Рейтинговые книги
Читем онлайн Моральное животное - Роберт Райт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 106

Источник крайней опасности — половой отбор мужчин. Мужчины долго конкурировали за доступ к дефицитному половому ресурсу, женщинам. И цена проигрыша в этой конкуренции настолько высока (генетическое забвение), что естественный отбор выработал у них способность конкурировать с особой свирепостью. Во всех культурах мужчины более чем женщины склонны к насилию, включая убийство. (Это действительно для всего животного мира; самцы почти всегда — более воинственный пол, кроме тех видов (типа плавунчиков), где самцовые родительские инвестиции больше самочьих, и там самки могут размножаться чаще, чем самцы). Даже когда насилие не направлено против полового конкурента, оно часто сводится к половому соперничеству. Тривиальная разборка может разрастись до убийства одного мужчины другим, чтобы "спасти лицо" — чтобы заработать звериное уважение, что в древних[32] условиях может поднять статус и повлечь половое вознаграждение.

К счастью, в различных обстоятельствах мужское насилие может быть смягчено. И одно из них — супруга. Можно ожидать, что лишённые женщин мужчины конкурируют с особой свирепостью, и оно так и есть. Не состоящие в браке мужчины в возрасте от 24 до 35 — убивают других мужчин примерно втрое чаще, чем женатые мужчин того же возраста. Часть этого различия без сомнения определяется мужчинами, не женящимися добровольно, но Мартин Дали и Марго Вилсон убедительно показали, что существенная часть обусловлена "умиротворяющим эффектом брака".

Убийство — не единственная вещь, которую может совершить «неумиротворенный» мужчина. Он, видимо, с большей решимостью будет идти на риск вообще и другие преступления в частности. К примеру, совершить грабёж, в том числе для получения ресурсов, которые могли бы привлекать женщин. Он с большей вероятностью прибегнет к изнасилованию. Более распространённая в этой группе преступная жизнь часто сопровождается злоупотреблением наркотиками и алкоголем, что может в свою очередь усугубить проблему — дальнейшим снижением его возможностей по зарабатыванию достаточных денег, которые могли бы привлечь женщин законными образом.

Возможно, это лучший аргумент в споре за моногамный брак с его эффектами уравнивания мужчин: неравенство мужчин социально разрушительнее, причём как для мужчин, так и для женщин, чем неравенство женщин. Полигинийная нация, в которой много мужчин с низким доходом остаются одинокими, — не та страна, где большинство из нас хотели бы жить.

Но, к сожалению, это страна, в которой мы уже живём. Соединенные Штаты — это больше не нация институциализированной моногамии. Это — нация последовательной моногамии. А последовательная моногамия в некоторых отношениях равнозначна полигинии. Джонни Карсон, как и многие другие богатые мужчины высокого статуса, за свою карьеру монополизировал длинные отрезки репродуктивных лет целой серии молодых женщин. Где-то там был мужчина, который хотел создать семью с красивой женой, и если бы не этот Джонни Карсон, женился бы на одной из этих женщин. И если даже этому мужчине и удавалось найти другую женщину, то она была «надкусана» другим мужчиной. И так далее в соответствии с эффектом домино: дефицит фертильных женщин стекает вниз по социальной шкале.

Как ни абстрактно-теоретически это звучит, это не может не случаться на самом деле. Фертильность женщины длится лишь приблизительно двадцать пять лет. Когда некоторые мужчины занимают более двадцати пяти лет продуктивной женской фертильности, то другой мужчина вынужден занимать меньше. И когда в конце списка всех последовательных мужей добавляются молодые мужчины, которые живут с женщиной в течение пяти лет перед решением не жениться на ней, и затем делают это снова (может быть, наконец, женившись на 28-летней в возрасте тридцать пять), то результирующее влияние может быть существенным. Примем во внимание, что если в 1960-м году доля населения в возрасте сорок и более, никогда не состоявшего в браке, была примерно равна для мужчин и для женщин, то к 1990 году мужская доля заметно превосходила женскую.

