос, а ведь волосы Раглы черны как смоль…

Любопытно. Он не мог вспомнить эту женщину, перебирая всех, кого держал в гареме, а их было более сотни. Неужели лорд Кантары настолько безрассуден, что отверг более чем щедрое гостеприимство хозяина и приказал тайно доставить сюда женщину из города? Невероятно, особенно если учесть услуги информаторов, которым Руи хорошо платил, чтобы они следили за каждым шагом Тайхо. Впрочем, южный лорд — человек странный и достаточно одержимый, чтобы делать все, что взбредет в голову.

— Если ваша светлость уже отдохнули, мы могли бы продолжить нашу дискуссию.

Тайхо нетерпеливо махнул рукой. Его лицо казалось желтоватым и болезненным. Он выглядел так, будто провел неделю без сна, а не ночь удовольствий в объятиях шустрой девицы.

— Дайте мне немного времени, и я с удовольствием присоединюсь к вам, Руи. Неужели в этом чертовом дворце не закрывается ни одна дверь?

Руи Финко не стал утруждать себя ответом на такой наивный вопрос. Конечно, ни на одной двери, кроме его собственной, не было замков. Разве был бы он хорошим лордом, если бы не знал обо всех передвижениях гостей в замке Форент? Улыбнувшись и кивнув, Руи вышел, захлопнув за собой дубовую дверь.

Тайхо вскочил с кровати и кинулся через комнату к зеркалу, которое висело над каменной умывальней и кувшином с водой. В мозаичной раме зеркала его лицо выглядело ужасно: глаза налились кровью, щеки запали, подбородок черен от щетины. На лбу и вокруг глаз целый лес морщин. Выглядел сейчас Тайхо не на свои сорок три, а на все шестьдесят. Он и в самом деле мало спал, но не из-за ночных упражнений с девками, которых Тайхо регулярно требовал у Виралая: они были нужны ему для того, чтобы отвлечься, отогнать от себя демона, который захватил его душу в свои беспощадные лапы. Тайхо не мог спокойно спать уже… он подсчитал: он приехал сюда из Кантары, через Сэру, примерно во время Урожайной Луны, а Большая Ярмарка была на Четвертину года — прошло уже целых четыре луны с тех пор, как он поражен этой болезнью. От нее можно было сойти с ума.

До той роковой встречи с женщиной, которую все называли Розой Эльды, он мог считать себя человеком трезвомыслящим, думающим в первую очередь о выгоде, которую можно получить от каждого предприятия, использующим все возможные способы для укрепления своей власти и увеличения состояния. Кроме того, во многих районах Империи его имя стало символом благочестия и патриотизма, Тайхо был известен как политический оратор и защитник законов Фаллы. Он усердно трудился всю свою жизнь, чтобы показать миру человека с сильным характером; человека, живущего богато и безупречно; человека немилосердного к преступникам и имеющего безукоризненную репутацию.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});