Танковая бойня под Прохоровкой. Эсэсовцы в огне - Курт Пфёч

Эрнст нарезал хлеб толстыми кусками, клал на них куски тушенки и раздавал товарищам. Вторую банку тушенки он приготовил к использованию и держал носками сапог. Они молча жевали, понемногу отпивая из фляг, и смотрели на языки нефтяного пламени.

– Склад горючего. Такие горят часами.

– И воняют.

– Зато что-то можно увидеть.

– Да, если они пойдут в атаку, то будет даже хорошо.

– И не думай об этом.

– Почему?

– Слишком много было ударов по ним. Они так быстро не восстанавливаются.

Эрнст наелся и стал раздавать сигареты. Блондин сделал последний глоток, прополоскал горло, перевернул флягу и сказал:

– Всё. Когда же подвезут снабжение? – Он напряженно пытался держать глаза открытыми. Он устал как собака, голова его стала клониться и клонилась до тех пор, пока шлем не стукнул по рукам, лежавшим на коленях.

Эрнст улыбнулся, поднял выпавшую изо рта у Блондина сигарету, загасил ее и сунул своему другу за ухо.

Их оставалось восемь. Ханс, длинный командир отделения, – старший. Если принимать во внимание срок его службы, то для своего отделения он был Мафусаилом. Когда он стоял на посту у рейхсканцелярии, остальные еще прижимали свои сопливые носы к витринам магазинов игрушек, чтобы высматривать там железную дорогу или замок с рыцарями, посасывая леденцы. Для молодых Ханс был воплощением «ЛАГа». Любое сравнение с ним завершалось комплексом неполноценности. Но оставим это. Впрочем, кое-что удивляло их. Что-то не соответствовало Длинному. Хотя вся его грудь была увешана орденами, а на рукаве не было места для нашивок за подбитые танки, в его петлице поблескивала всего одна звездочка, и то слишком матовым блеском. Эта бедная, одинокая звездочка раздражала их, и уже очень давно. Ее было мало, по их мнению, слишком мало. И когда они сравнивали своего командира отделения с офицерами, то они выглядели блеклыми на его фоне, если не сказать ничтожными. Эрнст сказал как-то, что Длинный не может ехать на родину ни со своими начальниками, ни с подчиненными. Как типичная «фронтовая свинья», он не найдет, что делать в чуждых ему неписаных и писаных законах вне фронта. И поэтому свое дальнейшее продвижение по службе откладывает, в общем-то, он сам. Это невезение для Длинного – счастье для отделения, для Пауля и Йонга – близнецов, для Петера, у которого с момента смерти Вальтера пропало прикрытие, для Камбалы и его прилежного слушателя Куно, и для Эрнста – как всегда равнодушного, спокойного и сытого, и для Блондина. Дори, этого маятника, болтающегося между фронтом и тылом, они увидели только ночью. Его ждали как Деда Мороза, потому что он вез не только боеприпасы, а прежде всего продовольствие. И кроме того, он всегда знал последние новости. Быть может, «поломка» будет у него на обратном пути. Хотя шпис смотрел на это по-другому, но старшине виднее!

День пятый 6 июля 1943 года

Его разбудил лязг танковых гусениц. Он глянул на часы: почти полночь. Эрнст сунул ему под нос зажигалку и улыбнулся:

– Возьми за ухом.

– За ухом? Что за ухом? – удивленно спросил Блондин. Эрнст вытянул у него из-за уха окурок и вставил его Блондину в губы.

– Можешь дымить один?

Мимо проезжали «Тигры». Блондин скривил лицо. Всякий раз, когда он слышал мерзкое скрежетание и лязганье гусениц, у него мурашки пробегали по телу со спины, через темя на затылок. Кожа съеживалась, и он становился словно собака, у которой шерсть встала дыбом, но не от злобы, а от страха. Затарахтел мотоцикл с коляской. И голос позвал:

– Эй, вы, сони! Приехало бюро добрых услуг!

– Да это Дори! – Эрнст вскочил и закричал в ответ:

– Дори! Мы здесь!

Мотоцикл снова затарахтел, подъехал ближе и остановился. Тень соскользнула с сиденья и подняла очки на каску.

– И как ты сразу нас нашел, Дори? И без поломок! Что скажешь по этому поводу, Цыпленок?

– Просто мастерство, Эрнст, а может, и что-то другое?

– Случай, – улыбнулся мюнхенец. – Просто случай.

– На самом деле так, – проворчал Дори.

– Что на самом деле?

– Точно так, как мне сказали из третьей, что наш отряд лежит перед танками и что два невероятных придурка – там же. – Дори улыбнулся: – Описания личностей лучше и быть не могли.

Остановились вездеходы «Штейр». К ним побежали солдаты. Загремели котелки. Возбужденный шум приглушенных голосов.

– Боеприпасы и жратва доставлены, – сказал Дори, показав на темные силуэты машин.

– И это ты говоришь только сейчас? – разозлился Блондин и собрался бежать к машинам. Эрнст удержал его:

– Цыпленок, дай Дори сигарету «с родины».

