Констанция. Книга вторая - Жюльетта Бенцони

— Что ты имеешь в виду, Шарлотта?

— Мадемуазель, о некоторых вещах не принято говорить прямо, но баронесса своим поведением никогда не дает повода кривотолкам.

— Наверное, она достойная женщина? — спросила Констанция.

— О да, это эталон добродетели, — и какая-то странная улыбкапоявилась на губах эфиопки, словно сама она это не одобряла.

— А откуда ты знаешь мою двоюродную бабушку? — осведомилась Констанция.

— Мне приходилось служить в разных домах и добавлю — в лучших, — Шарлотта улыбнулась еще шире, — так вот, я чуть ли не каждую неделю сталкивалась с баронессой Дюамель.

— У нее есть кто-нибудь, кроме Колетты?

— Нет, но баронесса, по-моему, не очень-то страдает из-за этого, она решила посвятить свою жизнь дочери и по-моему, одним этим отравила ей существование. Извините меня, мадемуазель, что я так откровенна с вами…

— Да нет, Шарлотта, откровенность — это как раз то, что я жду от тебя.

— Но между тем, — продолжала служанка, — баронесса Франсуаза очень терпимо относится к странностям в поведении других.

— Что ты имеешь в виду?

— Она не ханжа и не видит ничего плохого в том, если молоденькая девушка, — Шарлотта выразительно посмотрела на Констанцию, — позволяет себе немного лишнего в поведении с мужчинами.

— Ах вот ты о чем! — догадалась девушка. — Ну что ж, это еще один плюс в ее пользу. А дочь баронессы, кто она такая?

— Что можно сказать о ребенке, — пожала плечами Шарлотта, — еще неизвестно, кто вырастет из этой девочки, но, по-моему, мать очень старательно требовала безусловного повиновения от этой девочки, и бедная Колетта теперь будет жить, постоянно оглядываясь на свою мать.

Конечно же Констанция могла подробно расспросить и свою бабушку, но разница в возрасте — дело нешуточное и задавать подобные откровенные вопросы графине Аламбер Констанция никогда бы не решилась. Возможно, задай она их, ничего страшного бы не произошло. Но девушке не хотелось волновать старую графиню и поэтому пришлось ограничиться сведениями, почерпнутыми от Шарлотты.

После обеда графиня Аламбер порадовала свою внучку.

— Наконец-то готово новое платье, сшитое по последней моде, только что его доставил посыльный. Надеюсь, надев его, ты не слишком возгордишься и не станешь смотреть свысока на верную былым модам старуху.

— Мне самой больше нравятся платья прошлых лет, — призналась Констанция.

— О, это у тебя скоро пройдет, ведь мода — это как соревнование. Всегда кто-то стремится вырваться вперед. Входит в моду декольте — и смотришь, через месяц девушки ходят уже чуть ли не с открытой грудью. А какой переполох, Констанция, поднялся, когда сестра короля появилась на балу в замечательной шляпке, украшенной моделью парусника! И уже через неделю весь двор напоминал обширную гавань, где невозможно разглядеть воды за парусами и мачтами.

— Где оно? — воскликнула Констанция, желая как можно скорее увидеть свой новый наряд.

— Вот видишь, — улыбнулась графиня Аламбер, — а ты говорила мне, что безразлична к наряду.

Старой женщине было очень приятно, что Констанция заинтересовалась чем-то иным, кроме прошлого. Она понимала, что для женщины надеть новое платье — это наполовину изменить свою жизнь. К тому же, если платье вышло из-под руки чудесного портного, а его фасон соответствует последней моде.

И вскоре в гостиную был внесен чудесный сверток. Даже один вид бумаги, в которую он был упакован, вскружил Констанции голову. Гладкая, белая, блестящая, покрытая паутиной белых крестиков, она шуршала, вызывая в памяти строки из прочитанных книг, где говорилось о придворных балах, поцелуях, тайных ночных свиданиях.Нежно-розовая шелковая лента замысловатым образом опоясываласверток, а концы ее, завязанные огромным бантом, топорщились как усы гусара.

Констанция сдержала свое нетерпение и медленно приняла свертокиз рук бабушки. Легким движением руки девушка развязала бант, и лента упала на пол. Зашелестела, заискрилась оберточная бумага, и перед Констанцией предстал шедевр портняжного искусства. Трудно было бы найти хотя бы один изъян, к тому же такой неискушенной в нарядах девушке, как Констанция.

Но графиня Аламбер лишь нахмурила брови, разглядывая платье.

— По-моему, великоват вырез, — сокрушенно покачала головой графиня Аламбер.

Констанция, которой не терпелось надеть обновку, взяла платье и приложила его к себе.

— Но ведь мы же с вами вместе советовались с портным и тогда вы, бабушка, ничего не сказали насчет выреза.

— Тогда мне казалось, оно будет выглядеть немного пристойнее.

— Но ведь это мода, — напомнила Констанция и графиня Аламбер рассмеялась.

— Да не слушай ты меня, дитя, я уже стара и просто завидую твоей красоте. Если твои формы не стыдно показать людям, то значиттак и следует делать.

Шарлотта была уже наготове. Она приняла платье из рук Констанции и, покинув графиню Аламбер, они со служанкой поднялись в гардеробную.

Здесь перед огромным зеркалом Констанция замерла, а Шарлотта принялась колдовать своими темными как эбонитовое дерево пальцами над хитросплетением шнурков, крючков и петель. Старое платье упало к ногам Констанции, а Шарлотта даже не удосужилась его поднять, настолько обе они были охвачены нетерпением.

Кружева пенились в руках Шарлотты, казавшаяся невесомой ткань буквально парила в воздухе. И когда Констанция облачалась в новый наряд, можно было подумать, что сама Афродита выходит из морской пены. Шарлотта еще занималась застежками, еще подтягивала шнурки, а Констанция уже пыталась повернуться боком к зеркалу и заглянуть себе за спину.

— Да погодите же, мадемуазель, — взмолилась Шарлотта, — я сейчас закончу, и вы сможете полюбоваться собой.

Констанция занялась своими волосами. Она зло выдернула гребень, сдерживающий ее каштановые волосы на затылке, и те локонами рассыпались по плечам. Как ненавидела Констанция эти сложные прически! Она привыкла ходить с распущенными волосами, а теперь каждое утро ей приходилось терпеть по полчаса, пока Шарлотта уложит ее волосы. Констанция даже подумывала, не проще ли ложиться спать не разбирая прически. Ведь тогда с утра и проблем будет меньше.

Вот и сейчас Констанции захотелось быть такой, какая она есть в душе — независимой, свободной и немного дикой, выросшей среди полей, лесов, на побережье океана.

Она тряхнула головой и сверкнули золотые искорки в ее зеленоватых глазах.

— Вы великолепны! — прошептала Шарлотта, отступая от своей госпожи на шаг.

В словах темнокожей девушки было столько восхищения, что усомниться в ее искренности не приходило в голову.