Не такая уж и сумасшедшая мысль — часть бездомных алкоголиков и насильников которые достигли бы совершеннолетия в социальном климате 1960-х, когда женские ресурсы были распределены более равномерно, вовремя нашли бы себе жену и повели бы менее разрушительный образ жизни. Однако не следует воспринимать эту иллюстрацию буквально: если полигиния действительно оказывает пагубное влияние на малоудачливых мужчин и, косвенно на всех остальных, то недостаточно только выступить против легализованного многоженства. (Легализованное многоженство не было преувеличенной политической угрозой в последнее время, я проверил). Нас должно волновать многожёнство, которое уже де-факто существует. Вопрос не в спасении моногамии, а в её восстановлении. И мы можем с энтузиазмом присоединиться в этом вопросе не только к недовольными неженатым мужчинами, но к большому количеству недовольных бывших жён — особенно тем, которые имели несчастную судьбу выйти замуж за кого-то менее богатого, чем Джонни Карсон.

Дарвинизм и моральные идеалы

Этот взгляд на брак — пример из учебника о том, как дарвинизм может и как не может разумно вовлекаться в обсуждение темы морали. Что он не может делать — так это снабжать нас основными моральными ценностями. Например, хотим ли мы жить в обществе равноправия или нет — выбор за нами; безразличие естественного отбора к страданиям слабых — это не то, чему мы должны следовать. И нас не должно волновать, являются ли убийства, грабежи и насилие «естественными» в эволюционных координатах. Это только наше дело решать, насколько отвратительными мы находим такие явления, и насколько жёстко мы хотим бороться с ними.

Но как только мы сделали этот выбор, как только выработали моральные идеалы, дарвинизм может помочь нам понять, какие социальные институты поддержат их. В нашем случае эволюционная трактовка показывает, что превалирующая брачная система — последовательная моногамия — во многом эквивалентна полигинии. Также замечено, что такая система порождает неравенство мужчин, усиливая выгодность положения одних и невыгодность — других. Дарвинизм также высвечивает издержки этого неравенства — насилие, воровство и т. п..[33]

В этом свете старые дебаты о морали приобретают новый оттенок. Например, стремление политических консерваторов монополизировать свою приверженность "семейным ценностям" выглядит достойным удивления. Либералы, озабоченные неимущими, "коренными причинами" преступности и бедности, могли бы логически выработать некоторую любовь к "семейным ценностям". Делая более молодых женщин более доступными для мужчин с низкими доходами, можно было бы снизить и число разводов, и удержать заметное число мужчин от преступности, наркомании и бродяжничества.

Конечно, учитывая материальные преимущества, которые полигиния (даже если эта полигиния лишь де-факто) может предоставить бедным женщинам, можно ожидать возражений либералов против моногамии. Можно даже ожидать возражений феминисток против моногамии. Так или иначе, очевидно, что эволюционный феминизм будет более сложным феминизмом.

Рассмотренные в свете дарвинизма, «женщины» — не есть группа с естественно солидарными интересами; единого "женского братства" не существует.

Есть ещё одно следствие текущих брачных норм, которое входит в фокус новой парадигмы: дань, которую платят дети. Мартин Дали и Марго Вилсон писали, что, "возможно, наиболее очевидное предсказание эволюционной концепции насчёт родительских мотивов состоит в том, что замещающие родители будут склонны менее основательно заботиться о детях, чем естественные". То есть "дети, воспитываемые иными людьми, чем их естественные родители, будут чаще эксплуатироваться и подвергаться риску. Родительская инвестиция — драгоценный ресурс, и отбор должен поддержать те родительские души, которые не транжирят его на неродных детей".

Некоторым эволюционистам это предсказание могло бы казаться столь ясным, что его проверку можно было бы счесть пустой тратой времени. Но Дали и Вилсон, тем не менее, озадачились. И то, что они обнаружили, удивило даже их. В Америке в 1976 году ребенок, живущий с одним или более замещающими родителями приблизительно в сто раз чаще подвергался злоупотреблениям, чем ребёнок, живущий с естественными родителями. В Канадском городе[34] в 1980-ых, ребенок в возрасте до двух лет имел в семьдесят раз больше шансов быть убитыми родителем, если один из его родителей — неродной, в сравнении с проживанием с двумя родными. Конечно, детоубийство совершает лишь крошечная доля неродных родителей; развод и повторный брак матери — отнюдь не смертный приговор ребёнку. Но рассмотрим более общую проблему нефатальных злоупотреблений. Дети до десяти лет, в зависимости от возраста и конкретного варианта, имели в три — сорок раз больше шансов перенести родительское злоупотребление при проживании с одним родным и одним неродным родителем, чем при проживании с двумя родными.

1 ... 23 24 25 26 27 28 29 30 31 ... 106
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Моральное животное - Роберт Райт бесплатно.
Похожие на Моральное животное - Роберт Райт книги

Оставить комментарий