Сам себе волшебник - Владимир Долохов

Весна в этом году явно запаздывала. В начале апреля, за один день, в Москве выпало столько снега, что казалось, он будет таять до самого лета.

Когда я в середине апреля поехал к своей маме, чтобы поздравить ее с днем рождения, было пять градусов мороза. Такого я припомнить не мог. Дело поправил двухдневный дождь, неожиданно размывший почти весь снег. Но тепла не было, а ночью мороз сковывал льдом многочисленные лужи.

Весна, как капризная барышня, не переставала удивлять — в последнюю неделю апреля установилась теплая погода, и повеселевший народ переоделся в кожаные или джинсовые куртки, кофты, а молодежь щеголяла в майках с красочными рисунками и надписями на английском.

Вечерами соскучившиеся по теплу люди выползали для моциона в близлежащий парк. По асфальтированным парковым дорожкам энергичные подростки носились на роликах, велосипедах, скейтбордах, мотоциклах и мопедах. Какофония звуков состояла из собачьего лая, детских криков, птичьего пения, вперемежку с пьяными песнями.

Я вышел в джинсах и футболке, а был довольно сильный ветер, и я даже несколько мгновений раздумывал: не вернуться ли за курткой? Но, увидев двух ухоженных пуделей из нашего подъезда, похожих на овечек в миниатюре, твердо направился к парку. На ходу я делал упражнение «сновидение наяву», представляя, что сплю, а любой сигнал с внешнего экрана причудливым образом трансформировался в персонаж сна, в образ на внутреннем экране.

Я «проснулся», только подойдя к оживленному двухрядному шоссе перед парком, одну сторону которого стеной перекрывала длиннющая, с километр, пробка, а по другой на бешеной скорости непрерывным потоком мчались железные кони. Подобный затор на этой дороге — редкость. После нескольких ВМВ мой взгляд уперся в старое здание ГАИ, радовавшее глаз зашпаклеванными, свежевыкрашенными в белый цвет стенами. Я двинулся к ближайшему светофору, находящемуся в трехстах метрах, мысленно шпаклюя и закрашивая стены.

Перейдя дорогу возле светофора, я оказался около большого, закованного в бетонные плиты пруда. В былые времена на этом пруду находилась лодочная станция, и я, мальчишкой, несколько раз попробовал себя в романтической роли матроса, с трудом управляясь с тяжелыми веслами. На северном берегу пруда раскинулась обширная усадьба графа Шереметьева, ныне превращенная в музей и огороженная внушительным железным забором с остроконечными пиками.

Раньше ограды не было, и я любил гонять на велике по аллеям старинного парка, колеся вокруг скульптуры обнаженной Венеры, проезжая мимо Голландского домика или Оранжереи. Я частенько заходил во дворец, чтобы полюбоваться диковинными вещами. Мне нравилось надевать поверх ботинок войлочные тапочки, примерно сорок восьмого размера, и мягко скользить в них по навощенному паркету. Особенно запомнился резной стол, на поверхности которого из разных пород дерева был составлен подробнейший план усадьбы с прудом и всеми постройками.

Примечательно, что роскошный дворец и высокую часовню совсем недавно выкрасили в нежно-розовый цвет.

Мой прогулочный маршрут пролегал вдоль южного берега пруда. Прямо на бетонной плите сидел мальчишка в очках, лет десяти, которого компания пацанов и девчонок подзадоривала искупаться. Очкарик снял ботинки, закатал джинсы и под восторженные крики зрителей опустил голые ноги в ледяную воду. «Зарывается», — подумал я и переименовал смельчака через внутренний экран: «Я восьмерка, которая цепляется за ухабистый тпрун».

Вскоре я достиг узкого протяженного канала, впадающего в пруд как раз напротив дворца. В отличие от пруда, полностью освободившегося ото льда, почти весь канал был покрыт серым ноздреватым льдом, и только по краям виднелась кромка воды шириной около двух метров. На ледяном монолите валялось несколько увесистых деревянных чурок — в парке спиливали старые деревья, и мальчишки, вероятно, проверяли прочность «айсберга». В голову пришла мысль, что если разбежаться и прыгнуть рядом с чуркой, то лед может выдержать.

Тут я услышал протяжный вой и обнаружил, что моя идея уже реализована — посредине канала стояла немецкая овчарка. Хозяин овчарки с берега командовал: «Граф, ко мне!», на что пес жалобно выл и громко протестующе лаял. По всей вероятности, он был обескуражен — если идти к хозяину, то в какой-то момент передние лапы начинают проваливаться в воду. А то, что он запросто мог перепрыгнуть на берег, ему просто не приходило в голову.

Собравшиеся на обоих берегах канала многочисленные зеваки свидетельствовали о том, что Граф уже давно находится на ледяном острове.

