Моя вечная жизнь - Елена Логунова

Впрочем, моя давняя нелюбовь к клоунаде в данном случае была только к лучшему: я надеялась, что не стану засматриваться на сцену и смогу сосредоточиться на публике.

Только я не ожидала, что всех зрителей посадят на одну трибуну. Это оказалось очень неудобно – я мало кого видела, главным образом, сидящих поблизости. При этом саму меня кое-кто высмотрел в общей массе публики удивительно быстро!

А вот и мы!

Галя Шмидт – к зрителям передом, к клоунам задом – энергично протискивалась мимо чужих коленок, пробираясь поближе ко мне.

– Не ждала?

Я переставила со скамейки на пол свою сумку и освободила посадочное место для соседки, но образовавшейся бреши не хватило – Галя, оказывается, пришла не одна.

Подвинься-ка, милый! – просительно проворковал приятный баритон.

«Милый» – здоровенный усатый дядька лет сорока, похожий на моржа, скользнул по лавке в сторону так поспешно, словно его ткнули в толстый бок кулаком.

Ой, спасибо, мой золотой!

Речь была французская, но интонации ее с головой выдавали принадлежность говорящего к интернациональному племени так называемых «голубых». Заинтересовавшись этим фактом, я качнулась вперед, а Галина как раз села, открыв мне обзор, и я увидела совершенно роскошного парня!

Ростом он был под два метра, но бросался в глаза не только поэтому. Парень был прекрасен, как молодой Чингачгук! Широкий в плечах и узкий в бедрах, длинноногий, мускулистый, загорелый, с чеканными чертами лица и великолепными смоляными волосами, стянутыми на затылке в толстый «хвост», он пламенно сверкал очами и солнечно улыбался. И вся эта жгучая мужская красота разительно контрастировала с нарядом: Чингачгук был туго затянут в футболку с цветочным принтом и костюмчик из розового джинса. На массивной золоченой пряжке лилового поясного ремня сверкали стразы.

– Надо же, голубой в розовом! – искренне восхитился мой внутренний голос.

– Добрый вечер, милочка! – заметив, что я таращусь на него, дружелюбно сказал красавец.

Он игриво вскинул вверх бело-розовую лопату большой ладони и приветственно пошевелил в воздухе пальцами, ослепив меня блеском многочисленных колец и браслетов.

– Здрасьте, – растерянно молвила я и вопросительно посмотрела на Галю.

– Это Марик! Ты только представь, я нашла его на улице! – сообщила она с таким горделивым удовольствием, словно Марик был редкостной диковинкой, чудом залежавшейся на развалах блошиного рынка. – Он искал жилье, но ему всюду отказывали, потому что в гостиницах вовсе нет мест. К счастью, кто-то сказал ему про гестенхауз бабы Зои и – вуаля! Теперь Марик наш сосед!

– Вот здорово, – промямлила я, определенно чувствуя, что тут что-то не так.

Что-то не то происходило со мной самой. Меня никогда раньше не привлекали мужчины нетрадиционной сексуальной ориентации! Уж на что мой помощник Санчо, красавец и умничка, но я не воспринимаю его иначе как коллегу и отчасти подружку. А тут…

Я с опасливым подозрением прислушалась к своему внутреннему голосу.

– Ах, как хорош, паршивец! – безудержно восхищался он. – Ох, как хорош!

– Я сошла с ума, ах, какая досада, – пробормотала я.

Досада – это еще было мягко сказано. Беда! Катастрофа!!!

Если мой внутренний компас настолько сбился, что мне кажется сексуально привлекательным ярко выраженный педик, могу ли я надеяться отыскать в толпе людей одинокого вампа, руководствуясь исключительно своим женским инстинктом?!

– Какая хорошенькая у тебя подвесочка, милочка! – сказал тем временем Марик, клюнув пальцем в безупречном французском маникюре мой защитный целлофан. – От Тиффани?

От них, родимых, – буркнула я.

Я расстроилась и никак не могла заставить себя быть любезной.

– А у меня браслетики!

Марик хвастливо побренчал серебряными обручами и наконец опустился на скамью, ввинтившись крепким поджарым задом между улыбающейся Галиной и насупленным усачом.

– Ну, что тут происходит? – моя соседка с любопытством посмотрела на сцену.

– Гадкий Арлекин бьет палкой бедненького Пьеро! – с негодованием сообщил Марик.

Он привстал и голосом судебного обвинителя выкрикнул:

– Арлекин – фашист! Гомофоб!

Галка хрюкнула и спрятала смеющееся лицо в ладони.

– Потише, пожалуйста! – сердито багровея, пробасил усатый дядя-морж.

– Сам потише! – отмахнулся Марик.

Чувствовалось, что он парнишка заводной.

– Давайте смотреть, – примирительно попросила я.

– Нет, ну, правда же, он противный? – не унимался наш голубой Чингачгук, критикуя Арлекина. – Толстый, небритый и одет, как пугало! Что это за сочетание цветов, фу, какая безвкусица!

Усатый дядя фыркнул, как самый настоящий морж.

– Марик, или ты сей же миг заткнешься, или в следующую минуту тебя побьют! – прерывающимся от смеха голосом сказала Галина.

– Умолкаю, умолкаю!

Он действительно затих – не иначе обиделся.

– Мало тут было клоунов? Ты еще одного привела! – шепотом попеняла я соседке.

– А что? С ним весело!

Я огляделась. Вокруг действительно были сплошь радостно улыбающиеся лица.

– Что-то я неважно себя чувствую, – сказала я рыжей. – Пойду, пожалуй, а вы развлекайтесь!

– Ладно, увидимся дома, – кивнула Галина, не отрывая взгляда от сцены.

Я подхватила с пола свою сумку и встала.

– Уже уходим? – высунулся из-за соседки по-индейски чуткий голубой Чингачгук.

– Только я. А вы остаетесь!

Наступая на ноги сидящим и ежесекундно извиняясь, я пробилась к краю ряда, спустилась с трибуны, прошла к выходу из зала и там остановилась.

– Вот это грамотно! – похвалил меня внутренний голос.

Лучше, чем от дверей, зрителей на трибуне было видно только со спортивно-сценической площадки. Присоединяться к Биму и Бому у меня не было никакого желания, да и не взяли бы меня клоуны в свою буйную компанию. Поэтому я осталась у входа, неторопливо и тщательно сканируя взглядом заполненную трибуну по направлению от ближнего ее края к дальнему.

Примечательные мужчины в зале присутствовали!

Время от времени мой взгляд цеплялся за интересное лицо, и тогда я удваивала внимание, пытаясь понять, есть ли у этого мужчина спутница или же он одинок. А если одинок, то доволен ли своей свободой или же ищет пару. Это всегда видно по глазам, по лицу, по манере держаться: у мужчины, который находится в поиске, острый взгляд, нарочито невозмутимая физиономия и замедленные и одновременно точно выверенные движения. Как у охотника при виде еще не почуявшей его добычи.

Человек пять показались мне заслуживающими того, чтобы сойтись с ними поближе. Все-таки сексуальные флюиды – не радиоволны, а женское чутье – не радар, и на большом расстоянии малоэффективно! Я решила, что задержусь на входе до конца представления, чтобы эти пятеро после шоу прошли мимо меня. Людей в зале много, в дверях образуется затор, и у меня будет время рассмотреть подозреваемых. Возможно, я даже смогу к ним прикоснуться, и это будет лучшей проверкой, чем бесконтактный осмотр.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});