– Да, но… – Он прикурил сигарету. Эрнст сел на сиденье водителя задом наперед, а Блондин прислонился к заднему сиденью. Дори зарылся в коляске и достал оттуда, наконец, и поставил на землю две коробки с пулеметными лентами, а рядом положил несколько дисков к русским автоматам.

– Снабжение для Пауля и Петера.

За ними последовали две буханки хлеба и две банки тушенки.

– Специальный рацион из твоей бельевой сумки, Эрнст.

Два котелка – у Эрнста загорелись голодные глаза, и он облизнул губы. И снова непередаваемый голос Дори:

– Жирный гуляш для господ!

Он осторожно приподнял из коляски термос и прошептал:

– Чай, господа. К сожалению, термос не полный, хотелось бы заметить. А теперь – сюрприз! Смотрите, вы, стоптанные сапоги, что привез для вас дядя Дори! – Он вытянул руки перед Эрнстом и Блондином с лимонами на ладонях. Когда оба снова обрели дар речи, Блондин хлопнул Эрнста по плечу и рассмеялся:

– Дори конкурирует с тобой! Смотри, он еще превзойдет тебя!

Эрнст кивнул, покачал головой, как лунатик, и прошептал:

– Такого, дорогой мой, я от Дори не ожидал! – При этом он не забыл переложить консервы в свой футляр от противогаза.

Сначала они наполнили свои фляги, порезали лимоны и осторожно протолкнули их через горлышко, потом отпили по большому глотку, снова наполнили фляги и тщательно завернули крышки. Потом они мелко нарезали хлеб и насыпали его в котелки. Дори окликнул Камбалу и, когда берлинец наконец подошел, шикнул на него:

– Бери термос с чаем и раздай напиток. Если бы подошел пораньше, то эти, – он кивнул на Эрнста и Блондина, – столько бы не выпили.

Он прикурил сигарету «с родины» и стал внимательно смотреть, как Эрнст с Блондином уничтожали гуляш.

– После долгой прогулки на свежем воздухе так поесть особенно вкусно, – прочавкал Эрнст.

А Блондин рассмеялся:

– Лучше, чем в Белгороде, не так ли?

Эрнст пропустил шутку мимо ушей и обратился к Дори:

– Может, съешь чего?

– Нет, – усмехнулся тот. – Я уже сыт. А теперь – освободите место. Мне еще надо к ротному. Возить продовольствие – это моя частная инициатива.

Он подошел к мотоциклу, нехотя сел за руль и завел мотор.

– Сейчас же вернусь обратно.

Эрнст вымазал насаженным на кончик ножа куском хлеба соус от гуляша со дна своего котелка, прищелкнул языком и удовлетворенно рыгнул. Блондин продолжал спокойно есть дальше. «Что за обжора! С такой обезьяньей скоростью очистил полный котелок гуляша, да еще полбуханки хлеба!» Он улыбнулся, дочиста облизал свою ложку и сунул ее в сухарную сумку.

– Эрнст, можешь доесть мое? Я наелся до отвала.

– Хм? Пока ты не выбросил?

Блондин закурил: «Я же совсем забыл, надо было еще в полдень это сделать!» Он расстегнулся, достал из сухарной сумки серую оберточную бумагу, оставшуюся от пирога, и присел на корточки.

– Свободное время, можешь как раз здесь и посра…

Эрнст отставил котелки в сторону, продолжая ругаться про себя. Блондин с облегчением улыбнулся, засыпал полной лопаткой земли свое облегчение, снова застегнулся, прицепил лопатку к ремню, как раз на животе, и сказал:

– Теперь опять хочется пить.

– Еще бы! Пожрать, выпить и наложить большую кучу на поле! Может, тебе еще чего-нибудь?

Дори примчался обратно и крикнул:

– Все ясно?

Мимо проезжали бронетранспортеры.

– А что новенького, Дори?

– Сверни-ка мне, Эрнст, штучку, нашему Цыпленку в активе еще понадобятся. Значит, так, мы прорвались, так, по крайней мере, говорят. И так на пятнадцати километрах по фронту, все русские позиции начисто взломаны.

– Только тебе понравилось.

– Знаешь, Эрнст, да. Все шло без меня.

– Пятнадцать километров, – промолвил Блондин и почесал подбородок. – Это настоящая дыра.

– Огромная дыра!

– «Рейх» и «Мертвые головы» тоже проскочили. Тяжелее всего пришлось «Великой Германии».

– Это благодаря их новым танкам.

– А потери, Дори?

– Очень большие. Особенно у передовых рот.

Блондин почувствовал комок в горле, поперхнулся и откашлялся.

– А что дальше?

Дори глубоко затянулся, с наслаждением затянул дым через верхнюю губу в нос, задержал его, а потом выпустил.

– Танки и штурмовые орудия полным ходом идут на Обоянь. Мы бежим следом. А что танки оставили позади себя или не заметили – ну, да вы уже знаете. Иваны, пропустившие танки, назад отходить не могут, но и в плен особо уже не сдаются.