Со всех сторон неслись советы, как овчарке, так и хозяину:

— Да прыгай же ты, бестолковый!

— Ну, возьми да переплыви, в конце концов!

— Вы ей мост постройте из бревен!

— Идите на другую сторону — там лед ближе подходит к берегу.

Двигаясь вдоль канала, я стал незаметно для окружающих работать на третьем ЯСном, называя Графа ЧУСИНУР. Почти сразу появился сигнал просвета — два крупных ротвейлера переходили мост через канал. Они с достоинством шествовали без поводков, и казалось, что именно собаки выгуливают двух подростков, сопровождавших их. Я направился за ними, вдоль другого берега канала — там пролегала дальнейшая часть моего маршрута. На противоположном берегу мальчишки приволокли внушительных размеров бревно, и хозяин собаки отправился туда.

В этот момент до моего слуха донеслось громкое карканье, и, подняв голову, я увидел на соседнем дереве ворону, с интересом наблюдавшую за развитием событий. Оглядевшись, я заметил, что число любопытствующих ворон не уступало количеству ротозеев (среди которых был и ваш покорный слуга).

Вороны с интересом комментировали все перипетии разворачивающегося спектакля.

Дойдя до впадения канала в пруд, я остановился в замешательстве: «Вроде бы сигнал отработан — сейчас мальчишки притащат второе бревно, и Граф благополучно покинет место своего заключения». Но интуиция подсказывала, что надо довести дело до конца и воочию убедиться в счастливом исходе.

Поэтому я развернулся и пошел обратно к мостику. Навстречу мне попалась симпатичная дамочка в строгом брючном костюме и необычной черной шляпке с серой атласной полосой. Шляпка была полукруглой формы и напоминала военную каску, но при этом смотрелась очень эффектно. Я понял, что освобождение пленника вступает в решающую фазу, но не оглядывался посмотреть на происходящее, а напевал ЧУСИНУР.

И только когда я услышал за спиной сопение, и меня обогнали те же ротвейлеры, мышцы которых играли под блестящей шкурой, то позволил себе обернуться. Граф, поскуливая, уже начал мужественный переход по мостику из двух бревен, но поскользнулся и плюхнулся в воду. Хозяин успел схватить собаку за лапу, мешая ей рвануть назад. Тут Граф сообразил, что он в воде, и легко переплыл незначительное расстояние.

Раздался шквал аплодисментов, приветственные крики и одобрительное карканье. Зрители стали расходиться. Главный герой подскочил к ближайшему дубу, обнюхал и обильно смочил его, высоко задрав заднюю лапу, и как ни в чем не бывало весело затрусил по тропинке.

Возвращаясь домой, я неожиданно почувствовал, что ветер совсем стих. Чуть впереди девочка лет семи вела за руку трехлетнего братишку. Тот вырывался и стремился снять с себя бейсболку. Девочка перевернула головной убор козырьком назад и сказала:

— Ты же крутой! Все крутые носят бейсболку козырьком назад!

— Конечно, я крутой, — согласился карапуз, перестав вырывать руку.

Подивившись мастерскому переименованию, я, подражая малышу, несколько раз повторил: «Да, я крутой!»

Я уже мысленно стал составлять план этого рассказа и, подходя к светофору, подумал, что заключительным аккордом будет отсутствие пробки на шоссе. Мои надежды не оправдались — затор лишь слегка уменьшился.

Я перешел дорогу, размышляя о том, что для большего эффекта можно чуть-чуть приврать — в литературном произведении без этого не обойтись.

Обернувшись в сторону светофора, я не поверил своим глазам — пробка улетучилась. Раздумывать, куда она могла деться за одну минуту, было абсолютно бессмысленно.

Возле своего дома я встретил рыжую дворняжку, среди предков которой явно была болонка. Рыжая сидела и внимательно смотрела на меня из-под «челки», спадающей на глаза, которые, казалось, светились уважением.

Вечером сын заверил, что бросает курить. Прошло более полугода, и признаков курения пока не обнаружено.

ТОРТ

Был хмурый осенний день. Я сидел за компьютером, набирая текст очередной симоронской истории. Тихо играла музыка — состояние, близкое к нулю. Тут открылась дверь в комнату, и жена укоризненным голосом бросила то ли вопрос, то ли обвинение: «Это ты съел торт?»

А дело было так. Вчера, поздно вечером, к нам приезжали гости с тортом.

Мой сын Никита уже лег спать и, естественно, не вкусил лакомство. Торты он очень любит, впрочем, как и я. Мы оставили Никите примерно треть торта или около трех полноценных кусков. Утром сын позавтракал, оставив только один кусочек. Я перекусил в полдень парой бананов и доел торт. Затем сел за компьютер, и на пороге появилась жена.